– Ну, теперь несдобровать этим полчищам аланских дикарей! – вкусив от ритуальной жертвы, воспрянул духом главный казначей, нахвадар Зопир. – Уважаемый магупат Хивтар вполне постиг законы мирового движения, течения звёзд, на чём и основывается наука предсказания будущего.

– Будущее есть свидетельство истинности прорицаний! – заметил царевич Манхерух, наставительно вздёрнув кверху указательный палец.

На что Артабан высказал собственное умозаключение:

– Жизненные обстоятельства указаны роком вследствие движения звёзд, в силу оснований и взаимосвязи естественных причин.

– Победоносный, всё так! Но боги благоволят тебе, о царь царей! И падёт этот аланский скептух Амаг бесславно и жалко, сокрушённый твоей жезлоносной дланью, – откликнулся пышной тирадой зять царя, командующий пешими войсками, шахрап Емран.

– Аланы – племя свободное, воинственное, непокорное и до того жестокое и свирепое, что даже женщины у них участвуют в войнах наравне с мужчинами, и им помогают их боги, – высказал мнение царевич. – Их не так просто победить…

Между тем, один за другим от передовых частей прискакали вестовые офицеры к визирю Барозану с докладами о готовности войск к сражению.

В изморщенной лёгкой облачной рябью вышине в лучах восходящего солнца парил хищно распростёршийся коршун, высматривая добычу. Он будто чуял сегодня о предстоящей кровавой трапезе. С противоположной стороны равнины надвигалась в облаке пыли неисчислимая аланская конница.

– О победоносный! Амаг двинул своё войско на наши позиции. Пора отдавать приказ, – обратился к венценосцу визирь.

Артабан выждал ещё немного и, когда противники сблизились на достаточное расстояние, взмахнул рукой, чтобы по условному сигналу барабанов каре закованных в броню конных копейщиков двинулось с места. Одновременно пришло в движение и остальное войско. С холма было хорошо видно, как блистая в солнечных лучах медными доспехами, яростно столкнулись две армады враждующих армий.

Под низкий и тяжёлый рокот парфянских барабанов, похожий на звериный рык или отдалённые раскаты приближающейся грозы, катафрактарии, тяжёлой, всё ускоряющейся рысью устремились навстречу аланам. Удар конной фаланги был страшен. Первые вражеские линии были смяты. Тяжёлые копья парфян с разгона пробивали насквозь доспехи легковооружённых степняков, иногда даже успевая нанести смертельное ранение ратоборцу второй линии.

Баллисты метали тяжёлые камни в гущу аланских войск. Хионитские пращники забрасывали свинцовыми гирями, лёгкая кавалерия обстреливала из луков боевые порядки неприятеля. С установленных на колесницах тяжёлых луков, с шести сотен шагов свободно пробивающих стрелами толстые панцири и железные доспехи, парфянские стрелки разили аланов. В первых рядах началась ожесточённая рубка, сражённые падали на землю, где их затаптывали кони, давили колёса колесниц. Фронт закованных в железо катафрактариев двинулся вперёд, сметая всё живое на пути, аланы дрогнули и принялись отступать. Их легковооружённой коннице не составляло труда оторваться от тяжело наступающей конной фаланги парфян. Вдогонку, не соблюдая линию боевого построения, увлечённые азартом погони, бросились алы легковооружённой парфянской конницы.

– Что они делают? – вскричал теряющий самообладание Артабан, обращаясь к командующему лёгкой конницей сурену Тохару. – Аланы отступают, перестраиваясь полукольцом, и в создавшийся мешок заманивают преследователей.

– Сейчас всё исправлю! – решительно рванул повод коня сурен, бросаясь в гущу событий.

– Поздно! Их уже не остановить, – с досады рубанул рукой воздух визирь Барозан.

