В восторге от увиденного, я побежал к другим детям во дворе рассказать о ЧУДЕ. Мне не поверили, и я предложил показать, почувствовав, что нахожусь в центре внимания всех детей двора. Желая побыстрее показать торжество живой природы над неживой, я побежал скоро, как только мог, к торчащим из асфальта листикам. Но тополь и его корни были гораздо мощнее, чем было видно по листикам. Почти по всему двору вдоль пятиэтажного дома корни тополя пытались пробиться наружу и во многих местах вспучили асфальт. Об один из таких бугорков я зацепился сандалией и упал на полной скорости голыми коленями на шершавый асфальт.

БОЛЬ и ОБИДА накрыли меня с головой, и неизвестно, что было сильнее. Разодранное до кости колено пугало своим видом и горело огнём, а обида от того, что я не смог доказать правду своих слов про листики, пробившиеся через асфальт, делали боль ещё невыносимее. Я рыдал в голос, и помню, как горячие слёзы текли по моим щекам. Благодаря этим слезам я и запомнил это происшествие из далёкого детства.

Наверное, я плакал и после этого, хотя в моей жизни не было много причин для слёз, потому что у меня было счастливое детство.

Но я точно помню, когда я плакал в детстве последний раз.

Из-за того, что мой папа был военным, мы часто переезжали в новый гарнизон, где у него была новая должность, а значит, мы жили в новом городе, и следовательно – новая школа с новыми учителями. И не только учителями, но и одноклассниками. Они, конечно, были разные. И умные и не очень. И драчливые и мирные. Естественно, в каждом новом месте меня проверяли на прочность. Практически раз в два года всё менялось. Одесса – две школы, потом Ошац, мааааленький городок в Германии. Потом Дрезден – красавец на берегу Эльбы со всемирно знаменитой картинной галереей. Потом Виттенберг-Лютерштадт – родина реформатора католической религии в протестантскую Лютера. Потом снова Одесса! Шесть переходов из школы в школу.

Но в Ошаце для меня эта проверка была впервой. Это было неожиданно, что меня просто хотели побить для развлечения. Отреагировал я для нападающих необычно. Они-то ждали, что я буду защищаться и драться. Но я просто расплакался от боли, несправедливости и обиды. Рассмеявшись надо мной, они всё ржали и не могли остановиться. Тут я, между прочим, понял, что в пятом классе веду себя как-то не по-мужски, и мне стало страшно стыдно. От этого я даже перестал плакать и побежал домой. И пока я бежал, я понял, что больше НИКОГДА-НИКОГДА не буду плакать. А чтобы не становиться лёгкой добычей всяких доморощенных хулиганов, я стал ежедневно по утрам заниматься спортом и записался на бокс. ПУСТЬ ТЕПЕРЬ ОНИ ПЛАЧУТ, А Я НЕ БУДУ!

Но драки я всё равно не любил.

Мой папа был автомобилистом. Он был командиром в автомобильных войсках. У него в автопарке (место, где хранятся, заправляются и обслуживаются автомобили) было очень много разных военных машин. Больше всего у него в части было большущих грузовиков. Были и среднего размера. Но были и небольшие джипы. Вот на таком джипе меня отец решил научить водить автомобиль. Хорошо начинать тем, кто учится трогаться, тормозить и переключать передачи на ровной асфальтированной площадке для новичков. Такой роскоши у нас не было. Зато был полигон, где солдаты учились водить огромные грузовики с тяжёлыми прицепами через рвы, заполненные водой. Через бугры и грязь, так как у этих машин было аж шесть ведущих колёс. Вот тут-то меня, двенадцатилетнего, папа решил научить водить ГАЗ-69. Это такой джипчик с брезентовой крышей. Я уже доставал до педалей и довольно быстро научился трогаться, то есть нажимать на газ и отпускать педаль сцепления так, что машина начинала ехать, не заглохнув. Правда, ладони потели от напряжения, твёрдый чёрный руль в них скользил. Отец не ругал меня за ошибки, но его водитель на заднем сидении подпрыгивал от неровной дороги и волнения за автомобиль.

