Вскоре появляется Артём с бокалами в руках, и мы усаживаемся на мягкий диван. Алекс расположился со своей Габриель прилично поодаль, так далеко, что мы не смогли бы говорить, даже если бы захотели. Я чувствую себя чужой и ненужной, хотя каждого из присутствующих знаю лично и по имени. Лишь один раз мне удаётся поймать единственный взгляд, брошенный Алексом искоса. Наверное, случайно.

Погода в тот вечер с самого начала была подозрительной, но к середине банкета налетел порывистый ветер, запахло дождём. Мы испугались, что дождь застанет нас на террасе, и решили спрятаться в доме.

Внезапно Артём предлагает:

– Давайте перенесём всё в нашу гостиную – она больше и удобнее.

Все как по команде обращают взгляды на меня, а я не своим голосом изрекаю первую, не считая поздравительной, фразу за весь вечер:

– Да, конечно, у нас значительно удобнее будет.

И мы бросаемся переносить тарелки по мраморной дорожке, подсвеченной световыми шарами, будто по взлётной полосе, в наш дом. Я искренне не понимаю, зачем Артём пригласил их, поскольку чувствую себя настолько некомфортно, что уже всей душой стремлюсь покинуть это мероприятие как можно раньше и уединиться дома со своими муками безответной любви. Но, как оказалось, это спонтанно сделанное моим действующим мужем предложение, принесёт моей душе нечто волнительное, то, что наполнит меня жизнью на некоторое время.

Мы располагаемся в гостиной, накрываем на стол, беседы возобновляются, Алекс и Артём колдуют над музыкальным фоном. За окном начинается настоящий ливень, он барабанит по стёклам, почти заглушая негромкую музыку в нашем убежище. Гости тут же бросаются шутить по поводу дождя, а Алекс резко поворачивается в мою сторону с вопросом:

– Лера, вы закрыли вентиляционный люк на чердаке?

О, чёрт! Сколько раз я забывала это сделать, и Алекс злился на меня за рассеянность. Минимум четыре раза ливни устраивали нам потоп через это смотровое окно в мансарде.

– Кажется, закрыли, но пойду, проверю, – я точно знаю, что опять его не закрыла.

– Ты сможешь сама? Ты же говорила, там механизмы слишком тугие? – он мне не верит, и меня заливает краской от стыда.

Опять я сглупила, рассеянная дурочка, надо же так опозориться.

– Да, смогу, конечно, – спешу его заверить.

Mikki Ekko – Comatose

Лечу наверх со всех ног, едва сдерживая реки из своих глаз, злая на себя за эту оплошность и за то, что Алекс снова так ловко поймал меня на ней. Я ненавижу себя, когда ошибаюсь, пытаюсь изо всех сил бороться с рассеянностью и забывчивостью, но в последнее время что-то совсем плохо у меня получается. И вот я на четвёртом уровне, лезу по деревянной лестнице в мансарду и точно! Конечно, окно не закрыто, и под ним уже образовалась целая лужа. Я протягиваю руку вверх, хватаюсь за рукоятку и изо всех сил дёргаю её, чтобы захлопнуть ставню, но расстроенное состояние моего духа сделало меня совершенно бессильной: я дёргаю и дёргаю, но упрямая створка никак не поддаётся.

Эта неудача вот-вот добьёт мои нервы, и я расплачусь. Дождь хлещет по лицу, я мокрая и уже на грани, вдруг чувствую тепло и чьё-то присутствие. Уверенная мужская ладонь ложится поверх моей и совершает одно лишь движение, ставня громко захлопывается, в мансарде мгновенно темнеет, ведь стёкла покрыты слоем чего-то, защищающего наш дом от потерь тепла. Поток воды остановлен, он убирает свою руку, я тоже опускаю свою и разворачиваюсь. Тут слишком темно, чтобы видеть, кто это, но я знаю, конечно, знаю, чувствую его тепло, запах, энергию, которая питала меня когда-то. Он стоит напротив меня и не двигается, так близко, так восхитительно близко! Каждая моя клетка реагирует на его присутствие, всё внутри меня сжимается в сладкой истоме: о, Господи, как же хорошо, когда он рядом! Как восхитительно осознавать его так близко! Но почему он не уходит, ведь дело сделано, почему же? И я не могу поверить сама себе, мне кажется, или и впрямь я ощущаю его дыхание на своих губах? Чёрт, не видно же ничего! Он касается меня своими губами или нет? Или мне только кажется? Или мне так безумно этого хочется, что фантазии стали настолько реальными, неотличимыми от происходящего на самом деле?

