Но где-то внутри себя я понимал, что есть миссия, о которой мне постоянно говорят, а есть моя мечта, жизнь, которую я себе представляю. И я ужасно не хотел, чтобы конец света настал. Я хотел жить. Мне хотелось видеть в мире лишь прекрасное. Каждая невероятная история, будь то фильм или книга, пробуждали во мне заветное желание жить такой же наполненной и прекрасной жизнью, и создать нечто прекрасное, что как и мне в своё время очень помогло. Я собирал мысли великих, и они становились частью моего мировоззрения.

Спустя два месяца…

Учебный год закончился, и мы с Биллом почти не виделись. Он уехал к родственникам, а я почти всегда сидел дома, так как друзей у меня не было. Я уже давным – давно забыл про свои мысли, что мне и одному хорошо, без друзей, и жалел, что Билл уехал. Лето заканчивалось, и я уже ничего не ждал. Это был тот период жизни, когда одна эпоха с шумом и болью заканчивалась, а что должно было быть за ней, мне не было ясно. Я чувствовал, как рушится весь мой мир. Как улетает в пропасть всё то, что должно было получиться, и с некоторой роковой предрешённостью, я смиряюсь с этим. Я не вижу ничего. Я не знаю, что будет в будущем. И пока мой мир рушился и разлетался на части, стремительно меняясь всё вокруг, я пытался надеяться и видеть что-то хорошее.

Каждый раз, когда мы были в церкви, тысячи вопросов не давали мне покоя. Я понял, что совершенно по-другому вижу мир, думаю по–другому и хочу другой жизни. И было страшно признаться, что мне нравятся и парни тоже. Поэтому церковь для меня стала местом страха и неприятия. Я не понимал героев Библии и радовался тому, что не живу в её время. Я понимал, что герои её историй вызывают во мне только вопросы и непонимание. Все вокруг были как будто другими, как будто ничего не замечали, им всё нравилось, а я чувствовал себя чужим. Постоянно. И всякий раз я спешил как можно быстрее вернуться домой.

А дома – солнечный свет уютно падал из окна на письменный стол. Это были моменты радости, которыми нельзя было описать тот период бессилия и череды разных событий, обрушившихся на мою голову. Каждый день нужно было терпеть всё, что происходило, и возвращаться к своим мечтам. Единственное, благодаря чему я радовался жизни – это были фильмы и книги. Я не хотел иметь ничего общего с реальной жизнью. Самые лучшие моменты были тогда, когда начинался фильм и я забывал обо всём. Каждый, кто заявлял, что фильмы – это фильмы, а в жизни всё по-другому – автоматически выпадал из моего круга общения.

Мне казалось, что будущее ужасно. Все вокруг твердили о конце света. Обама узаконил гей-браки и поэтому теперь конец света. Я закрывался в своей комнате от всего этого, пока было лето, и мне было хорошо. Периодически родители ссорились, мама плакала.

Я был искренен и исполнен благих намерений, а жизнь вовсе не боялась разочаровывать меня во всём, о чём только можно подумать. Моими лучшими друзьями были вымышленные герои, ведь я точно знал, что они не предадут. Они не позволят себе чего-нибудь такого, что обычно могли позволить себе  люди. Я упорно не замечал реальность. И поэтому отгородился от неё стопками исторических журналов, приключенческих романов и голливудских фильмов.

Я понимал, что всё время так продолжаться не может. Моя голова была забита вопросами, а обстоятельства вокруг – действительно непростыми. И где-то глубоко внутри себя я понимал, что уединился в свой вымышленный лучший мир, чтобы в ходе просмотров фильмов, чтении художественных романов последовательно искать ответы на тысячи вопросов, истекающих от одного, огромного, громадного вопроса где-то внутри: Как мне жить в этом мире? Я понимал, что должен найти своё место, обрести свою истину и только так я могу стать счастливым. Мои попытки менять мир к лучшему вокруг себя, казалось, всё рушили и мир агрессивно пресекал их, загоняя меня всё дальше в себя, пока наконец я сам не захлопнул эти двери. И не захотел абстрагироваться от всего происходящего. И обрести что-то такое, что поможет мне жить.

Я поставил на паузу «Остров Ним».

Такой фильм испортили!

