Ксения отправилась обратно в кровать, однако так и проворочалась всю ночь и заснула лишь под утро.

Утром она поняла, что писательницу будут звать Ксю Вэ. Правда, этот псевдоним что-то смутно напоминал, не отпускало ощущение, что где-то она что-то подобное уже слышала, но Ксения решила с такой ерундой не заморачиваться. Ведь ей теперь остался сущий пустяк: написать бестселлер и прославиться.

Несмотря на то что Лена Штукина, в девичестве Шерман, вышла в отставку на заслуженную пенсию в звании подполковника полиции, а подобное звание подразумевает, что носитель его человек смелый и решительный, она очень боялась заразиться этой новой опасной заразой и не просто заразиться, а ещё и помереть при этом. Причём помереть совсем-совсем, то есть насмерть, да ещё и на заслуженной пенсии казалось особенно обидным. Конечно, ей было ещё далеко до самого опасного при данной болезни возраста, до тех пресловутых «шестьдесят пять плюс», но пятьдесят-то плюс при ней уже присутствовали и давали о себе знать. Ещё как! Тут тебе и невесть откуда появившееся повышенное давление, и побаливающие суставы, и бессонница, да чего там греха таить, даже канализация стала давать сбой. Это было странно и обидно, ведь всю жизнь Штукина регулярно занималась спортом. Сначала профессия обязывала, потом борьба с лишним весом и старением. Даже выйдя на пенсию, она продолжила посещать ставшие уже привычными еженедельные тренировки по самбо. Штукина, страшно сказать, даже курить бросила, так как сдаваться и становиться старухой с клюкой она совершенно не собиралась. А уж помирать, можно сказать, в расцвете лет – это уж и вовсе глупость! Ведь к Штукиной по завершению климактерического периода вместе с гормонозаместительной терапией заявилась очередная молодость.

Новая молодость характеризовалась интересом к жизни и огромным желанием увидеть всё-таки прекрасную Россию будущего. Правда справедливости ради следует отметить, Штукина уже забыла, какая эта у неё молодость по счёту: то ли четвёртая, то ли пятая. Молодость обычно сопровождалась появлением в жизни Штукиной какого-нибудь интересного мужчины, но так как в силу своей профессиональной деформации она всё время норовила находящегося рядом мужчину «взять за яйца и вывести на чистую воду», то мужчины в её жизни надолго не задерживались. Однако ей всё же удалось трижды побывать замужем. Первый муж не считается, ошибка молодости и всё такое. От него Штукиной досталась только фамилия и твёрдая уверенность, что все мужчины сволочи. Видимо, корни её профессиональной деформации всё-таки находились в первом браке. Второй муж очень красиво за ней ухаживал, но толком так и не успел насладиться семейной жизнью, так как Штукина в самом разгаре «лихих» девяностых быстро вскрыла его махинации, и ему пришлось удариться в бега. Разумеется, она не стала сажать родного человека, честно предъявила ему весь расклад и дала возможность благополучно утечь из страны. От него Штукиной остался сын Валерик, замечательная квартира, правда, в Купчино, но очень-очень хорошая, а также несмываемое пятно на репутации. Именно второго мужа Штукина винила в своём карьерном «стеклянном» потолке. Это сейчас звания полковников и генералов раздают кому ни попадя, а раньше всё-таки заглядывали в биографию претендента. А у Штукиной в биографии имелось полное непотребство в виде замужества за беглым авторитетом.

Третьего мужа вывести на чистую воду Штукина не успела, она просто выставила его из дома, потому что он ей изрядно надоел своим цинизмом. Ведь когда в семье один из супругов мент, а второй врач ещё и хирург, согласитесь, цинизма в такой семье перебор.

Профессиональная деформация не позволила Штукиной после выхода в отставку пристроиться в какой-нибудь банчок или конторку, как это делали многие из её бывших сослуживцев. Никто из руководства всех этих организаций почему-то не желал, чтобы его «брали за яйца и выводили на чистую воду». Что поделаешь, репутация. Поэтому Штукина перебивалась консультациями. Её бывшие сослуживцы привлекали Штукину в сложных случаях, но держали её в строго отведенных рамках вдали от тех самых яиц, за которые она постоянно стремилась ухватиться. Так сказать, в удалённом доступе.