Когда кольцо замкнулось, началась расправа. Всё произошло так стремительно, что подоспевших катафрактариев встретила вторая волна аланской конницы. Только теперь фалангу никто не прикрывал с флангов. Снова столкнулись две враждующие рати. Завязалась смертельная рубка. Аланы никак не могли расстроить плотно сомкнутые железные ряды тяжёлой парфянской конницы. И вдруг поредевшая первая линия кочевников расступилась, и из-за неё прямо в центр катафрактариев ударило клинообразное построение аланской кавалерии. От столь мощного столкновения раскололся строй тяжёловооружённых парфян. А другая конная армада уже охватывала кольцом рассыпающуюся фалангу, поражая с тыла неповоротливых тяжёлых катафрактариев. Побоище обернулось явно не в пользу парфянской армии. Её поражение стало настолько очевидным, что больше ни в ком не вызывало сомнений.

– Коварный пёс! Привёл в исполнение хитроумный замысел. Да выгрызут свиньи его печёнку, – взревел, багровея, разгневанный Барозан.

– Спасайте обоз! Там казна и царственные атрибуты власти, – отдал Артабан распоряжение главному маркитанту. – Запритесь в Экбатане, её стены способны выдержать долгую осаду.

Аланские конные латники повсюду на равнине настигали беспорядочно бегущие парфянские части и беспощадно громили их. Один из отрядов степняков подбирался к ставке Артабана с явным намереньем атаковать командный пункт. Среди всадников выделялся огромным ростом, в серо-золотом боевом панцире, верхом на гнедом саураге военачальник. Этим идеалом мужской силы и красоты, несомненно, являлся скептух Амаг. Искусный ратоборец, хорошо осознающий понятие о доблести и благородстве, он презирал жизнь, если в ней не оставалось места для чести, поэтому лично водил воинов в бой и сам с мечом в руке бился в первых рядах сражающихся. И вот его гений военного стратега воплотился наяву в выигранном сражении. Он легко переиграл именитого соперника, свершив блистательную победу. Боги благоволили герою.

И Артабан это понял, все его надежды на успех окончательно рухнули, чуда уже не могло произойти. Парфянская армия спасовала перед более могущественным и удачливым противником.

– Благочестивый! – предстал пред венценосным наместником бога на земле начальник конной турмы личной охраны царя, битахш Синнак-шах, подводя нисайского иноходца. – Не дело царя царей подвергаться опасности со стороны простых смертных.

– Да-да! – поддержал битахша царевич Манхерух, так и не применивший резервный элитный отряд парфянских мегистанов (вассальные князья) в бою. – Я силами своей турмы организую заслон, а вы тем временем успеете вывести государя из-под нависшей угрозы.

– А ты, недальновидный горе-полководец, оставайся и спасай здесь хоть какую-то часть моего войска, – гневно обратился напоследок к визирю Артабан, усаживаясь на коня. – В Ктесифоне ждёт тебя Каменная башня.

***

Молодой ирон Распараган находился в конвое скептуха Амага, когда их передовой отряд прорвался к господствующему над местностью высокому холму, на котором расположилась ставка парфянского царя Артабана-3. Ирон уже различал наверху высоты отдельные фигурки в пурпурных мантиях парфянских вельмож, предвкушая захватить какого-нибудь высокопоставленного сановника, когда вдруг из-за холма выскочил резервный конный отряд неприятеля. По золочёным кирасам и шлемам из маргианской стали нетрудно было понять, что это представители парфянской аристократии. Силы оказались неравны: отряд мегистанов превосходил аланов численным составом. Однако, не в правилах удальцов было отступать.

Завязалось ожесточённое военное противоборство между аланскими ратоборцами и парфянскими всадниками. В развернувшейся смертельной карусели неукротимые северяне стали теснить превосходящего численностью противника. Тут, несомненно, сыграл роль поднятый победой в степных богатырях дух. Распараган столкнулся с таким же молодым, как и сам, парфянином. Тот оказался весьма умелым бойцом, он искусно защищался и хлёстко наносил удары мечом. Даже успел легко ранить ирона в незащищённую латами голень. И всё-таки алан изловчился и сунул клинок под забрало парфянину. Мгновенно из раны хлынул фонтан крови, густо забрызгав сначала шею, а потом и грудь. Сражённый безвольно уронил руку с мечом и, вслед за тем, сам рухнул с коня, зацепившись ногой за стремя. Мёртвое тело хозяина скакун унёс за собой, волоча и кромсая о подворачивающиеся на пути камни. В стороны разлетались части экипировки, куски оторванных лат и вооружения.