Рутра все больше понимал, что истинное назначение их организации, мягко говоря, немного другое.

Васильевич это заметил и жестом показал ему пройти в коридор. Они молча направились туда, потом прошли в лифт и, спустившись вниз, вышли на маленькой темной станции. Станцией она как таковой не являлась, не было путей, туннелей и вагонов с локомотивом. Это была большая комната с тусклым освещением; на противоположной от лифта стене была одна раздвижная железная дверь. Рядом с этой дверью была небольшая скамейка, на которую они уселись.

Васильевич изредка курил, очень качественные редкие сигареты. Вот и сейчас он достал сигаретку. Рутра не курил, но мог себе позволить подымить «очень качественные, редкие сигареты», как он выражался, «раз в пятилетку», поэтому не отказался от предложения начальника. После второй затяжки Васильевич начал разговор тоном умудренного жизнью ветерана:

– Неужели ты думал, что вся эта суета только для того, чтобы контролировать сильных мира сего, умников, которые хотят придумать что-либо, и их заказчиков, которые хотят с помощью этого управлять обществом. Анализировать графики на мониторах, шпионить за сделками, счетами, выявлять скрытые каналы финансирования и контроля за деятельностью граждан. Да, это очень важно. Но есть кое-что, без чего все это теряет смысл. Это еще более важная проблема. От того, сможем мы ее решить или нет, зависит судьба мира!

– Мира?

– Да, ты не ослышался. Возможно, тебя уже ничем не удивить, но это так. Проблема Судного дня. Весь мир может погибнуть. Одно из самых чудовищных изобретений времен холодной войны может полностью уничтожить жизнь на Земле.

Рутра искренне был удивлен тому, что Васильевич позвал его сюда, чтобы поведать такое. Он был поражен. Он решил прибегнуть к своей излюбленной тактике – помолчать и дать собеседнику раскрыть свою мысль. Так он и поступил – сделал удивленное лицо и одновременно выражение заинтересованности. Васильевич продолжал:

– Авторами этого названия были писатели-фантасты. Сама же идея уходит корнями вглубь веков, когда проигравшие сражения предпочитали капитуляции коллективное самоубийство. Желательно вместе с врагами.

Пока счет боеголовок шел на сотни, а средства их доставки были допотопными – и в США, и в СССР верили, что выиграть ядерную войну можно. Нужно лишь вовремя ударить первым. Или же отразить удар противника, сбивая самолеты и ракеты, и бабахнуть в ответ. Но при этом риск оказаться жертвой первого удара и с треском проиграть был настолько велик, что и родилась идея страшного возмездия.

– Разве выпущенные в ответ ракеты не стали бы такой местью?

– А вот и нет. Во-первых, внезапный удар противника выведет из строя половину ядерного арсенала. Во-вторых, он частично отразит ответный удар.

Первым его сделал Советский Союз, испытав водородную бомбу чудовищной мощности, свыше 50 мегатонн, известную на западе как «Кузькина мать». Она была бессмысленна как оружие войны – слишком мощная, слишком тяжелая, чтобы ее можно было доставить самолетом на американскую территорию. Но она идеально подходила в качестве того самого порохового погреба, который бы взорвали последние оставшиеся в живых защитники Страны Советов. В художественных романах есть и другие варианты, например, сверхмощные водородные бомбы располагались на специальных космических платформах. Они должны были автоматически, спустя несколько месяцев после поражения США, сбросить свой груз на полюса. Чудовищные взрывы не только растопили бы ледяные шапки, вызвав новый всемирный потоп, но и сдвинули бы земную ось. Предсказания фантастов, как известно, иногда сбываются. А иногда у них заимствуют интересные идеи. Кстати, наш отдел Ф занимается этим же. Кто мог поверить лет эдак 50 или 60 назад, что Россия будет воевать с Украиной, Грузией, Азербайджаном, а президентом Америки станет чернокожий?

