Самолет прилетел в Римини, когда уже стемнело. От Москвы летели всего три часа, но Маша измоталась. А Димочка, казалось, не устал совсем. Он был немного возбужден, но очень доволен. Он был в восторге от всего. От этого огромного самолета и от ужина, который им принесла молоденькая стюардесса. От неба, которое он трогал ручонкой через стекло и от высоченных гор, покрытых вечными снегами, которые сплошным массивом тянулись далеко внизу. И еще он очень радовался встрече с мамой. Но вот самолет, слегка наклонившись, стал заходить на посадку. Внизу сиял морем разноцветных огней огромный город.

– Маша, Маша! – кричал малыш, – посмотри, сколько лампочек горит внизу.

Когда самолет приземлился, и взяв чемодан, Маша с Димочкой вышли, дочка с зятем подскочили к ним. Даша схватила Диму на руки и расцеловала его:

– Солнышко мое! Как я соскучилась! Сладенький мой!

Марио протянул руку Маше:

– Я Марио.

Перед ней стоял симпатичный, крупный, улыбающийся мужчина. Вьющиеся темные, седеющие волосы были аккуратно подстрижены, а зеленые большие глаза с любопытством и смущением разглядывали Машу.

«Да, действительно, он не похож на иностранца», – подумала Маша и сказала:

– Маша – и, смутившись, добавила: – Мама.

Она подумала, что этот взрослый мужчина как-то не вписывается в понятие сына, зятя.

«Ну, ничего, что старше. Лишь бы человек был бы хороший».

Как впоследствии оказалось, человек Марио действительно хороший. У него не было своих детей, и он сразу привязался к Димочке. Он с малышом носился, как нянька. Он играл с ним, и рисовал, а по вечерам читал сказки на русском языке.

А еще они очень любили петь перед сном. Ложатся спать на одну кровать, Марио включает магнитофон с русскими песнями, и мужички поют все вместе. Потом слышится только пение Марио и магнитофона. А затем, когда поет лишь магнитофон Даша, переделав все домашние дела, выключает магнитофон и перекладывает сыночка в его кроватку.

– Мама, какая у меня хорошая нянька появилась, – говорила она.

И вообще Марио не расставался с Димочкой. Он прирос сердцем к этому ребенку и был вдвойне счастлив. Ему досталась такая прелестная жена и еще прелестный ребеночек.

Первые дни набегали родственники, познакомиться и посмотреть на русских. Они громко и много говорили. Ни Маша, ни Даша, ни Димочка ничего не понимали. Но малыш сориентировался очень быстро. Он услышал, что наиболее часто они повторяют слово «О, мама мия». Через два дня, когда пришли очередные родственники, он сложил ручонки лодочкой перед грудью, как делали итальянцы, и закричал:

– О, мама мия!

И уже через три месяца он как-то понимал, что говорят и сам как-то пытался говорить по-итальянски. А Маша только через год кое-как научилась говорить и едва понимать. С пониманием было труднее, потому что в итальянском языке много диалектов. Маша смеялась:

– Да у них здесь на каждой горе свой язык. В каждом населенном пункте свой диалект.

Маша погостила у зятя четыре дня и ее повезли знакомиться с женихом. Городок, где живет этот жених, находится в двадцати минутах езды от села, где обосновалась дочка. Это старинный, даже не старинный, а средневековый небольшой город. На площади стоит церковь огромная и высокая, сложенная из бело-серого камня. Недалеко возвышается древняя башня. Она была построена еще в четырнадцатом веке, но время ее не разрушило. Башня была такая высоченная, что Маша подумала:

– И как они ее строили в четырнадцатом веке без подъемного крана?

Подъехали к дому жениха. Дом находился в старом центре и выглядел снаружи тоже средневеково. Какой-то каменный, весь с маленькими окошками и решетчатыми ставнями. Ставни почему-то все закрыты.

«Дома нет, что ли?» – подумала Маша.

Но на звонок дверь открыли. Перед ними стоял мужчина.

– Вот это Лука, – представил Марио.

– А это Маша.

– Входите в дом, – сказал Лука.

Маша замешкалась:

«Боже, за что? – подумала она печально. – И за этого мужчинку мне нужно выйти замуж.

Перед ней стоял маленький, сухонький, старенький мужичок, одетый в какую-то облезлую, с вытянутыми коленями пижаму.

