– Как по мне, ты намного лучше. – С трудом сдерживая улыбку успокаиваю девушку. – По крайней мере, честнее. А по поводу Доменико – мне что-то подсказывает, что твое признание не заставит его от тебя отвернуться. Судя по всему, мой кузен предпочитает составлять о людях свое мнение, а не руководствоваться сложившейся репутацией.

– Ты слишком молодой и плохо знаешь смертных, – проворчала богиня. – Но ты прав, унижаться и скрывать свою сущность от какого-то мальчишки недостойно.

– Как скажешь. Может, тогда пойдем уже? А то мы сидим как двое подростков в темном подвале, только страшилки друг другу остается рассказывать! Нас, вон уже ищут.

Впереди и правда затрепетали неверные отсветы, в их свете из люка появилась вихрастая голова Ремуса:

– Командир? Домина Ева? Вы там как?

В наземной части храма тоже темно. Ремус, как и остальные бойцы жгут спички, периодически обжигаясь и сдавленно матерясь.

– Я сижу, жду. – Возбужденно описывает свои впечатления мальчишка. – Вниз пытаюсь заглядывать, но глаза щиплет от света. Это потому что перед чистым нагрешили, да? Он нас теперь убивать будет? А потом раз – и погасло. Темно. Полегчало сразу, будто дышать легче стало. А что там было командир?

– Ничего хорошего, – морщится Ева. – Какого-то бедолагу разобрали на части, но оставили жить и мучиться. Вот его муками храм и освещался. Хочешь – слазай, глянь. Мозг еще вроде не совсем рассыпался, можешь даже извилины посчитать.

Ремус даже отшатнулся:

– Не, домина Ева. Чего я, мозгов не видел?

– Слушай, а откуда ты взялся, такой опытный? – правда ведь странный парень. Очень уж легко воспринимает происходящее. Остальным вон до сих пор не по себе, что алтарь испортили. Как же – чистые, это все же люди, а тут, считай, самому богу в душу плюнули. А этому хоть бы хны. И Керу он ничуть не боится – это после всего-то, что она устроила! – И лет тебе сколько?

– Тринадцать, доминус Диего, – с готовностью откликнулся парень. Кажется, он даже рад был поболтать. – А взялся от мамы с папой, откуда ж еще!

– И почему ты разгуливаешь с этими железяками и суешься туда, где могут отстрелить что-нибудь нужное? Насколько мне известно, такие мелкие щенки должны сидеть дома и… что там положено делать детям? Изучать науки? Или ты как Диего – мстишь за замученных родителей? – Кера есть Кера. Как всегда, никакого такта.

– Да не, родители у меня давненько уж умерли. – Беспечно махнул рукой парень. – Я их и не помню. По Памплоне тогда тиф ходил. Вот, я один из семьи и остался, самый младший. И мать с отцом, и братья с сестрами – все на Асфоделевы луга отправились. Ну а меня в храме Геры приютили. Кормили, учили, и вообще хорошо было. Хорошие были тетеньки. Вот в этом самом храме я и обретался. Только его перестроили, а жриц и послушниц всех забрали. Сначала снасильничали и языки повырезали, чтобы больше не могли обращаться к своей богине, а потом увезли. А я тогда на завод пошел, помощником. А сейчас – кому я нужный?

– А тебя почему не забрали? – подозрительно спросила Кера. – Отрекся? Чистому присягнул?

– Да ну, что вы такое говорите, домина Ева! – возмутился парень. – Жрицы со мной хорошо обращались, были ласковы и пороли только раз в месяц, для профилактики. Меня в тот день послали на рынок, а когда я вернулся, их уже того, насиловали. Ну я и бросился защищать – только много ли защитишь. Мне и лет-то тогда было… Семь, наверное, или девять. Кто-то из жандармов, которые чистых охраняли, дал по башке прикладом, я и упал. Они, наверное, думали, что помер, а я выжил.

– Понятно, – хмыкнула Кера. – То есть я не ошиблась. Не будь Аластор6 низвергнут, он бы порадовался, глядя на вас…

В этот момент с запада послышались выстрелы.

– Заканчиваем, наши, наконец, вошли в город. Поехали посмотрим, и поможем.