Внезапно загорается свет внизу. Я мельком успеваю увидеть его висок так близко от себя, что сразу же осознаю прядь его волос, щекочущую мою щёку – мгновение он смотрит в направлении люка.

– Ну что там у вас? Что так долго, Алекс? – кричит Габриель.

– Всё нормально, Габи, не тревожься, – отвечает он, но уже далеко от меня.

Я не понимаю, что это было? Мне всё это приснилось? Причудилось? Спускаюсь медленно, потому что у меня отнимаются ноги, да всё моё тело, как желе. Замечая это, Алекс подаёт мне руку и помогает спуститься.

Господи, думаю, он всё ещё здесь!

Но они с Габриель сразу уходят, и Алекс ни разу не оборачивается.

Оставшись, наконец, одна, я сползаю по стене на пол и сижу в полной прострации, но с чувством, будто мне в рот налили живительного бальзама, и он уже начал действовать: боль, та что жрала меня изнутри, вдруг утихла, мне стало легко и непреодолимо захотелось спать.

Разбудил меня Артём – отнёс в спальню, поцеловал в лоб и сказал, что я никогда не выглядела так плохо, как сейчас. Я подумала: «Неужели так заметно? Я совершенно не умею скрывать свои чувства. Это плохо, очень плохо».

В тот же вечер, вернее, это уже была ночь, Алекс уехал на два месяца в Китай начинать новый очень большой и серьёзный проект возведения жилых эко-комплексов – так сказала мне Габриель спустя две недели, когда я набралась храбрости спросить у неё, куда он подевался.

– Как же ты будешь справляться сама? – допытываюсь.

– Алекс велел во всём полагаться на тебя, он обещал, что ты во всём поможешь! Знаешь, я тебе завидую, он так тебя уважает! – она мило улыбается, но я почему-то ей не доверяю.

– Но он же будет навещать вас с малышкой, я надеюсь?

– Сказал, что в эти два месяца не сможет приехать ни разу, так как должен быть постоянно на месте – ему нужно всё там наладить. На самом деле, я просила его взять нас с собой, но ты же знаешь какая сейчас экология в Пекине.

– Да, я видела по телевизору: люди в масках передвигаются по городу. Это не лучшее место для ребёнка. Ну хорошо, если что-нибудь понадобится – звони, приходи.

Я улыбаюсь ей в ответ такой же фальшивой улыбкой, как и она мне. Интересно, догадывается она или нет? Судя по тому, как скоро она прибежала за Алексом, дав нам лишь несколько мгновений побыть наедине, не то, что догадывается, но, наверное, даже и знает. Я открыла Габриель для себя в новых гранях: она в меру умная, хитрая и находчивая. Ничто не способно столкнуть её с пути, когда она идёт к своей цели. В глубине души я даже восхищаюсь ею, ведь сама-то сдала свои позиции не то что быстро, а с космической скоростью.

Lotte Kestner – I Want You

Через месяц Габриель приносит пирог и новость, что она ждёт второго ребёнка. Уже три месяца как. Можно ли передать то, что я при этом испытала? Нет, нельзя. Бальзам, случайно или специально пролитый на мою рану, прекращает своё действие, и она начинает печь с новой силой, ещё больнее, ещё острее, потому что пользование лекарством не прошло даром – оно дало надежду, и теперь эта бестолковая надежда мучает ещё больше, ведь пришло понимание её обманчивости. Он спит с ней и оставляет в ней своё семя, это интимно, это любовь, он хочет быть с ней. Что я для него в таком случае? Ничто? Воспоминание? Что это было там, на чердаке? Он хотел поцеловать меня или нет? Или мне показалось? Тогда почему его лицо было так близко? Какого чёрта? Что он делает со мной? Дразнит? Издевается? Мстит?

Опустошение и боль, нестерпимая, терзающая боль. Боже, как я хочу его, как же я хочу его целиком, хочу заниматься с ним любовью, хочу спать с ним в одной постели, пить кофе из одной чашки по утрам, хочу принимать душ с ним вместе, печь ему торты, лечить его, когда он болен, хочу ощущать его в себе, хочу чувствовать его тепло, хочу видеть его рядом и прижиматься к нему, хочу вдыхать его запах, хочу любить его…