Моник молча встала с постели и пошла за свою любимую ширму. Мишель тоже поспешил одеться. Девушка решила потихоньку собрать перед завтраком свои вещи. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что одна из служанок уже укладывает их. Но Моник тут же решила, что герцог дал такое распоряжение, дабы не затягивать их расставание. Служанка, покорно и аккуратно выполнявшая свою работу, не заметила смятения вошедшей в комнату девушки и молча продолжала начатое. Ни о чем не спросив, Моник поспешила выйти на балкон. Там о чем-то жарко спорили Мишель и Ален, утопая в клубах сигарного дыма, который, впрочем, тут же развеивал легкий летний ветерок. Герцог заметил девушку и шагнул ей навстречу. Он взял ее за руку и, усадив в плетеное кресло, стоявшее возле низенького круглого столика, произнес как бы между прочим:
– Вот и закончились волшебные дни и ночи в Виши, как это ни печально. Теперь меня ждет утомительная дорога. И все же… я увезу отсюда приятные воспоминания о великолепно проведенном времени. Кроме того, мне удалось раздобыть здесь редкую птицу, которую я намерен взять с собой!
Ален удивленно поднял брови и оглянулся по сторонам, ища клетку со сказочной птицей, доселе не попавшей в его поле зрения. Молодой герцог тем временем сел напротив Моник, поднес ее нежную тонкую руку к губам, но прежде чем поцеловать, спросил:
– Ты поедешь со мной, моя сказочная птичка с чарующим, ни с чем не сравнимым голоском?
Девушка растерялась: она никак не ожидала такого предложения, хоть и хотела, надеялась, мечтала о нем. Мишель застал ее врасплох, и она не смогла скрыть от него бурю эмоций, предательски заигравших на ее красивом личике. Ален тоже очень удивился, но на его лице читалось непонимание и даже неодобрение. Моник взяла себя в руки; ее взгляд изменился: она сияла от счастья, но при этом довольно сдержанно ответила:
– Быть может, мне лучше остаться здесь и вернуться к тому образу жизни, что я вела до нашего знакомства? – Произнося эту фразу, девушка задержала взгляд на Алене, как будто бы наблюдая за его реакцией и дразня его, но затем, взяв герцога за руку, пристально посмотрела ему в глаза и решительно добавила: – Нет, все-таки я поеду с тобой… При одном условии!
Ален изумленно вытаращил глаза. Мишель немного ослабил узел галстука, как будто тот душил его. Видя реакцию мужчин, Моник поняла, что они ожидали от нее безумной радости и беспрекословной готовности следовать за любовником хоть на край света, но никак не условий.
– Прости, Мишель, я не хочу надоесть тебе, но если это все-таки произойдет, мне хотелось бы иметь какие-то гарантии… Счет, я говорю об открытии счета на мое имя. Если мы расстанемся, я смогу хотя бы самостоятельно добраться домой. – И она обезоруживающе, невинно улыбнулась.
Мишель, нахмурив брови, задумался. Ален торжествующе усмехнулся – он был уверен в провале Моник, – и отошел к парапету, любуясь открывающимися отсюда видами. Герцог поднял взгляд и пристально посмотрел в серые глаза девушки. Выждал несколько секунд и произнес:
– Хорошо. Раз уж я не сумел заслужить твоего доверия, придется мне его купить.
С этими словами он увел Моник за собой. С губ Алена тут же исчезла торжествующая улыбка, и он недовольно махнул рукой вслед удаляющейся паре.
Моник казалась спокойной и слегка отстраненной и лишь в автомобиле прижалась к любимому. На душе у нее было тревожно. Она тщательно скрывала свой страх, волнение, неуверенность. Моник затеяла столь рискованное дело лишь с одной целью – ей хотелось понять, на что Мишель готов ради нее. Ей предстояло бросить все и уехать вместе с ним, не зная, что ее ждет, как ее примут, как будут относиться к ней чужие люди, среди которых ей придется жить. И поэтому девушке важно было узнать, сможет ли Мишель совершить ради нее какой-нибудь решительный поступок, который, вероятнее всего, вызовет пересуды, и, главное, не остановит ли это его. Теперь, когда герцог согласился, Моник готова была отказаться от денег, ведь главное, что он прошел это испытание. Девушка лукаво посмотрела Мишелю в глаза и произнесла:
– Мой милый, я верю тебе, не нужно этого делать!
– Чего именно?
– Не нужно открывать счет на мое имя. Я убедилась в том, что мои страхи – это всего-навсего следствие переживаний, не более.
Лицо герцога смягчилось. Он крепко прижал Моник к себе и нежно, горячо поцеловал ее в губы.
