Джон Смит движениями мышки ноута корректировал машинный перевод речи полковника в письменный вид. Биркетт, через свой коммуникатор приказав кому-то поднять все материалы по корниловскому мятежу августа 1917 года, спросил Хакета:
– Как прошла операция?
– Прошла прекрасно! Они вызвали дух Александра Македонского. И я… вы же знаете, сэр, я однажды был Александром Македонским и штурмовал город Тир. И потому…
– Я этого не знаю.
– Ах, да. В общем, надеюсь, они поверили, что я это он. Ведь так и есть, хоть и частично, я – это он. То есть наоборот. Что за мир тут получился, в результате моего вмешательства?
– Сначала расскажите, что за мир был у вас.
– Это был хороший мир, сэр. Я к нему привык. В 1917-м в России власть взял Корнилов. Русские долго убивали друг друга, и, конечно, убили Корнилова. Правителем стал Деникин, и всё шло хорошо, пока он не подружился с немецкими князьями и с Китаем. В 1939 году мы русских победили, Россия развалилась на части, и что вы думаете? – они опять пожелали объединиться и стали кусать нашу добрую руку. Аналитики решили, что надо оборвать эту цепочку в самом начале, то есть остановить Корнилова, вот меня туда и отправили. Но – длинный нулевой трек, сэр! В ХХ веке нам хорошо удаются только призраки.
– Нулевой трек![12] Не мучайте меня пересказами того, что я и сам знаю.
Биркетт задумался, а Сэм Бронсон спросил у Хакета:
– А как вы, призрак, добирались до русской Ставки из Англии?
– Ну, как! Ясно, как. При помощи геомагнитного корректора.
– Это что? У нас такого нет.
– Наверняка есть, но иначе называется. Это такая штука, похожая на гигантский магнит, и поднимается, как крыша у автомобиля, у которого нет крыши. Забрасывает фантом тайвера в любое место Земли. А то раньше мы, Donnerwetter[13], расползались по древнему миру из Англии голышом, как эти… ну, с ногами, но без этих. А, Сэм, ты понял.
– Нет. Не знаю такого. Объясните.
– Как я могу объяснить чего-то тому, кто сам делал? Ведь это ты посылал в Могилёв группу якобы туристов. Они определили геодезические параметры и установили там, где в 1917-м была Ставка, эти ваши магнитные уловители. И отправили меня так точно по месту и времени, что я даже удивился.
– У нас такого прибора нет.
– Ну и дураки.
– А где этот Могилёв? – поинтересовался Джон Смит.
– Найдёте в поисковике, – буркнул Биркетт.
– Это Белорусская ССР, – объяснил Бронсон, и спросил Хакета: – Кто изобрёл геомагнитный корректор?
– Откуда же мне знать, – усмехнулся Хакет. – Я простой полковник. Знаю только, что того парня звали крейзи-Джек, то есть, его светлость лорд Якоб Чемберлен, внучатый племянник бывшей королевы. Умный, как не знаю кто. Даже, может быть, умнее меня. Но совсем сумасшедший.
Джон Смит записал. Биркетт по селектору приказал кому-то найти в архивах всё, что можно, про лорда Якоба Чемберлена по прозвищу крейзи-Джек.
– Мы много куда с этим корректором попадали! – ударился в воспоминания Хакет. – Смешной был случай, когда меня забросили в Москву, беседовать с тем чудиком по имени Грочик, а там чума! – и он радостно захохотал. – Я оказался внутри избы, голым, среди покойников. А он говорит…
– Это всё в отчёт, Хакет, – велел директор Биркет. – Мы найдём этого вашего Джека.
– А сейчас у нас какие проблемы с русскими? После того, как я всё исправил? – спросил Хакет.
– Мы дадим вам учебник истории, полковник.
– А если коротко?
– В 1917 году власть в Петербурге взял никакой не Корнилов, а большевистские Советы. Создали Союз Советских Социалистических республик и тучу проблем для свободного мира. И думаю, в нашей реальности Россия стала хуже, чем была в вашей, то есть в прежней реальности, Хакет. Но выводы будем делать, когда получим ваш отчёт и изучим его. Первое совещание проведём через два дня, и я вас умоляю, сдержите свои первобытные инстинкты. Расизм и сексизм у нас под запретом.
