Но я молчу и лишь иногда киваю головой, не смея произнести ни слова. Не могу даже заставить себя. Не могу.

Я бывал на территории дома несколько раз, но ни разу не видел жилище Бруно изнутри. Не могу не заметить: раньше я не замечал чёткого круга из белых камешков вокруг дома. Наверное, его сделала Кэйтлин. Зачем – пока остаётся загадкой.

У Райза и для этой двери нашёлся подходящий ключ. Неспроста, я думаю. Возможно, Дэ Труа, заведомо ощущая свою победу, решила дать шанс Алексу приходить к ней, когда ему вздумается. Кэйтлин рассчитывала на воссоединение с бывшим супругом и свято верила в то, что у неё всё получится. Александр, думаю, тоже на какой-то момент задумался о чувствах, которые могли остаться или внезапно вспыхнуть к первой жене.

Возможно, но это лишь мои догадки и необъективное отношение к Райзу, диктуемое личной неприязнью. На них опираться нельзя – рискую сойти с истинного пути и проглядеть реальные улики.

Первое, на что я обратил внимание, переступив порог: сильный, едкий запах хлористого чистящего средства, обильно смешанный с не менее концентрированным ароматом женского парфюма. Эта почти ядовитая смесь моментально садится на голову – виски тут же начало давить и меня неизбежно накрывает едва ощутимое чувство невесомости.

Держись на ногах, Митч.

Райз повязал на лицо шейный платок, чтобы хоть немного защитить органы дыхания от ядрёной смеси, а я просто натянул футболку на нос. Увы, не ношу с собой ни носовых, ни шейных платков. Подумываю о том, чтобы оставить место в сумке для респиратора специально для подобных помещений.

В углах прихожей видны белые водянистые разводы неясного происхождения. Возможно, это то самое чистящее средство. Из предметов интерьера в холле и прихожей остались только зеркала в старинных кованных рамах. Не понимаю, почему они занавешены? Я приподнял чёрную ткань на одном из зеркал, но не увидел отражения – зеркало густо закрашено чёрной краской в несколько слоёв.

– Они с серебряным напылением. – вполголоса сказал Александр, подойдя ко мне. – Кэйт всегда любила антиквариат. Особенно старинные зеркала и одежду.

– Давно они закрашены?

– Не знаю. – помотал головой Князь и слегка пожал плечами. – Полтора месяца назад они были открыты и чистые. Кэйт всегда в них смотрелась.

В голосе Александра я отчётливо слышу грусть и скорбь, но это только подстёгивает меня сдать его с потрохами Рут. Знаю, что мисс Дэвис не станет терпеть соперницу даже в мыслях своего супруга, а потому, скорее всего, просто прервёт общение с Алексом. Знаю и всё равно никак не могу выбросить это из головы. Наверное, я очень-очень злой человек.

Так нельзя, Митчелл.

На чужом несчастье можно нажить только своё собственное.

– Ты ничего не смыслишь в магических обрядах, я прав? – спросил я, рассматривая замысловатые рисунки на ободранных обоях. – Может, я профан в этом, но зеркала просто так, от нечего делать не закрашивают.

– У меня были дела поважнее, нежели весь этот бред читать. – едва ли не прошипел Райз, сделав широкий шаг на меня. – Единственное, чего я по-настоящему хотел, свалить из того чёртового леса, детектив. – сказал он, глядя мне прямо в глаза. – И никогда, никогда, никогда туда не возвращаться. – вполголоса произнёс Александр. – Мне нравилось, что меня считают кем-то вроде бога. Слепо поклоняются и до смерти боятся одновременно.

– Тебе и сейчас это нравится.

Я обвёл его фигуру внимательным взглядом и продолжил изучать надписи на стене, выполненные углём. Среди неясных слов я сумел разглядеть огромное множество рунических символов. Они будто спрятаны в тексте. Слова, кстати, написаны на итальянском. Интересно.

Кэйтлин тоже полиглот? Теперь я чувствую себя ещё большим идиотом.

Рядом со шкафом я также обнаружил нарисованный и густо закрашенный силуэт человека, ростом чуть, примерно, на голову ниже меня. Странное соседство с надписями, как по мне. Очень жуткое и странное.