Первую волну коронавируса Штукина дисциплинированно отсидела в самоизоляции у себя в Купчино. Когда волна пошла на спад, как и все думающие люди Штукина не поверила заверениям человека в жёлтом комбинезоне химзащиты, который объявил, что успешно поборол злую иностранную заразу. Этот человек уже обещал пенсионный возраст не повышать, конституцию не менять, да чего там, он войска из Сирии не менее трёх раз выводил. В количестве выводов войск Штукина так же путалась, как и при подсчёте своих молодостей.

К приходу второй волны Штукина подготовилась заранее: купила специальные защитные очки, респираторы класса защиты «пэ-пэ-эф три», упаковку защитных перчаток и набор лекарств по схеме лечения страшной болезни специалистами военно-медицинской академии. Кто не знает, у всех коренных жителей Питера так или иначе либо непосредственно, либо через знакомых, либо через знакомых знакомых имеется выход на очень хорошего специалиста из военно-медицинской академии. Однако Лена Штукина – не просто коренная петербурженка, она коренная петербурженка в шестом колене да ещё и с девичьей фамилией Шерман, да ещё и при должности, хоть и бывшей, но очень солидной, поэтому у неё имелся непосредственный выход на такого вот хорошего специалиста и не на одного. Так что в аптеку за лекарствами она отправилась только после того, как после тщательного опроса, проведённого по всем правилам дознания, показания всех этих хороших специалистов сошлись. И вот когда Штукина подготовила всё необходимое для длительного проживания в осаде, ей позвонил сын и велел собираться. Он, видите ли, решил отправить дорогую маму в настоящую изоляцию, а именно в лес на какую-то турбазу, чтобы дорогая мама насладилась природой, а не дышала миазмами большого города и не болталась в общественном транспорте. Как будто мама собиралась в этом транспорте болтаться?! Чего она там забыла?!

Ехать на турбазу Штукина не желала категорически. В её представлении, сложившемся ещё в далёкие советские времена, турбаза должна быть оборудована палатками и дощатыми сараюшками типа вагончиков гастарбайтеров из ближнего зарубежья. На советской турбазе, как и в вагончиках гастарбайтеров, удобства обычно предполагались во дворе. Еще на турбазе должна быть столовая, спортивная площадка и флагшток для поднятия флага. Или это она напутала с пионерским лагерем? Неважно. С флагштоком или без в далёком советском детстве удобства во дворе обязательно присутствовали и в пионерском лагере, и на турбазе. Да что там в советском детстве! Вон бывшая сослуживица Штукиной недавно съездила на турбазу в Крым по путёвке. Дешево, конечно, но очень и очень сердито.

Сын долго уговаривал, обещал регулярно навещать и, наконец, прислал ссылочку на сайт этой базы с указанием домика, в котором он планировал поселить дорогую маму. Штукина в отличие от многих своих приятельниц славилась компьютерной грамотностью, лихо пользовалась всяческими модными гаджетами и даже совершенно не смотрела телевизор. Она отправилась по ссылочке и обомлела. Домик оказался гораздо лучше её городской квартиры, которой Штукина изо всех сил гордилась. Далее она глянула на цены и обомлела ещё больше. Нет вероятно домик стоил того, но она позвонила сыну и заявила, что за такие деньги никуда не поедет, даже если к ней приставят двух дежурных специалистов из военно-медицинской академии. Сын успокоил, сказал, что у него с хозяином турбазы особые бартерные отношения, и дорогая мама не должна волноваться из-за цен. Дорогая мама, разумеется, тут же заподозрила эти бартерные отношения в незаконности, что ж поделаешь, когда у человека такая профессиональная деформация, однако сын успокоил её и почти убедил, что всё законно. Дорогая мама даже почти поверила.

– Почему почти? – справедливо спросите вы.