Мишель остановил машину и предложил Моник прогуляться. Они долго шли, крепко держась за руки и оживленно беседуя, как будто вновь обрели друг друга после долгой разлуки. Герцог в который раз отметил чистоту и бескорыстие ее любви; такой она была ему еще дороже и желаннее. Теперь он был уверен, что не желает отпускать Моник от себя ни на день, ни на мгновение. Его захлестнула новая волна страсти.
– Мишель, я хотела бы перед отъездом повидаться с друзьями. Может, навещу и родных…
– Не вижу причин тебе препятствовать. Хотя почему-то теперь мне немного не по себе: а вдруг ты исчезнешь, как прекрасный сон, ускользнешь от меня?
– Не беспокойся, я поеду с тобой.
Он нехотя выпустил ее руку и направился в сторону отеля. Девушка приблизилась к источнику, выпила воды и, восстановив силы, пошла в сад.
Жермон, как всегда, возился с растениями; он перепачкался с головы до ног и выглядел очень серьезным. Садовник не сразу заметил приближающуюся к нему Моник, а когда все же заметил, сперва не узнал ее.
– Здравствуйте! – прозвучал тихий женский голос у него над ухом.
Мужчина поднял голову. Затем встал с колен и вопросительно уставился на девушку с удивительно знакомым голосом.
– Да, да, это я, Моник, вы не ошиблись! – видя его растерянность, поспешила успокоить она его.
У Жермона расширились глаза от изумления и восхищения; он отложил садовые ножницы, вытер руки о передник и произнес:
– О Моник, ты чудесно выглядишь! Эта прическа очень тебе идет, а наряд… Ты даже двигаешься, как они, эти дамы…
– Спасибо! Жермон, я пришла сказать вам, что уезжаю с герцогом.
Мужчина прикрыл рот испачканной рукой. Опомнившись, он сплюнул грязь, попавшую на сухие губы, и еле слышно произнес:
– Надолго? А как же наши мечты – виноградники, которыми мы так хотели заняться?
– Простите, но я не могу ответить ни на один из заданных вами вопросов. Я не знаю, не знаю, что ждет меня в тех краях. Но если все сложится хорошо, я обязательно что-нибудь придумаю, я не забуду о вас!
– Да, ты все тот же мотылек. Берегись!
– Перестаньте, Жермон, я и сама волнуюсь. Понимаю, все слишком зыбко, но… – Моник не договорила и грустно посмотрела садовнику в глаза, ища понимания, но, увидев в них лишь тревогу, сунула в его натруженные руки белоснежный душистый конверт. – Хоть вы и ворчун, я буду по вам скучать!
Мужчина попытался вернуть ей конверт с деньгами, но Моник неодобрительно нахмурилась, и Жермон бережно спрятал его за пазуху. Они еще долго бродили по саду, вспоминали прошлое, то грустя, то веселясь. Садовник показал девушке новые растения, поделился планами по озеленению парка на следующий год. Моник не могла долго задерживаться, и Жермон это почувствовал. Девушка достала еще один конверт, на этот раз с письмом, и попросила:
– Передайте это Франсуаз. Но только послезавтра!
Садовник еще раз отряхнул руки, взял письмо, завернул его в кусок ткани и спрятал в карман своей старой куртки. Девушка крепко схватила Жермона за руку, поцеловала его в колючую щеку и поспешила удалиться. Садовник уже потянулся к своим инструментам, но тут снова услышал ее голос, долетевший до него с другого конца дорожки:
– Ждите от меня вестей!
Жермон обернулся в ее сторону и застыл на некоторое время, провожая девушку глазами, полными слез.
Моник двигалась уверенно, грациозно, и никто даже не мог себе представить, что в этот самый миг эта хрупкая юная особа, решившись на отъезд, переживает целую бурю эмоций. В ее душе слились воедино надежда на лучшее будущее и страх перед поездкой, которая кардинально изменит всю ее жизнь. Девушка была не уверена в том, что поступает правильно, и боялась осуждения. Но в то же время она испытывала восторг, предвкушая красивую беспечную жизнь, хоть и колебалась. Моник не давал покоя вопрос, как сильно любит ее Мишель, не наскучит ли она ему через несколько дней? И любит ли он ее вообще или всего лишь увлечен ею? Как она отважилась на столь рискованный шаг, почему приняла столь смелое решение? Быть может, она видела в этом единственный шанс изменить свою жизнь, обрести богатство и уверенность в завтрашнем дне? И все же нет, ею двигало нечто иное, то, что овладело ее разумом и сердцем, самое сильное из чувств, толкающее человека на риск; имя ему – любовь.