***

Керу терзало странное чувство. Увиденное под храмом было ужасно. Вызывало почти физическое отвращение, а еще чувство бессильной злобы. Она видела – душа уничтожает сама себя, разрушается медленно, но верно, теряя слой за слоем. Силы при этом высвобождаются огромные, и лишь малая часть идет на «освещение» храма. Все остальное уходило куда-то… Да понятно, куда оно уходило. К пришлому. Если учесть, сколько построено храмов чистому, это получается каждый день он получает гекатомбу. Больше было только там, где она встретилась с наглым смертным – но то один раз, а то каждый день. Наверное, даже Юпитеру никогда не доставалось так много силы за столь короткое время. Да, чужак делится своей силой со своими монахами. Иерархам досталось и вовсе много. Почти все, что было высвобождено после окончательного решения вопроса с язычниками. И тем не менее… Кера теперь не была уверена, что вернись вдруг старшие, они смогут, даже объединив усилия, уничтожить наглого пришельца.

На Диего, она видела, новости не произвели особого впечатления. Человек вообще проявил удивительное пренебрежение к сверхъестественным проявлениям. Для начала он вообще смог спуститься в подвал. Непонятно было, что это – толстокожесть или владение собой? А может, он понемногу учится сопротивляться силе чистого? Смертному, она видела, было тяжело, очень. Он едва смог побороть ужас, которым была напоена атмосфера подземелья. Божественное присутствие здесь чувствовалось очень четко. Самый краешек внимания чистого, но какое же оно было омерзительное! Сама богиня, она с трудом сохраняла невозмутимость. Чистый подавлял волю и желание сопротивляться. Думала, ей придется вести Диего за руку, однако к удивлению, парень лишь тряхнул головой, и будто отгородился от неприятного взгляда. И потом, когда она рассказала, что именно они смогли предотвратить… Будто ничего страшного не произошло. Впрочем, что взять со смертного – для них, как бы ни были они уверены в обратном, смерть – это конец, окончательный. Все они подсознательно считают, что значение имеет только то, что происходит здесь, в тварном мире – а потом их все равно не будет. Он даже не понял, какую услугу оказал тому куску мяса, что питал своими муками храмовый алтарь. Не увидел, что сохранившийся огрызок души никуда не исчез, а так и продолжает виться вокруг спасителя. К добру это или к худу, Кера не знала, а потому не стала об этом сообщать. Тем более смертный, вместо того, чтобы проникнуться важностью совершенного принялся вспоминать о каких-то совсем незначительных вещах. Ну вот что ей с восхищения какого-то смертного? Кера сама не заметила, как улыбка наползает на ее лицо. Нет, все же приятно. Как будто чуть-чуть утерла нос всем этим высокомерным стервам, и, прежде всего пенорожденной. Жаль будет, если узнав о ее истинной природе, тот мальчик испугается. Хотя, они ведь с Диего родственники? Может, и в этом похожи?

Полыхнуло сразу, одновременно по всему городу. Звуки перестрелки доносились, казалось со всех сторон, и непонятно было, куда лучше сунуться, чтобы помочь.

– Командир, в двух кварталах от нас почта, – Максим махнул рукой, указывая направление. – Там, похоже, тоже стреляют, и это ближе всего.

Ну что ж, ближе, так ближе. Туда и отправимся. Парни дружно полезли в локомобиль, но я остановил:

– Подождите туда набиваться. Пусть машина едет потихоньку, а мы следом побежим. Соображаете, зачем?

Парни посмотрели с уважением, кивками подтвердив, что идея им понравилась. Только Ремус недоуменно посмотрел на меня, и тихонько признался:

– А я не понял.

– Да все просто, – на ходу объяснил я. – Тент от пуль не защищает, если что, а обзор ограничивает. Если мы туда дружно залезем, сами себе маневр ограничим. Тут недалеко, можно и пробежаться… Хотя знаешь, полезай-ка ты в кузов. Видел, как я из пулемета стрелял? Сообразишь, что делать?

Парнишка, расстроившийся было что его прогоняют, просиял и шустро влез в кузов. Нормально, справится, если что. Я подозвал одного из парней, Андреса, и велел ему тоже залазить в кузов – патроны подавать, в случае чего. Глупость на самом деле несусветная – бегун из меня теперь так себе, так что надо бы мне туда забираться, но вот не хотелось. Хотелось видеть общую обстановку, чтобы успеть среагировать в случае чего. А еще было неловко перед парнями – как это, я поеду, когда другие бегут. Не хотелось показывать слабость.