В конце весны я начал готовиться к поступлению в военное училище. Проходил медкомиссию и был на собеседовании в военкомате, где заместитель военкома записал меня в журнал с отметкой в какое училище я буду поступать. Выпускные экзамены меня беспокоили не очень. Я был уверен, что благополучно получу тройку по алгебре, может быть поборюсь за четверку по физике, по французскому у меня только тройка, за химию, литературу, историю и сочинение я был спокоен. Такой результат вполне устраивал. Больше половины друзей – одноклассников собирались поступать в военные училища. Мы много говорили и обменивались информацией. Я знал, как котируются училища, и какой в них проходной балл. Где нужны знания, или физическая подготовка, а где здоровье прежде всего. Во многих училищах был недобор – желающих учиться меньше, чем требовалось. Поэтому, я думаю, большинство потенциальных офицеров Советской Армии имели средний балл в аттестате меньше четверки. Мой метод сдачи экзаменов наверно был не оригинален, но мне он нравился. За три дня до экзамена, я закрывался в своей комнате и почти ее не покидал. За это время я прочитывал учебники по предмету от начала до конца и сдавал экзамен. Один день проводил на пляже, вдоволь купаясь в реке и «очищал» голову. Потом «загружал» новый предмет. В результате я, не особенно напрягаясь получил на экзаменах оценки, которые заслужил в течение года.

Теперь мне нужно рассказать немного о жизни до окончания школы, чтобы стало понятно, что у меня было кроме школьных знаний.

Я вырос в семье, где все было пропитано военным духом. Один мой дед был кадровым офицером. Отец прошел срочную службу на границе. И меня окружали книги по истории армии и флота, художественная литература про войну и военные мемуары. Отец часто проводил время, перечитывая воспоминания Дениса Давыдова, изданные в девятнадцатом веке. Или в разговорах о войне с моим дедом, а также с несколькими своими друзьями, которые были намного его старше и тоже были ветеранами. Я очень любил слушать эти разговоры. Меня окружали военные игрушки, во дворе я играл в военные игры. До двенадцати лет я научился стрелять из самостоятельно сделанного арбалета. А в начале шестого класса, не без помощи старших товарищей, сделал духовое ружье из старого велосипедного насоса. Я умел метать шило, нож и дротик с голубиными перьями на конце. После двенадцати лет пришла очередь взрывчатых веществ. Карбид, сера, селитра, бертолет и марганцовка, угольный порошок и металлическая пудра были первыми химическими веществами с которыми я познакомился. Моим проводником в мир химии был мой сосед по дому – очень умный мальчик – лучший в классе ученик. Вместе мы изготавливали и испытывали различные горючие и взрывчатые смеси, и одним из интереснейших наших испытаний был эксперимент – что произойдет с канистрой бензина, если в нее бросить презерватив, заполненный марганцово-кислым калием.

Я часами проводил время в тире рядом с универмагом, где работал другой мой сосед. Периодически я помогал ему делать уборку в тире, сметая веником в ведро маленькие свинцовые пули от пневматической винтовки. Потом я брал строительный дюбель и выпрямлял деформированные пули, развальцовывая их в задней части. Таким образом мой боезапас был практически неограниченным. И я научился уверенно попадать в неподвижные и движущиеся мишени с упора, а потом стоя, и со временем, начал жалеть, что пневматическая винтовка не перезаряжается автоматически. В школе, наш военрук, бывший офицер радиотехнической разведки, сделал в подвале тир, и я иногда, наводя там порядок и восстанавливая мишени, научился неплохо стрелять уже из «мелкашки».

Мое несколько агрессивное детство приносило беспокойство моим родителям, и отец отводил меня туда, где я мог бы с пользой, как он думал, приложить свою энергию. Поэтому к моменту окончания школы я успел два года потренироваться в спортивной гимнастике и четыре года в дзю до. Полгода меня пытались научить бегать, и два года я гонял футбольный мяч в команде микрорайона.

