– Илья! Илья… – он бросился к телу, приподнял его голову и ахнул: синюшное лицо было покрыто едва заметными малиновыми пятнами. Жилин тут же вспомнил, что на месте преступления нельзя ничего трогать и отпрянул.

Он схватился за голову, и его фуражка упала на пол, чуть не угодив в лужу крови.

Дрожащей рукой он взялся за рацию:

– Диспетчер, это Семён Жилин.

Рация зашипела:

– Да, что у вас? Приём…

– Я нашёл Мамаева, – Жилин громко сглотнул. – Он мёртв. Пришлите помощь по адресу Бирюзовая 5. Жду.

– Повторите!

Жилин механически повторил сказанное, вытер рукавом пот со лба и вышел из дома.

– Принято, ожидайте, – сухо ответила рация.

Жилин закурил. Спустя четыре сигареты прибыла первая машина. Из неё вышел толстый следователь капитан Багрянцев и младший лейтенант Керченский, которого совсем недавно повысили.

– Товарищ капитан, младший лейтенант. – Жилин вяло отдал честь.

– Судмедов ещё нет – можно перекурить, – сказал Багрянцев, тяжело дыша. Он достал из нагрудного кармана портсигар, выудил оттуда длинную коричневую сигарету, облизнул губы и закурил.

Керченский закашлялся, отошёл на шаг, наклонился, прикрыв глаза.

– Ты как, Вань? Всё нормально? – спросил Багрянцев.

Тот выставил вперёд руку, а другой прикрыл рот. Ответил он лишь спустя минуту:

– Я в порядке, в порядке.

– Мы ещё не вошли, а ты уже побледнел. Смотри, а то, может, перевести тебя обратно к ним?! – Багрянцев кивнул на Жилина.

– Всё отлично!

– Ладно… Ну, Семён, рассказывай, что произошло?

Жилин впопыхах в течение минуты рассказал, как было.

– Эх, торопыга Жилин, куда ж ты летишь? Давай медленно, с расстановкой и по порядку, – лениво сказал Багрянцев. – Ваня, а ты чего не записываешь?

Керченский похлопал себя по карманам, в растерянности развёл руками, затем стукнул себя по лбу и рванул к машине. Багрянцев с кислой миной проводил его взглядом. Керченский вернулся с блокнотом и стал записывать рассказ Жилина.

Багрянцев докурил, взглянул на часы, потом по сторонам.

– Чёрт подери этих медиков. Ладно, веди, Жилин, посмотрим, что к чему.

Он проводил следователей в комнату. Багрянцев присвистнул, подошёл, остановившись в шаге от кровавой лужи. Нагнулся, чтобы заглянуть в лицо Мамаева.

– Видишь, Ваня, на лице трупные пятна. Он умер несколько часов назад. Это что там внизу, нож?

– Кажется, – Керченский присел на корточки и заглянул под стул.

Он снова закашлялся, пытаясь подавить приступ рукой.

– Пофоткай тут, только пока что издалека, чтобы не наследить, а то медики потом ворчать будут.

Керченский достал телефон и сделал несколько фотографий.

Капитан аккуратно, чтобы не наступить в кровь, вдоль стены пробрался к окну, выглянул, осмотрел раму.

– Семён, окно было открыто?

– Так точно!

– Ваня, запиши.

Капитан вышел из комнаты, и деревянный пол заскрипел, вторя его шагам. Следом вышел Керченский, а за ними поспешил Жилин. В другой комнате было разбито окно. Капитан что-то подобрал с пола, сунул в пакет и погрузил в карман.

– На раму обрати внимание, – Керченский подошёл ближе, а Жилин выглянул из-за его спины.

На подоконнике была слущена старая краска.

– Понял? – спросил Багрянцев у Керченского.

– Да! – ответил Керченский.

– А я не совсем.

– Кто-то влез через окно, – сказал Керченский.

– А второе окно? – задумчиво произнёс капитан. – Жилин, скажи, у сослуживца был ключ от дома?

Жилин помотал головой:

– Ключ хранится в управлении.

От стука все трое вздрогнули: входная дверь распахнулась, и в дом вошли двое в медицинских масках и зелёных комбинезонах.

– Ну наконец-то. Вас только за смертью посылать! – воскликнул Багрянцев и хрипло рассмеялся. Взглянул на хмурое лицо Жилина и сказал: – прости дружок, профессиональный юмор.

