Это состояние было настолько восхитительным, что она чуть не плакала от восторга. Но когда Маша обошла десятка два отелей с вопросом есть ли для нее работа, и оказалось, что уже все места заняты, она сильно не расстроилась. Ну, ничего страшного, зато какая прекрасная прогулка.

В ожидании поезда Маша зашла в газетный киоск, расположенный возле вокзала. Купила открыток с видом Сенигаллии и попросила газету, где есть объявления о приеме на работу. Здоровый парень, продавец, положил перед нею толстый журнал за три евро. Мария полистала его, но работы там не нашла, попросила другое что-нибудь. Говорила по-итальянски она еще плохо и продавец не понял ее или не захотел понимать, потому что журнал стоит три евро, а газета один евро. К прилавку подошел мужчина и сказал:

– Она просит газету, где больше объявлений о работе.

Продавец нехотя достал газету и протянул Маше.

– Разрешите я помогу, – предложил мужчина свою помощь. Нашел нужную колонку с объявлениями о работе и показал Маше:

– Вот, смотри здесь.

Маша пробежала глазами по странице, аккуратно свернула газету и положила в сумку.

– Спасибо большое за помощь. Я внимательно прочту дома.

А он протянул ей руку:

– Микеле.

Маша сразу не поняла, что этот мужчина от нее хочет. А он повторил:

– Меня зовут Микеле.

– А! – растерялась Маша.

– А я Маша, – и лицо ее покрылось румянцем.

Она всегда очень расстраивалась, когда у нее краснели щеки, но это у нее с детства и не проходит до сих пор.

– Может, сходим в бар? – глядя на нее, спросил Микеле.

До отправления поезда еще было больше часа. И потом Маша вспомнила, что она весь день ничего не ела и не пила, и она согласилась. Посидев минут пятнадцать в баре, и перекусив бутербродом с сыром и ветчиной, они вышли на перрон. Мужчина повел ее на самую крайнюю лавочку:

– Посидим, пока придет твой поезд, – сказал он.

– Да нет, нет что вы, идите. У вас, наверное, дела, – засмущалась Маша.

– Нет, нет. Я сегодня выходной. Можно я этот час проведу с тобой? – улыбнулся Микеле и заглянул ей в глаза.

Маша в упор посмотрела на него. Обычный мужчина, лет пятидесяти в обычном костюме, неинтересного синего цвета.

Маша подумала, что это не опасный тип. Такой вряд ли будет приставать к ней, а просто поболтать, чтобы время быстрее прошло, – почему бы и нет.

Но случилось как раз наоборот. Сначала Микеле взял ее руку и, как бы шутя, стал целовать каждый ее пальчик. Она, вспыхнув, отдернула руку. Но он, улыбаясь, опять взял ее руку. Маша с опаской посмотрела по сторонам, вдруг кто увидит. Но людей на перроне было совсем мало, и они были заняты своими разговорами, и никто на них не обращал внимания. Она опять отдернула руку и сказала гневно:

– Ты как себя ведешь?

А он как-то смущенно улыбнулся и сказал:

– Сэй белиссима, по-русски значит – ты прекрасна.

Мужчина обнял, ее за талию притянул к себе и хотел поцеловать в губы. Мария вырвалась, вскочила со скамьи.

«Да что это за нахал!» – возмутилась она про себя. А ему сказала:

– Иди домой, не надо меня провожать.

– Сэй белиссима! – он, улыбаясь, встал со скамьи, подошел к Маше и схватив ее в крепкие объятья, накрыл ее губы своими горячими губами.

По ее телу потекло тепло, что-то внутри затрепетало, она растворилась в этом тепле. И странно, но ей захотелось навеки остаться в этом поцелуе.

Но поскольку у нее было коммунистическое воспитание, она не могла позволить целоваться с чужим мужчиной, посреди белого дня, посреди незнакомого города. Она стала неистово вырываться из его объятий.

Хотя ой как не хотелось. В процессе этой борьбы она потеряла серебряную сережку. Он стал искать эту сережку и не найдя ее сказал:

– В следующий раз я куплю тебе другие.

Он опять подошел к ней близко-близко. От его тела шла какая-то невидимая сила, которая как магнит притягивала к себе. Его пылающий взгляд привел ее в трепет. Она не могла оторвать глаз от его улыбающихся глаз. Но ей не позволяло все то же воспитание утонуть в этих глазах. Она опустила ресницы и пошла по перрону. Он догнал ее и спросил:

– Ты не хочешь дать мне номер своего телефона?