К началу 80-х годов размеры ядерных арсеналов достигли таких масштабов, что их применение, даже с вычетом уничтоженных, привело бы к глобальному радиоактивному заражению планеты. В середине 80-х годов возникла советская система управления ядерным ударом «Периметр», представляющая собой что-то вроде «Скайнета» из известного фильма Камерона. Главной частью оборонительной системы был командный центр. Общественности он известен как Косьвинский Камень. Во глубине уральских гор скрывается огромный бункер с особой ядерной кнопкой. На самом деле – это один из кластеров системы, и он, как и все остальные кластеры системы, может функционировать автономно. Кнопку может нажать лишь один человек, некий офицер, если он получит от системы «Периметр» подтверждение того, что ядерная война началась, Москва разрушена, а правительственные бункеры уничтожены. И тогда вопрос возмездия будет полностью находиться в его руках.

Васильевич посмотрел внимательно на Рутру.

– Согласись, это не простая задача – остаться одному, когда вся твоя страна уничтожена, и одним движением отправить оставшийся мир в тартарары. По моему глубокому убеждению, концепция машины Судного дня принесла немалую пользу. Угроза взаимного уничтожения несколько охладила горячие головы. В основном благодаря ей Третья мировая так и не началась. Пока что.

Рутра кивнул. Ему хотелось спросить, о чем таком сокровенном хочет ему рассказать Юрий Васильевич, приведя его именно сюда. В чем была суть темы – он понял, но в чем была суть рассказа – пока не определился. В любом случае он решил не задавать встречных вопросов, дабы не затягивать рассказ.

Васильевич вытащил еще сигареты, предложил Рутре и продолжил:

– Что же это такое? – все же решился спросить Рутра.

– Это общая концепция проблемы человечества, – спокойно, глядя на противоположную стену, ответил Жидков. – Это не просто фантастика. Термоядерная грязная бомба может заполнить атмосферу радиоактивными веществами, уничтожив все живое на планете. Иногда машиной Судного дня называют также систему, которая должна осуществить автоматический ядерный залп в случае обнаружения ядерной атаки, типа системы «Периметр».

– Понимаю. Но…

– Так слушай дальше. Ключевым свойством машины Судного дня является ее публичность, призванная не допустить превентивного удара, который повлек бы за собой автоматическое уничтожение всех враждующих сторон. В фильме «Доктор Стрэнджлав» Советский Союз не успевает объявить о существовании машины, тем самым уничтожая все ее положительные эффекты. Смотрел?

– Смотрел, – немного растянуто ответил Рутра. – Там американский генерал Джек Риппер, одержимый антикоммунистической паранойей, инициирует ядерную атаку на СССР, которая производится посредством стратегических бомбардировщиков. Только тогда советский посол Алексей Садецкий сообщает о существовании машины Судного дня. Несмотря на совместные усилия США и СССР, а также благодаря мужеству и целеустремленности экипажа бомбардировщика, один самолет, радиосвязь которого была повреждена советской системой ПВО, сбрасывает бомбу на советскую военную базу в Котласе.

Васильевич кивнул в знак взаимопонимания и добавил:

– Машина Судного дня срабатывает. А вот в фильме «Единственная» показан другой вариант.

Рутра посмотрел на начальника, слегка улыбнулся и стал цитировать:

– Если у нас друг для друга припасено по десять миллионов мегатонн, то какая разница, откуда они стартуют? Все погибнут! Зачем тогда тратить миллиарды на ракеты и управляющие компьютеры? Как только мы засечем первую советскую ракету, выпущенную по нам, мы взорвем Нью-Йорк, Техас и Флориду. Вы обречены!

Васильевичу понравилось, что Рутра вступил в диалог. Он стал рассказывать более оживленно:

– В главе 11 Ричард открывает «главную американскую тайну»: оказывается, на американских ракетах нет ни систем управления, ни даже двигателей. Лишь боеголовки у этих ракет настоящие, остальное – «картон и краска». Одновременная их детонация вызовет эффект машины Судного дня, причем неважно, взорвутся они на своей территории или на чужой.