Он поздоровался с медиками и обратился к Керченскому:

– Ваня, ты за старшего! Я на связи. Звони, пиши, шли деньги, – он кивнул в сторону медиков и прошептал: – за ними посмотри, а то мало ли, ага?

– Так точно!

– И ещё кое-что: журналюгам – ни слова! Пользуйся дежурной фразой: «В интересах следствия информация по делу не разглашается».

Багрянцев вышел. Керченский и Жилин переглянулись.

– Как новая должность? – спросил Жилин, чтобы заполнить паузу.

– Хорошо, – Керченский потупил взгляд в блокнот и спросил: – Слушай, Сеня, ты не в курсе, зачем он вообще сюда забрался?

– Ты слышал о его больничном?

Иван кивнул.

– Так вот, он думал, что ведьма его прокляла. Может быть, искал что-то, чтобы того… снять проклятие… Это кажется бредом, но в то же время я его понимаю. Врачи-то ему совсем не помогли.

– Понятно, спасибо, Сеня. Если что, мы с тобой свяжемся, а сейчас кто-то должен сообщить его жене. Вы, вроде как, хорошо общались.

Жилин тотчас вспомнил все подколы с его стороны, и ему стало не по себе. Но кто если не он?

Они попрощались. Жилин вышел на улицу, обогнул белый судебно-медицинский микроавтобус и только что прибывший болотного цвета уазик, выполнявший роль катафалка для перевозки его товарища.

Он сел в машину и уставился вперёд в одну точку. Просидел так несколько минут. Его мысли были не здесь, они были рядом с Леной Мамаевой, которая наверняка, ничего не подозревая, занималась домашними делами, смотрела телевизор или говорила с подругами по телефону. Жилин сжал руль потными ладонями и тот жалобно заскрипел.

– За что же вы его, суки… – просипел Семён.

По дороге он думал, как сообщить, с чего начать. Прокручивал в голове десятки вариантов фраз. Он то просил её присесть, то говорил всё сразу, на духу, чтобы сделать удар менее мучительным. Но в его мыслях всё заканчивалось одинаково. Лена плакала, а он, не зная, как утешить, просто стоял и хлопал глазами или мял в руках фуражку, в общем, вёл себя как полнейший идиот, хотя это меньшее, о чём нужно было беспокоиться в таком случае.

Чем ближе он подходил к её двери, тем быстрее билось его сердце. Когда он нажал на звонок, то не чувствовал ничего, кроме гулких ударов в ушах. Дверь отворилась, Лена в заляпанном фартуке, с улыбкой на устах, с туго собранным хвостом, горит, сияет, как свеча в темноте. Ещё несколько минут, и она погаснет. Жилин её потушит. И кто знает, когда она загорится вновь.

– О, Жилин, давно не виделись. Заходи! – протарахтела Лена и упорхнула на кухню.

Жилин шагнул в дом, и его окатило горячей волной то ли от переживаний, то ли от жара готовки.

– Я тут котлеты жарю, – кричала она с кухни, пока тот разувался.

Жилин встал в проходе кухни. Лена снимала со сковороды дымящиеся котлеты цвета старой ржавчины.

– Ну, рассказывай! Ты, наверно, к Илье? Так он на службе. Вы разве не вместе сейчас работаете? Присаживайся, будешь дегустатором, – с задором воскликнула она, не отрываясь от плиты.

Она выложила новую порцию котлет на сковороду. Развернулась с тарелкой уже готовых и взглянула на Жилина. На его лице был отпечаток утра. Такое не сотрёшь.

– Ты чего, Семён, что с тобой?

– Лена. Илья погиб.

– Прости?! – переспросила Лена, и улыбка мигом исчезла с её лица.

– Погиб сегодня ночью.

Её руки ослабли, тарелка наклонилась, и котлеты одна за другой полетели на пол.

– Но… я же… как…

Она выронила тарелку и оступилась, ослабла, как тряпичная кукла. Жилин подхватил её, обнял, прижал к себе. Лена зарыдала, содрогаясь от горя, хваталась за его плечи, как за спасительный образ, оставляя на кителе жирные следы готовки.

Она плакала, всё не унимаясь, а он долго обнимал её. Настолько долго, что котлеты на плите успели сгореть. Жилин спохватился, высвободился из душных объятий, усадил её на стул и выключил плиту. Открыл окно и включил вытяжку на полную. Присел напротив и взглянул в её пустые глаза, не зная, как утешить. Когда молчание стало нестерпимым, Жилин сказал:

– Скоро мне надо будет уйти. Я всё-таки на службе.