Всё так хорошо начиналось, пока опять не заговорили про то, что нужно идти навстречу собственному счастью в реальном мире. К чему это? Явно лишнее. Зачем вообще нужен реальный мир, всё и так хорошо.

Но вот что вызывает удивление, так это главная героиня, писательница, не выходившая из дома 16 недель. Вот это достижение. До чего же круто, ведь дома есть тысячи дел, которыми можно заняться. Я быстро начал подсчитывать, сколько я не выходил из дома… Но несмотря на то что всё свободное время я только и сидел дома, но рекорд киношной героини побить не мог. Вчера мне пришлось выйти, чтобы… вынести мусор.

Разочарованно вздохнув, я продолжил просмотр.

Но где-то внутри себя я понимал, что также однажды пойду навстречу собственному реальному счастью… Что не всё время будет вот так, и наступит момент, когда я расставлю для себя все точки. А пока…

Раздался звонок.

– Привет, Джим! Это Билл!

– О, привет

– Ты открывал свою электронную почту? Мистер Паркер зовёт нас помогать ему в проведении презентации книги!

– Здорово!

– Ты едешь?

– Я пока не знаю, я тебе перезвоню.

Да. Есть что-то хорошее. И за него нужно хвататься. А всё неприятное просто забыть....

– Папа, я хочу поехать в Нью-Йорк. Меня позвали помогать на презентации книги.

– Ну вот. О чём я и говорил. Сначала фильмы, а потом чем всё это закончится, тем что ты уйдёшь из церкви?

– Ты и так ведёшь почти мирскую жизнь. Никуда ты не поедешь.

– Но почему!

Я со злостью закрываю дверь.

– Это мы виноваты. Мы позволяли ему смотреть все эти фильмы, и вот теперь он одержим этой идеей. Из-за нас он может уйти в мир! – слышу я крики дома.

О нет.

– Значит так, с сегодняшнего дня – никаких телевизоров. Всё очень серьёзно.

– А что я сама могу?! Ты опять нагнетаешь! А я тебе сама говорила! Смотри за ним, воспитывай! Я ещё не успела отойти от родов, как этот переезд, вся жизнь коту под хвост. Не надо мне говорить. Я тебя предупреждала.

Захожу. Родители смотрят на меня.

– Вот. Посмотри на него.

Я вздыхаю.

– Вот что мы вырастили.

И мама захлопнув двери убегает в свою комнату. Опять плакать и молиться.   Что же…

– Джим, нам нужно поговорить.

– О чём разговаривать?! Что я сделал?

– Ты сам не понимаешь, насколько всё серьёзно.

– Я не хочу ни о чём говорить.

– Вот. Видишь, ты стал грубым. Ты становишься мирским с каждым днём. Нам же было сказано! Бойтесь чуждого огня! Бог милостив, но он может и поразить!

Что и следовало ожидать, мне устроили разговор с пастором.

Серьёзный взгляд анализирующе направлен на меня. Молчание. Спокойный голос:

– Ты помнишь, что делали с непокорными сыновьями в Ветхом Завете?

Я вздыхаю.

– Я, конечно, не говорю это к тому, что тебя нужно побить камнями, наш Бог милостив, и поэтому он всем даёт шанс. Но его терпение не безгранично. Я буду говорить с тобой открыто. Ты болен. Я вижу, тебя тянет совсем в другую сторону, и ты не осознаёшь всю серьёзность.

– Я всё понимаю. И я не собираюсь заниматься ничем плохим.

– Это ты так говоришь поначалу. Враг никогда не раскрывает карты сразу. Когда ты увидишь всё, будет уже поздно. Знаешь, однажды то, чем ты занимаешься, разрушиться, как карточный домик. И на развалинах этого своего вымышленного мира, ты вспомнишь мои слова…

Я набрал Билла.

– Привет, ещё раз.

– Привет. Так ты едешь?!

– Нет. Я никуда не поеду.

– Почему?

Я даже не почувствовал сил, что-то объяснять. Мне было всё равно.

– Дел полно. – холодно ответил я.

– Да ладно, ты же хотел ехать? А как же побывать в Нью-Йорке?

Я вздохнул, не зная, что ответить.

– Давай тогда хоть куда-то сходим. – сказал он. – я сам, наверное, не поеду.

– Не знаю. Может потом. Всё, извини, я не могу говорить.

– Ладно… Пока.