Они поднялись по крутой лестнице на второй этаж и вошли в комнату. Через закрытые решетчатые ставни едва пробивался солнечный свет. Лука поспешил включить свет. Маша увидела маленькую комнату: то ли кухня, то ли зал. Первое, что бросилось в глаза, это маленькое окошко, занавешаное какой-то выцветшей и помятой тряпкой. Посреди комнаты стоял огромный стол с шестью стульями вокруг. Стол занимал почти всю комнату. А возле стен, побелеными в белый цвет, жались небольшой сервант, холодильник, печка газовая и мойка для посуды и с другой стороны камин. Низенький потолок и деревянные бревна на нем. Маша, увидев этот потолок, подумала:

«Прямо сарай какой-то. А ведь я думала, что в Италии все живут богато. А здесь такая убогость».

Хозяин провел их в следующую комнату:

– Это спальня, – сказал Лука.

Там такой же потолок, такое же маленькое закрытое окошко. Кровать большая, широченная. Возле стены шифоньер и рядом комод с зеркалом. Как-то пусто и неуютно. Ни ковров на стенах, ни цветов и везде кафельный пол. Он, конечно, красивый и наверное долговечный, но холодный. На улице еще жара стоит, а в доме, как в подземелье холодно и сыро.

Потом поднялись на третий этаж. Это тоже его владения. Там пять комнат таких же маленьких и темных, как и внизу. Все идут трамвайчиком одна за другой. Это территория его дочки, как потом оказалось. А внизу подсобное помещение из одной комнаты для сушки белья и глажки. Там же туалет с душем. Когда Маша входила в это подсобное помещение она стукнулась головой о низенький проем двери, которая туда вела.

«Боже, сарай какой-то, а не дом, – с досадой подумала она. – И здесь мне предстоит жить».

Маша с тоской вспомнила свою уютную квартиру. Она не была богачкой, но в доме старалась сделать уют. У нее, как в прочем и у ее подруг, были и ковры на стенах, и паласы на полу, и в серванте стоял красивый хрусталь, и обои, шикарные шелковые обои и красивые длинные шторы, прозрачные и теневые. Все было в зеленых тонах, и даже абажур с зеленоватой подсветкой. В такой квартире было очень уютно и спокойно. И еще много цветов искусственных и живых. И здесь. «Сарай, да и только», – думала Маша. Но отступать было некуда.

«Ладно, может человек хороший», – успокаивала она себя.

Лука усадил всех за стол, предложил кока-колу и фрукты, а сам пошел переодеваться. Даша посмотрела на мать:

– Ну, как?

– Еще не знаю, – пожала плечами Маша.

Когда Лука вышел, переодевшись в свой праздничный костюм, он выглядел чуть получше. Маша тихо вздохнула:

– Ладно, может привыкну.

Посидев минут десять за столом и выпив по стакану кока-колы, они пошли в ресторан. Жених решил им показать, какой он щедрый и повел в рыбный ресторан. Марио сказал, что это самый дорогой ресторан в городе. Ресторанчик был маленьким, но уютным. Маша с дочкой меню даже не стали открывать. Ведь все равно не понимают по-итальянски. Даша сказала:

– Марио, выбирайте на свой вкус.

Официант, молодой черноглазый парень, подскочил к Луке и, похлопав его по плечу, как друга, хотя тот ему в дедушки годился, бойко спросил:

– Что заказываем?

Заказ ждали минут сорок и Маша села напротив Луки, чтобы рассмотреть его получше, да и себя показать. Спереди она себе больше нравилась, чем с боку. Лука что-то много рассказывал о себе, а Марио совсем немного переводил. Что знал, переводил, что не мог, пропускал. Маша ровным счетом не понимала ни Луку, ни то, что переводил Марио.

Когда принесли первое блюдо, дочка с мамой переглянулись в недоумении. В отваренных спагетти лежали ракушки не очищенные и наполовину закрытые.

– И как это есть? – спросила Даша у Марио.

– А вот так вилочкой, вилочкой.

И шустро пооткрывал эти ракушки и с удовольствием поел. Лука сделал то же самое. Маша попробовала ковырнуть ракушку вилкой, но ракушка выскочила из тарелки и прыгнула со стола. Маша, затаив дыхание, взглянула на мужчин. Но те не видели. Они с аппетитом ели свои спагетти. Даша не стала экспериментировать, она сразу же отдала свои ракушки мужу и сказала по-русски: