Разделив добычу, отпраздновав победу и похоронив в родовых склепах погибших, мужчины приступили к образованию семейных пар. В аланском обществе царила моногамия и прекрасные представительницы слабого пола были совершенно свободны в выборе сексуального партнёра или спутника жизни, они обладали такими же правами, как и мужчины. Все аланские женщины владели оружием и нередко наравне с мужчинами участвовали в сражениях, особенно если приходилось отражать нападения желающих посягнуть на их имущество врагов.
Иронский род Распарагана не был многочисленным, – так, десятка два устойчивых семейных объединений, которые сплачивались авторитетом своих стариков. И были кратковременные супружеские союзы, возникавшие на время, свободное от походов. А походы нередко длились по 2-3 года и дольше, и представители обоих полов отнюдь не сковывали себя обетом верности, тем более, что довольно часто воинственные аланы вовсе не возвращались назад, сложив голову где-нибудь далеко на чужбине. О детях заботилась семья и весь род: были старшие наставники из числа дядюшек и тётушек, старики передавали историческую память народа, рассказывая древние легенды и сказания, жрец приобщал к сложившимся вековым традициям и даже обучал иранской клинописи – письменности на глиняных табличках (собственного письма в 1 веке нашей эры у аланов не было). С раннего возраста аланская ребятня овладевала верховой ездой, состязалась в единоборствах и упражнялась в стрельбе из лука, а также, помогала взрослым управляться со стадами во время кочёвок. Суровая вольная жизнь со многими опасностями закаляла дух, воспитывая воинов, готовых всегда противостоять любым опасностям.
У Распарагана была любимая женщина. Звали её Дзерасса, и 7 лет назад она осчастливила воина сыном, которому жрица племени дала имя Ахсартаг. Но после их последней встречи прошло уже более трёх лет – всё это время предводитель иронского отряда провёл в далёких набегах и теперь не знал, свободна ли его возлюбленная. По существовавшему обычаю вернувшийся из похода воин клал свой меч со щитом у входа в жилище избранницы и, если с наступлением темноты его оружие заносили внутрь – значит, женщина не отвергла его и ожидает в своих покоях.
Согласно древней традиции и поступил ирон, оставив оружие с изображением орла на щите – свой отличительный воинский символ – у входа в жилище возлюбленной.
***
Большую часть времени вернувшиеся из похода мужчины проводили в пирах и забавах. Аланы не умели хранить награбленное богатство про запас и расточительно проживали захваченные в кровавых сражениях трофеи: одаривали всех подряд привезённым оружием, раздавали одежду и украшения, без учёта резали скот и целыми тушами зажаривали на вертелах. Столы ломились от яств: наваленного кусками мяса, пирогов, алутон-пива и медового ронга. В священных дзуарах (святилищах) посвящали щедрые жертвы богам. Все привыкли к тому, что, когда запасы иссякнут, аланы отправятся на новые грабежи. А пока в своё удовольствие состязались в скачках, стрельбе из лука, единоборствах. Если надоедало такое однообразие, отправлялись на охоту, благо, в окрестностях в изобилии водились косули и олени, волки и лисы, зайцы и медведи, вепри и зубры, а также, обитало много пернатой дичи.
На ночлег теперь Распараган отправлялся в кибитку к Дзерассе. Там общался с сыном, наставником которого был Амизок – родной брат вождя иронского воинства. Амизок не участвовал в походах, поскольку являлся калекой – в одном из сражений ему отрубили левую руку по локоть. Матери у братьев не было, её много лет назад во время грозы затоптал в степи обезумевший от ужаса лошадиный табун. Старшим в семье являлся отец – старый Уадже. Внуку Ахсартагу дед рассказывал передаваемые устно из поколения в поколение предания, в которых отразилось понимание существующего мироустройства, народные традиции и опыт предков. Всё добытое в походе – скот, оружие, рабов Распараган роздал ближайшим родственникам. Кое-что перепало и матери сына Дзерассе. Ну а как же иначе? Ведь теперь воин поселился в её кибитке.
А назавтра удачливый ирон решил устроить для сородичей праздник.
– По какому поводу? – поинтересовалась любимая.
– Ты совсем забыла, женщина, что в такой же летний день мы впервые повстречались.
– Да-да! У родника. Это когда ты решил прихвастнуть передо мной и так огрел плёткой своего коня, что он от неожиданности взвился на дыбы и сбросил тебя прямо лицом в грязь, – заразительно рассмеялась Дзерасса.
– Ох и коварны все женщины! – нарочито обиженным тоном произнёс Распараган. – А я ведь так хотел произвести впечатление. Вместо сочувствия всегда норовите посмеяться над горем мужчины.
– Ну да. Это было настоящее горе! Ты так расшиб себе нос, что кровью забрызгал свою щёгольскую курточку. Мне так её было жаль.
– Эту обнову отец мне привёз из набега на Гирканию. Там он убил какого-то греческого торговца и среди прочих трофеев нашёл ту куртку.
– Ты был так неотразим в ней, – посерьёзнев, призналась насмешница. – Я сразу в тебя и влюбилась. Этакий стройный розовощёкий юноша.
– Ох, было время, – грустно протянул Распараган.
– На кого теперь стал похож. Вот полюбуйся, – протянула плутовка бронзовое китайское зеркальце.
В шлифованной поверхности отразился мужественный лик с благородными чертами ария: высокий лоб, прямой точёный нос, строгие голубые глаза. Спадающие на плечи локоны мягких русых волос и шелковистая борода красиво окаймляли овал лица. Правда, природные пропорции облика несколько искажались полученными в боях шрамами: один рубец пролёг через всю щеку, другой – поперек лба, косо рассёкший левую бровь. Но это вовсе не портило впечатления, а напротив, придавало внушительную суровость обладателю столь колоритной внешности.
– А что? Ещё ничего себе! – отмахнулся алан.
– Только весь поцарапанный. Вот и седина пробивается в бороде, – нежно прильнув к могучей груди возлюбленного, хозяйка дома принялась игриво наматывать на пальчик пучок его бороды.
– Раненый и седой – ещё не покойник! И нечего надо мной причитать.
– Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель! – покорно откликнулась Дзерасса, горячим поцелуем прервав шутливую семейную перепалку…
Устав от любовных утех, счастливая женщина погрузилась в сон. А Распараган, продолжая обнимать её ладный стан и нежась отвыкшим телом в мягком удобном ложе, размышлял о любимой:
– Как тепло и уютно в её нежных объятиях. А какая она замечательная хозяйка! С полдюжины своих кибиток содержит в образцовом порядке. Вот эта, жилая, разделена войлочными перегородками на несколько удобных комнат. Здесь и помещение для приёма гостя со щедрым фынгом (стол с яствами), и хозяйская опочивальня, есть спальня сына, чулан для хранения припасов. Всё, как и положено в быту аланского кочевника. И ко всему этому, сама хозяйка – статная красавица. Нет! Только с ней я готов навсегда связать свою судьбу.
С этими сладкими мыслями он погрузился в сон…
Утром фидиуаг (глашатый) объявил: сегодня кафтисар Распараган заколет белого быка и приглашает иронов на пир!
Любопытные спрашивали:
– Почему белого быка? Разве у него родился сын? Или сегодня какой-то другой праздник?
Другие предполагали:
– Его приняла к себе красавица Дзерасса! Разве это не повод, чтобы заколоть белого быка?
Но старик Уадже заверил:
– Сын мой желает жертву сию посвятить Богу-Солнцу. Да будет удача сопутствовать в делах его ратных!..
Издавна племя иронов кочевало вдоль Сауфурда – одного из притоков Танаиса (река Дон) и поэтому считало эти территории исконно своими. Здесь находилось много иронских поселений, стойбищ, капищ. Святилище Артхура расположилось на высоком берегу, и было огорожено каменной кладкой. С высоты обрыва далеко виднелась простирающаяся Сухская степь, где свободно паслись стада аланских животных. Иногда вблизи стремительно проносилась стайка диких сайгаков или на каком-нибудь холме возникал вдруг величественный олений силуэт, увенчанный ветвистой короной рогов. В небе плавно кружили стервятники, высматривая добычу: какую-нибудь падаль или неосторожно появившуюся пичужку. А то, временами, поднявшаяся из глубин реки рыбина тревожила степенный бег водяной струи громким неожиданным всплеском.