– Но согласитесь, сэр, что индийцы…
– Не соглашусь. Извольте соответствовать. Это приказ.
– Есть, сэр! – Хакет щёлкнул каблуками и вытаращил глаза.
– Завтра я извещу начальство и организую совещание.
– Разрешите доложить, сэр! – гаркнул Хакет. – В прошлый раз, когда Эл Маккензи изменил мир, предотвратив спасение русского императора Павла, начальство тоже приглашали на совещание! Без всякой пользы для дела, сэр![14]
– Не нам решать, Хакет!
Далее директор пожелал узнать про отца Мелехция и Маккензи, но полковник мог рассказать лишь о том, что когда его отправляли изображать духа на спиритическом сеансе у Корнилова, одновременно – чтобы выбрать выделенный на этот день лимит энергии – в совместный тайвинг отправились отец Мелехций и Элистер Маккензи.
– Какое задание имели этот отец и его напарник?
– Они ловили русских ходоков во времени. Подробностей не знаю.
– Продиктуйте имена отца и его напарника Джону Смиту, а вы, Смит, организуйте поиск указанных лиц по всем доступным источникам. Идите работать, Хакет! Отчёт сдадите завтра вечером, на полную версию даю вам неделю.
Через два дня состоялось совещание. Присутствовала мисс Дебора Пэм, помощник премьер-министра Великобритании. Она получила за столом почётное место.
К удивлению Хакета, с торца стола сидел и попивал минеральную воду профессор Гуц, изобретатель темпорального колодца: в его, Хакета, прошлом – в том, которого теперь не было – учёный погиб ещё даже до создания лаборатории Praeteritum project, которая, кстати, в той реальности называлась Tempi Passati.
Видеозапись совещания и письменный протокол вёл молодой Джон Смит.
Открыла заседание Дебора Пэм как представитель правительства.
– Я прочитала отчёт полковника Хакета, – поджав губы, сказала она менторским тоном. – Из него следует, что прежняя реальность была выгодна Британии, а вы изменили её к худшему! И в результате, что́ получили мы за наши деньги? Оказывается, это из-за вас Британия к середине XXI века превратилась во второсортную державу. Даже Соединённые Штаты влиятельнее нас! Половиной мира владеет Советский Союз! И это сделала ваша лаборатория, вмешавшись в события 1917 года.
– Мы можем объяснить, – скрипнул профессор Биркетт.
– Да, конечно. Прежде, чем доложить об этом безобразии премьер-министру – а он непременно сообщит королю – я выслушаю ваши объяснения.
Первыми получили слово историки. Один из них предположил, что руководство лаборатории пошло на акцию, желая избежать скатывания к корниловской диктатуре, а вместо этого сохранить в России демократическое правительство Керенского. Другой развивал идею нелинейности исторического процесса, употребляя такие слова, как «флуктуация», «странный аттрактор» и прочие подобные. Мисс Пэм резко заметила, что, дескать, оставьте эти сложности для научных дискуссий, а ей надо максимально простое и ясное объяснение, которое она могла бы доложить премьер-министру: почему реальность изменилась в пользу большевиков?
– Потому что, – сказал главный аналитик, секретный настолько, что имени его никто не знал, а в штатном расписании он был записан, как Историк Первый. – В результате вмешательства Лавр Корнилов не стал вводить войска в Петроград, а остановил их на подступах, и потратил несколько часов, пытаясь вызвать к себе в Ставку Керенского. А когда решился продолжить наступление, оказалось, что агитаторы правительства и Советов уже перетянули на свою сторону почти все войска, кроме Третьего конного корпуса и «Дикой дивизии», набранной из горцев Кавказа и дехкан Средней Азии.
Историк по имени Абдулла Джавдат дополнил картину, сообщив, что как раз в те дни в Петрограде проходил общероссийский мусульманский съезд. Муллы заявили о поддержке демократии, обратились к единоверцам с воззванием, и «Дикая дивизия» тоже прекратила наступление. Корнилов остался без армии, и вскоре был арестован.