На третьем уроке я чувствовал себя покорителем необъятных просторов, ведь я уже ехал со скоростью тридцать километров в час! Тут, однако, мы подъехали к широкому и глубокому рву, на дне которого плескалась грязная жёлтая вода. Так что точно понять, какая глубина рва, с виду было невозможно не только для начинающего пацана, но и для опытного водителя. Перед рвом мы остановились. Отец спросил у водителя, включены ли передние колёса в приводные мосты. Или только задние? Это важно, когда машина едет по песку или грязи, чтобы не застрять. Водитель промямлил что-то неразборчивое, и отец скомандовал мне: «Вперёд, без остановок, равномерно!»

Я нажал на газ и отпустил сцепление. Джип дёрнулся и провалился в ров. Я испугался и нажал на тормоз, забыв о смысле команды отца. Джип остановился точно внизу рва. Я снова нажал на газ. Задние колёса завертелись, обдав машину фонтанами грязи и воды, но машина осталась на месте. Надо было подключить передние. Но мы не могли выйти из машины.

Отец повысил голос на водителя:

– Вы не знаете свою технику при том, что возите не только себя, но и своего командира!

Водитель быстро вылез из машины, встав на верхнюю часть торчащих из воды колёс, закрутил в осях специальные гайки для подключения. Я уступил ему место, перелез на заднее сидение. Газик загудел, напрягся и выбрался из глубокого рва, в котором машину даже не было видно.

Отец, глядя мне в глаза, сказал:

– Никогда не останавливайся в грязи и не дави на газ. Езжай ровно, не останавливаясь. Тогда ты проедешь через любое бездорожье. Это касается в жизни не только вождения, но и всего остального. ВСЕГДА ДВИГАЙСЯ ВПЕРЁД И НИКОГДА НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ, НИ В УЧЁБЕ, НИ В РАБОТЕ.

Я запомнил эти слова навсегда.

Когда мы переехали в Дрезден, я решительно сел на велосипед. Германия – это страна велосипедов. Большую часть года не холодно, снега очень мало, и ездить на велике комфортно круглый год. А сколько разных прибамбасов есть в Германии для повышения комфорта езды на велосипеде! Багажник сзади и спереди, фляга для питья, переключатели передач, чтобы ехать в гору было легче, защита на передней звёздочке от попадания в неё брюк, передний тормоз и задний фонарь для безопасной езды ночью, защита на заднем крыле, чтобы дама могла ездить на велике в длинном платье и оно не попадало в спицы, и так далее и тому подобное. Всего и не вспомню. От таких возможностей для апгрейда у меня кружилась голова. Мне было четырнадцать лет, я чувствовал себя самостоятельным, велик давал мне ощущение независимости. Я не зависел от школьного автобуса. Я не зависел от рейсового автобуса и папиного водителя. Я сам решал, куда мне ехать. Сначала я уезжал недалеко от дома, в основном вдоль реки Эльбы, которая была почти сразу за окном дома. Мы жили в красивом старинном особняке, занимая в нём целый этаж. У меня была не только своя комната, но и комната-мастерская, сразу за кухней, с окнами в сторону соседнего особняка и на реку. В этой мастерской я постоянно улучшал свой велик. Я облегчал его тем, что ставил лёгкие педали, и тут же утяжелял тем, что ставил вторую динамку (генератор электричества вместо батареек), чтобы светила не только передняя фара, но и (великая роскошь в те времена) задний фонарь. Правда, со второй динамкой педали было крутить очень трудно, и я её снял. У меня даже был переключатель на руле, как на мотоцикле, которым я мог включать всю энергию от динамки на переднюю фару или распределять её и на задний фонарь.

Мой папа был теперь большим автомобильным начальником в советских войсках в Германии, он знал об аккуратности немецких водителей и их культурном отношении к велосипедистам и разрешал мне ездить везде, кроме автострад.

Автострады в Германии были прекрасные, но машины там ездили быстро и велосипедистам там было появляться очень опасно. Но мне это было и не нужно. Обычных улиц и дорог Дрездена мне хватало. Главной моей целью была гора Радеберг, на которой стояла телевизионная вышка-антенна. Она была похожа на стебель спаржи. Но тогда я ещё никогда не видел спаржу и поэтому не знал, что башня на неё похожа. Дорога в сторону Радеберга начиналась прямо от нашего дома и называлась, естественно, Радебергерштрассе. А теперь выясняется, что на этой Радебергерштрассе тогда жил ещё молоденький офицер Путин.