Теперь про мое увлечение Латинской Америкой. Все началось с книги, про одного революционера из Аргентины, которую я выпросил у тетушки. Она рассказала отцу подробности из его жизни, которых не было в книге. Я стал свидетелем разговора и это меня заинтересовало. Тетя привезла книгу из дома отдыха. Ее подарил человек из соседнего пансионата. Я перечитал книгу два раза, прежде, чем обратил внимание на надпись на титульном листе – «Дорогому читателю от автора». После этой книги в мою библиотеку потоком пошла литература с латиноамериканской тематикой.

***

Необдуманное преследование врага, который рискуя, прорывается сквозь пулеметный огонь. Подкова с перемычкой на поврежденном копыте. Серебряный портсигар, заметный в лунном свете у человека, который многократно курсирует через Кара-кумы, останавливаясь на ночевку у колодца. Все о чем рассказал внимательный Ван Крупнову, заставило цепочку нейронов в мозгу замкнуться, и загорелся сигнал «ошибки», который перевернул ситуацию с минуса на плюс.

Разрезанный сапог поведал, что идет подготовка к масштабному восстанию, которое разгорится от Красноводска до Кушки и на север до Ташауза. Готовится проникновение вооруженных отрядов на всем протяжении границы и выступление сторонников в населенных пунктах вплоть до Куня-Ургенча. Поэтому пограничники и органы ОГПУ начали подготовку к военной операции.

Когда Ивану вернули оружие и он смог обнять своего Монгола, произошел еще один разговор с командиром эскадрона. Крупнов рассказал, что еще узнал у Вана, пока сидел под арестом.

Маленький Ваня многому научился у отца и брата. Подросток рассказал Ивану, как люди выживают в лунном пейзаже каракумских песков. Как строят колодцы и добывают воду. Как передвигаются среди барханов и определяют направление. Крупнов не пожалел, что взял мальчишку с собой. Ему стало понятно, почему басмачи так уверенно чувствовали себя в черных песках. Они знали на переходах, где их ждет вода и пища, использовали кривые, но самые короткие и быстрые караванные пути, и поэтому выкурить их из черных песков было невозможно при отсутствии такого же опыта и знаний. Сидя под арестом, Иван обдумывал, как лучше обратиться к командиру с предложением взять Ваню в эскадрон в качестве проводника, когда мальчик глядя на портсигар в его руках вдруг сказал:

– Я знаю джигита, которого ты разрубил. Он был у колодца, когда убили маму и брата.

– Откуда ты знаешь его? – насторожился Иван.

– Я знаю его лошадь, у нее плохое копыто и подкова на нем другая, не как у всех. Этот всадник часто ночевал у колодца. Я видел как он курил, и я запомнил эту шкатулку… – и мальчик показал на портсигар.

Крупнов тут же хотел побежать в конюшню, но вспомнил, что находится под арестом.

– Ты можешь нарисовать подкову? – попросил он Ваню.

Но сообразительный мальчик убежал, и вернулся с куском сырой глины, на котором отчетливо был виден отпечаток подковы с перемычкой.

Эскадрон построился перед выходом. Рядом с Крупновым, сидевшим верхом на Монголе, стоял невысокий жеребец с новым для себя именем Кяриз. Иван одел мальчика в наскоро перешитую и укороченную форму из эскадронных запасов. Теперь Ваня сидел верхом на лошади с подтянутыми стременами, в мешковатой форме и тюбетейке. Лошадь была навьючена связкой винтовок Ли Энфилд, захваченных у басмаческого каравана, провизией и патронами. Кавалерийский отряд направлялся на север – в самое сердце Кара-кумов, в составе сводной механизированной колонны, оснащенной броне-автомобилями, артиллерией и пулеметными расчетами. На следующий день от колонны должны были отделиться две конные разведывательные группы, одной из которых командовал Иван Крупнов. Разведчики должны были маневрировать вокруг маршрута основной колонны, проверяя фронт, тыл и фланги.