Скоро я становлюсь совершеннолетним, а я до сих пор не нашёл своего места в мире, не знаю, чего я хочу, и что делать. Я убегаю от всего, нахожусь на грани депрессии и нервного срыва. Это полный провал.

…

  Три дня спустя…

На съёмочной площадке царит оживление. Группа людей сопровождает кого-то, по-видимому, известного. Мы смотрим в их сторону, и вдруг видим Стивена Спилберга.

– Что? – мы в невероятном удивлении.

– Спилберг тоже будет работать над фильмом? Неужели?

– А какая нам теперь разница? Всё равно у нас сегодня последний съёмочный день…

Режиссёр и главные герои идут навстречу, готовясь приветствовать знаменитого режиссёра.

Мистер Спилберг проходит мимо нас, внимательно вглядываясь в каждого, и вдруг говорит:

– Давайте попробуем вас?

Да, он говорит это нам. Нам с Биллом.

И мы идём вместе с ним, а вся съёмочная площадка наблюдает с онемевшим выражением. Главные герои провожают нас взглядом, полным недовольства, пытаясь понять, чем они плохи…

Звонок.

Неужели я задремал? Конец урока. Кто-то сзади ударил меня по голове. Смех. Шум и крики заполняют класс.

Если вы ещё не поняли, это мой обычный день в школе. Моя жизнь в то время была просто насыщена яркими моментами…

Через пять минут уже никого нет. Я пытаюсь найти свою кофту. Пришла уборщица.

– Ты что-то ищешь? – спросила она

– Да, я не могу найти свою вещь.

– Твоя? – она достаёт из мусорки кофту. На ней следы от обуви.

– Да…

Пряча глаза, быстро беру свою кофту и ухожу. В нашей школе не было понятия жёстких шуток. Делали всё, что приходило в голову. Либо ты присоединялся к компаниям и делал то же, либо терпел всё, что могли придумать другие.

Ещё один день позади.

Встречаю Билла.

– Привет! Как день прошёл?

– Не спрашивай. Эти придурки меня достали. – отвечаю я.

– Слушай, да у вас тут и вправду дикари. У меня в школе такого не было.

– Ты уже всё? Идешь домой?

– Нет, у нас ещё один урок.

– Ладно, пока.

Покидаю школу. И облегчённо вздыхаю. Свобода. Я уже привык к издёвкам и всему прочему, но было обидно.

Иду по тротуару. Рядом со мной останавливается жёлтый автобус. Я  показываю, что буду идти. В окнах смеющиеся рожи.

Моя жизнь была похожа на этот жёлтый автобус, мне казалось, что всё лучшее проходит мимо меня. И то, что даётся другим с лёгкостью – требует от меня больших усилий.

Лучше в тишине и самому. Скоро всё это закончится. Скоро лето.

В те годы я чувствовал себя полным неудачником, которому не суждено прикоснуться к высотам. Но мечтал ли я? Мечтал. Постоянно. Возвращаясь по пыльной дороге со школы, в жаре, и думая о том, что когда-то я всё это вычеркну из своей памяти навсегда. Не жалея. Ни минуты. Главное, что вместе с неприязнью окружающих, я сам испытывал её к себе. Поэтому и старался убежать от всего, чего только можно было сбежать. Я был бегущим. Убегающим. И уставшим от постоянного бега. Но что сделать, чтобы наконец спокойно идти по жизни и с чувством достоинства – я не знал. Я понимал, что допустил с самого начала много ошибок. Много провалов. И понимал, что моя жизнь теперь больше не будет прежней. Это было страшно. Мне казалось, раз я допустил ошибки я больше не один из тех, кто может побеждать и быть на высоте.

– На то она и жизнь, мы не в сказке живём. Одно дело мечты, воображалки, а другое дело – реальная жизнь. – я слышал эти слова не раз.

Но хоть убей, я не хотел с этим соглашаться.

Подхожу к дому. Поднимаю с газона журнал. Я, наверное, был единственным подростком в нашем районе, который что-то выписывал.

Ну да, на улице 21 век, а у нас нет интернета. Билли Айлиш в 17 выступает на церемонии Оскар, её представляет Стивен Спилберг, а я… Я просто смотрю фильмы, и… не знаю, что делать.

– Джим, ты вернулся? – слышу я голос родителей

– Да.