«Ну, вот еще», – подумала она. Вдруг он позвонит, а муж услышит, будут неприятности. Или может он больной на голову, или просто бабник какой. Как можно так сразу прилипать к чужой женщине. Она промолчала. Он достал газету, торчащую из ее сумки, и написал номер своего телефона.

– Къями ми, – это по-русски – позвони мне.

Они прохаживались по перрону. Он опять обнял ее за талию. А ей опять стало так хорошо и тепло.

«Блин, какое-то наваждение. Совершенно чужой мужчина обнимает меня, а мне приятно. Как я себя веду!»

Она остановилась возле стены, а он стал близко возле нее. Так близко, что его нос прикасался к ее носу и опять сказал:

– Позвони мне, пожалуйста, позвони!

Она уже вся трепетала, от его близости и странно ей не было стыдно стоять так близко возле него и чувствовать тепло его тела.

Вообще, Маша была застенчивая женщина, и общаться с мужчинами ей всегда было тяжело. Она вечно смущалась, не знала как себя вести, что говорить. А с этим нахалом ничего не надо говорить, совершенно не нужно думать, как себя вести. С ним просто хорошо и все. А он схватил ее руку, целуя каждый пальчик, твердил:

– Позвони мне, позвони, позвони…

Уже показался поезд, а он вдруг начал быстро говорить:

– Я работаю в полиции, мне пятьдесят лет, живу я в этом городе и я очень хочу с тобой еще встретиться. Приезжай, я буду ждать.

И когда Маша уже садилась в поезд, он схватил в охапку, развернул ее к себе и поцеловал в губы так, что у нее перехватило дыхание.

«Боже, не хочу уезжать. Как я не хочу уезжать!» – пронеслось в ее раскаленном мозгу.

Она насильно затащила себя в вагон, села у окна. Микеле гладил по стеклу, как будто гладил ее щеку и твердил:

– Позвони мне, позвони.

Поезд уже полчаса едет, а Маша вся еще там, на том чужом перроне, с тем чужим мужчиной. Щеки ее горели от его чудесных прикосновений, от его горячих поцелуев. Встревоженная его близостью она улыбалась:

– Вот такой вокзал для двоих.

Она думала:

«Конечно же, я ему не позвоню. Уж очень большое расстояние между нами – три часа ехать с двумя пересадками. Да и потом, ведь я замужняя женщина. Как я могу. Только очень жаль, что мой муж не такой, как этот чужой нахал».

Домой она вернулась перед ужином, быстро накрыла на стол. Муж встретил ее с постным лицом и дежурным поцелуйчиком холодными синими губами. А Маше вспомнился обжигающий, как огонь, поцелуй того мужчины на перроне. Муж даже не спросил, как она съездила. Молча сел за стол и начал есть свой инсалат. Маша, как могла, сама все рассказала.

– Ты знаешь, какой красивый город этот Сенигаллия! Ты бывал там когда-нибудь?

– Нет, я почти нигде не был, – кисло ответил Лука.

– Работу я не нашла. Уже поздно. Надо было ехать еще в феврале-марте, уже все места заняты.

Вот и весь их разговор за весь вечер. Маше хотелось рассказать, как там красиво, какое лазурное море и теплый уже песок. Сколько там огромных отелей и ресторанов, и сколько там цветов, буквально целое море. Но муж, быстро поев, включил телевизор и уткнулся в него. Маша с досадой пошла мыть посуду. Через час он пошел в спальню, надел облезлую пижаму, хотя Маша ему купила новую. Но новую нельзя, на запас, когда эта уже порвется на ниточки. Он обвязал шею косынкой, мол, больной, не трогать, и пошел спать. Маша заснуть не могла. Кровь бурлила в ней. Ее разбуженному телу хотелось ласки и тепла. Встревоженная близостью Микеле, она не могла успокоиться. А муж сопел под боком и хоть умри.

Утром позвонила Даша:

– Ма, я не хочу больше жить с этим жмотом.

– Что случилось, ласточка? – спросила встревоженная Маша.

– Ты ведь знаешь, у нас в доме только кухня и всем по спальне, а я хочу внизу сделать зал. Там хорошая пустая комната, нужно только мебели подкупить. Я хочу диван, столик маленький со стульями и большой ковер на пол. Я ему как это сказала, он вытаращил глаза и стал кричать, что у него нет столько денег. Жмот! Я же знаю, что у него есть деньги. Мне его адвокат сказала.