– Я правильно тебя поняла? – арктическому холоду в голосе босса могла бы позавидовать сама Антарктида. – Ты просишь меня об отпуске?

– Да, – с облегчением выдохнула Корнелия.

– И как долго ты планируешь отсутствовать?

– Около трёх дней. После похорон бабушка нуждается в утешении. И нужно будет выполнить кое-какие дела.

– Три дня? Три дня простоя?

Ну, конечно. Станок встанет. Боевое дежурство будет в простое, а Родина – в опасности. Всё это на фоне того, что почти дня не проходило без того, чтобы начальница не напоминала подчинённым, что они никто, звать их Никак, и на место любого из них за порогом стоит десяток, а она только из милости не вышвыривает их на улицу. Но всё это бывает ровно до того момента, как начинаешь говорить об отпуске.

– Я всё отработаю.

Корнелия так и планировала сделать. Но это был план «В», на случай, если наследство всё-таки окажется миражом.

– Три дня, – в голосе начальницы зазвенело железо. – И ни часом больше.

– Конечно, – обрадованно закивала Корнелия.

– И, естественно, за свой счёт.

– Естественно.

На душе стало легко и светло! Мосты не сгорели и, если что-то пойдёт не так, она сумеет вернуться, ничего в своей жизни не разрушив.

На всякий случай Корнелия всё же постаралась максимально привести в порядок всю документацию, подготовив документы к сдаче. Чтобы свести все счета, ей пришлось немного задержаться. Пусть некоторые не мнят о себе много! Она вовсе не намерена всё бросать и бежать по первому требованию на встречу.

Когда стрелки часов приблизились к 17.30, Корнелия занервничала.

Он будет ждать? Не вежливо задерживаться, затягивать ожидание. Хотя, с другой стороны, она ведь ничего не обещала? Если ему нужна лёгкая на подъём и в общении девчонка, пусть поищет в другом месте! Она серьёзная деловая женщина и приоритеты у неё правильные: сначала – работа, приносящая уверенность в завтрашнем дне, а потому уже смазливые, раздражающие и смущающие незнакомцы.

Тускло светились лампы и мониторы. Монотонный стук клавиш вызывал сонливость. Резкая мелодия вызова словно нож разрезала размеренную, привычную атмосферу, заставляя сердце забиться быстрее.

– Это Дориан, – она и без того это знала, пусть номер его ещё не приобрёл надписи, зато комбинацию цифр удержала память. – Я на месте.

– Боюсь, вынуждена вас огорчить. У меня ещё много работы, придётся задержаться.

– Жаль. Я не слишком люблю ждать.

– Ну, так не ждите.

– Я подожду.

Короткие гудки сделали её ответ ненужным.

Он настойчив и напорист, этот Дориан Дангирэй. Нужно держать ухо востро. В нём за милю видно человека, привыкшего к женскому обществу, избалованному им, а у Корнелии в любовных делах в зачёт идут разве что неудачи? Правда, это было до того, как умер дедушка, оставив её богатой наследницей. Насколько богатой Дориану Дангирэю известно гораздо лучше неё.

Её богатство лучше всего другого объясняет его интерес. Трудно представить, что такого мужчину способны пленить румянец смущения, скованность движений, резкие речи – стандартный набор «фемки». Конечно, можно утешать себя тем, что у неё большое сердце, острый ум и широкая душа, да только мужчины клюют не на это. Им нравятся светские львицы, умеющие щеголять в алом платье на тонкой шпильке по ковровой дорожке. Томные дивы с поволокой в глазах, стервозные, самоуверенные, знающие, чего хотят от жизни и не стесняющиеся это брать. Не все мужчины, но смазливые мордашки в модном пальто, с пижонским видом крутящие руль Бентли, точно отдают предпочтение не таким серым офисным мышкам, как Корина Аддерли.

Если она позволит себе им увлечься всё это плохо закончится. Её разбитым сердцем, раненым самолюбием и в клочья разорванной самооценкой, которая и без лишних встрясок, прямо скажем, невысока.

Но, с другой стороны, не прятаться же от него?

Место показалось Корнелии уютным, хотя она и чувствовала себя несколько скованно. Атмосфера была мягкой, с множеством мелких деталей в дизайне – по стенам были развешены фотографии и картины со сценами из лондонского прошлого. В интерьере в основном использовалось дерево. Были здесь и старомодные колоны с портиками, и красивый мозаичный пол, и множество бра, и люстры с абажуром, откуда струился сумеречный, приглушённый свет.