– Почему кофта грязная? Ты как свинья! Сам будешь стирать.

– Джим! – зовёт меня папа – у меня есть для тебя работа.

– Я сейчас не могу. – отвечаю я, не глядя на него. И со злостью кидаю кофту куда-то за стол.

– У тебя что, проблемы в школе?

– Нет

– А почему ты не можешь?

– Я что, не могу отдохнуть после школы? Я устал! Что, нельзя сделать это позже?

– Почему ты опять такой злой? – спрашивает мама.

– Я не злой.

– Так, иди успокойся, и…

– Мама, можешь просто оставить меня в покое?

– Что с тобой такое?

– Со мной всё хорошо!

Почему взрослые не понимают ничего? Что у них вообще в голове?

Захожу в свою комнату, и закрываю дверь. На стенах висят постеры фильмов. На полке над письменным столом – диски, книжки Жюля Верна, Стивена Кинга, Даниэля Дэфо.

Я, как и Робинзон Крузо, большую часть времени был на необитаемом острове собственных мыслей. От мира меня отделял целый океан. Когда дома никого не было, а такое случалось не так часто, я мог смотреть фильмы. Наш телевизор стоял в гостиной, и всё, что на нём смотрели – это проповеди. Он не всегда выдерживал моих многочасовых киносеансов. Я мог смотреть фильмы до тех пор, пока не закрывались глаза, или не начинал моргать экран телевизора, или зависал DVD. В один из дней мой просмотр Индианы Джонса закончился реальным щелчком и клубами дыма.

– Мне крышка…

И я присел на край дивана.

Злопротивный телевизор. Я почти уверен, что как только придут родители, он заработает.

Но телевизор так и не заработал…

Пользуясь воображением вовсю, читая книги, я путешествовал в мирах, которые были моей Терабитией, где я был свободен от всех проблем, а мир был гораздо более интересным. В фильмах у героев непременно происходили крышесносящие события. Они обретали друзей, и их жизнь менялась. А моя оставалась такой же обычной. Год за годом.

Меня беспокоило то, что я не могу написать идеальный сценарий для своей жизни. Постоянно всё идёт не так, как я задумывал… Я никогда не знаю, что может произойти, как это скажется на мне, и это очень напрягало.

Дверь открылась. Зашёл папа.

– Нужно поговорить.

– Что опять?

– Мы переезжаем. Уезжаем из США.

– Что? Но… почему? Я не хочу!

Мне хватило прежнего переезда. В новой школе у меня уже не было друзей, и я так и не смог влиться в общую атмосферу. Каждый день в школе был для меня буднем в аду… Последние пару лет…

Родители хотели, чтобы я поступил в духовную семинарию, чтобы по крайней мере, продолжал профессию отца и был строителем, но я абсолютно точно понимал, что не смогу жить такой жизнью.

– У тебя есть призвание, ты не просто так появился на свет. Ты должен вести людей к свету.

– Я не хочу быть проповедником. – говорил я, каждый раз, когда об этом заходила тема.

– Ничего, поучишься, узнаешь и, может, передумаешь.

– Но я не хочу!

– Ты когда вообще последний раз Библию читал? У тебя все стены в этих плакатах.

– Это не плакаты, это постеры!

– Что это за фильмы? Мы же запретили тебе смотреть Гарри Поттера! Там колдовство!

Я не сразу понял, как сильно изменилась моя жизнь и почему. Но после того как родители увлеклись религией, в нашей семье многое пошло наперекосяк. С каждым годом они всё больше углублялись в религию и отдалялись от обычной нормальной жизни. Вскоре в нашей семье больше не было телевидения, а со временем мы забыли что такое кинотеатры, концерты и друзья. От богослужения к богослужению. От потрясения к ещё большему потрясению. Мир стал отчуждённым и враждебным. Жизнь словно проходила мимо. Я ужасно не хотел быть проповедником. Для меня это означало постоянно ходить в белой рубашке, жить на чужие пожертвования и постоянно читать Библию. Мне было страшно признаться себе в том, что мне эта книга не нравится. Я не понимал людей, которые были героями тех историй, их поступки и решения, а многое вызывало противоречивые чувства или неприятие. Закрывая Библию, я всегда чувствовал облегчение и радовался, что живу в наше время. Моя школьная жизнь катилась с огромной горы. Я не имел друзей, и моё время там жёстко ограничивалось занятиями.