Почему бы не писать маркером или краской, в конце концов? Оглядевшись, я заметил камин, закрытый большим кожаным креслом. Обивку предмета мебели в приступе какой-то нечеловеческой ярости на тонкие полоски разодрали чем-то вроде когтей животного.

Не решусь утверждать, кто именно это сделал: Кэйтлин или какие-нибудь демоны. Для собак, даже очень крупных пород, когти будут великоваты – следы слишком широкие и рваные. Когти этого существа должны быть такие же заострённые как у кошек и широкие как у собак. При всём вышесказанном, они имеют длину, примерно, в двадцать пять сантиметров. Иначе у данного мародёра не получилось бы так глубоко с первого удара вспороть туго набитую подушку кресла. Я аккуратно раздвинул оставшуюся набивку, отметины когтей остались даже на деревянном каркасе мебели.

Кухня оказалась завалена мусором, объедками и сырым, стухшим до черноты и омерзительно копошащихся личинок мясом. Из-за удушающего запаха хлорки мы долго не чувствовали вони сгнившего мяса.

В холодильнике к своему ужасу мы обнаружили остатки пса породы доберман. Александр даже в «разобранном» состоянии узнал собаку.

– Это Стикс. – с непониманием сказал Райз. – Её любимый пёс. – добавил он. – Кэйтлин бы никогда не причинила ему вреда! Он был её любимцем. Она меня любила меньше своей собаки!

Ничего интересного. Разве что психиатр найдёт для себя здесь нечто увлекательное.

Несмотря на то, что дом кажется очень большим снаружи, внутри он гораздо меньше. Впечатляет только обширная гостиная, но в разрухе, которая царит сейчас в жилище, пространство кажется лишь скромной коморкой.

Я поднялся на второй этаж.

Здесь всего три комнаты. Две из них спальни – детская и хозяйская – а третья больше походит на скромную гостевую комнатушку, до потолка заваленную коробками с вещами и битой посудой. Куча закрашенных зеркал, расставленных везде, где только можно, придаёт и без того пугающему антуражу ещё больше омерзения.

Так и хочется плюнуть на всё это дело и бежать отсюда, сломя голову.

Мы зашли в комнату, справа от гостевой. В нос даже через ткань ударил тошнотворный запах. Не могу разобрать, что это. У меня уже голова кружится от этой вони.

Детская, наверное, самая изуродованная комната во всём проклятом доме.

Потолок раньше украшали нарисованные облака и небесные светила. В углах остались следы светящейся краски: солнце сверкало из-за мельчайших блёсток, а луна нарисована флуоресцентной краской бело-серебристого цвета. На стенах по кромке потолка и остатках плинтуса осталась такая же небесно-голубая краска, какой выкрашено «комнатное» небо.

Сейчас же детская спальня больше напоминает камеру сумасшедшего. Светлый паркет вскрыт самым грубым образом. Куски настила валяются в углах. На стенах красуются жутковатые подтёки и брызги разного калибра коричневатого цвета. Я смочил один из них и провёл ватным тампоном. Это кровь. Окно занавешено грязным, неровным куском ткани. Он просто прибит к стене гвоздями. Под кровью написано сотни тысяч раз одно словосочетание «Чёрный человек».

Чёрт знает, что это значит? Может, бред съехавшей с катушек Кэйтлин, а, может, очередной призыв нечистой силы? Как бы там ни было, меня заинтересовали не все эти надписи – хотя фото «на память» я, разумеется, сделал, – а небольшое двойное зеркальце в серебристой оправе.

Я потянулся к нему, но Райз тут же перехватил мою руку.

– Может, я и ничего не смыслю в магических обрядах, но точно знаю, что лучше ничего не трогать голыми руками. – затем Князь протянул мне свой носовой платок.

Зеркальце оказалось чуть ли не самым обычным, но всё же есть деталь, отличающая его от всех остальных зеркал во всём этом доме – оно совершенно чистое. Может, потому что закрывается?

Рассматривая находку, мой взгляд мельком скользнул на стену. Стоп. Я помню множество надписей, но не силуэт. Он был в гостиной, около серванта. Стоит мне отвести от жуткого рисунка глаза даже на секунду, как мерещится, будто он двигается. Что за чёрт? Похоже, хлорка действует на меня хуже, чем я предполагал.