– Надеюсь, вы любите дичь, Корнелия? – с полуулыбкой произнёс Дориан, пододвигая к ней меню, услужливо оставленное официантом, действующим с незаметностью невидимки. – В этом месте её готовят по старинным английским рецептам. Традиционная классическая британская дичь – что может быть вкуснее? Или вы предпочитаете устрицы?

– Меня вполне удовлетворит пудинг.

– Ужасный выбор, – засмеялся Дориан. – Просто кошмар.

– Вы так не любите пудинги?

– Я люблю вино. Хорошее вино подобно песне или мечте, будоражит и волнует кровь. А пудинг вовсе не подходящая к нему закуска.

– Что ж? Пейте вино, а я буду есть пудинг.

– Как скучно. Вы не любите вина, не любите красивых мужчин, не любите веселья. Как скучно вы живёте для столь молодой и привлекательной особы.

– Меня моя жизнь вполне устраивает.

– Это вряд ли.

– Я предпочту обсудить пудинг.

– Тут нечего обсуждать. Он ореховый, приторно-сладкий, из яиц, белого хлеба, сахара, молока и сливочного масла.

– Похоже, вы хорошо знаете предмет разговора?

– Это классический рецепт.

Официант принёс бутылку вина и плеснул в бокал для пробы.

– Пригубите, не отказывайте себе в удовольствии ощутить всё волшебство букета на языке. Весь вкус юга и солнца в одном глотке – это ли не чудо?

– Чудо? Нет. Но вино, на мой вкус хорошее. Правда, я не слишком хорошо разбираюсь в винах.

– В цифрах вы разбираетесь лучше?

– О, да.

– Вы говорите так, словно презираете саму мысль о любви. Я бы сказал, что это противоестественно для столь юной и привлекательной девушки. Цифры, унылая комната в тёмных тонах, холодная и одинокая постель. Разве эта жизнь?

– Расскажите мне о себе, Дориан – вы ведь не против, чтобы я называла вас Дорианом, раз уж вы зовёте меня Корнелией?

– Против? Что вы! Нет. Зовите, я буду только счастлив.

– Приятно осчастливить кого-то такой ерундой. Ну, так, Дориан? Расскажите, как живёте вы? Грезите о любви или купаетесь в ней? Ваши комнаты богаты, а постель? Постель, наверняка, согревает кто-то каждую ночь?

Он поднял бокал вина и поиграл им, заставив алую жидкость слегка поволноваться, раскачиваясь. Смех у него был таким же тихим и мягким, как и в прошлый раз.

– Вы правы, моя жизнь тоже не слишком-то богата событиями. Я мечтал, что когда-нибудь в неё войдёт кто-то вроде вас…

– Даже так?

– И она станет много насыщеннее и ярче.

– Вы правда надеетесь, что я, словно маленькая девочка, куплюсь на такие банальные речи?

– Банальные?

– Ну, да. Вы не слишком-то оригинальны.

– Думаете, что я обычный охотник за приданым?

– Думаю, вы считаете себя очень умным и хитрым охотником за приданным, способным обвести вокруг пальца как старушку, так и юную деву. А во мне видите лёгкую добычу, которой вполне хватит парочки комплиментов, чтобы упасть в ваши объятия спелым яблочком.

Если на рассчитывала задеть его, но просчиталась. Дориан нисколько не выглядел обиженным или сколько-нибудь раздосадованным. Улыбка по-прежнему не покидала его сухое, смазливое лицо, взгляд оставался острым, пристально-внимательным, словно он заранее пытался предугадать её желания, с тем, чтобы исполнить, а слово – с тем, чтобы парировать.

– Я бы ничего против не имел против такого наливного яблочка даже без приятного бонуса в виде приданого. Вы сами по себе куда более лакомый кусочек, чем думаете, Корнелия. У вас такое красивое имя. Звучит, словно музыка. Вы любите музыку?

– Мне больше нравится живопись, но да – и музыка тоже. Уверена, вы уже в курсе того, что, в своё время, я пыталась рисовать, но, так сложилось, что цифры победили цвет и тени.