В галерее «Арт-Дистрикт», являющейся неотъемлемой и, пожалуй, самой притягательной составляющей парижского отеля, было немноголюдно. Это объяснялось легко – срок выставки коллекции картин Сэмюэля Курто подошел к концу, и все желающие ознакомиться с работами известных мастеров импрессионизма уже успели это сделать.

Есения взглянула на часы, которые облегали ее тонкое запястье затейливым браслетом из белого золота, и оглянулась. Пожилая супружеская пара, тихо переговариваясь, не спеша переходила от одной картины к другой, и, кроме них, в этом зале больше никого не было.

«Скукотища», – подумала женщина, с трудом подавляя зевок. Мерно постукивая каблучками, она прошла в следующее помещение арт-пространства и остановилась у картины под названием «Игроки в карты».

– Поль Сезанн написал пять вариантов этого полотна, – услышала она за спиной уверенный и очень приятный мужской голос. И хотя в музеях Франции в наше время часто можно было услышать русскую речь, сейчас это было полной неожиданностью, и Есения непроизвольно оглянулась. Позади нее, не близко, в паре метров от нее, стоял крепкий высокий мужчина в иссиня-черном смокинге и, не отрываясь, рассматривал работу выдающегося художника. Казалось, он говорил сам с собой, не замечая приятной дамы впереди себя.

– Вы совершенно правы, – отозвалась она. – И одна из этих картин хранится именно здесь, в Орсе[1].

– Мадемуазель Есения? – полюбопытствовал незнакомец, слегка наклонив голову в знак приветствия. Теперь он в упор смотрел на собеседницу.

– Вы угадали. А вы, стало быть, месье Стэнли?

– Можно «господин Стэнли», или «мистер», – улыбнулся он. Причем улыбнулись только губы, его лицо оставалось сонно-бесстрастным, а темные глаза продолжали пытливо изучать стоящую у картины женщину. – Я не возражаю, если мы вообще отойдем от этих церемониальных формальностей.

– Как вам будет угодно. Откровенно говоря, не ожидала, что вы так хорошо говорите по-русски. Я полагала, вы – американец.

Стэнли пожал плечами.

– Тот факт, что я имею гражданство США, не означает, что я не знаю русского. Как, впрочем, и других языков. Мы с вами можем общаться как на французском, так и на английском… Но я осмелюсь предположить, что вам удобней вести беседу на русском, тем более вы сами из России… Верно?

– Вы правы. Только не помню, чтобы я говорила вам об этом, – произнесла Есения, и ее голос похолодел. – Вы что же, наводили обо мне справки?

Стэнли вновь улыбнулся, и на этот раз улыбка вышла куда дружелюбнее, нежели в первый раз.

– Расслабьтесь, Есения. Мы с вами деловые люди, которые ценят время и доверяют только проверенным компаньонам. Неужели вы думали, что, заключая сделки с мистером Говардом, мы не беспокоимся о благонадежности наших партнеров?

– Вы очень предусмотрительны. Пожалуй, я бы поступила точно так же.

– Однако хватит этих прелюдий, – вдруг спохватился Стэнли. – Давайте пройдем на балкон, если вы не возражаете, и перейдем к делу.

На выходе их встретил субтильный юноша в униформе. Видимо, кто-то из служащих отеля. В руках он держал никелированный поднос с бокалами красного вина. Есения взяла один.

– Весьма удобное место для встреч и переговоров, – между делом отметил Стэнли, когда они оказались на балконе. – Отель со всеми удобствами, совмещенный с арт-пространством, где можно бесконечно наслаждаться великолепием картин… Я, к примеру, был приятно удивлен, увидев здесь работы Франца Марка и Дэнниса Хоппера! – Закончив болтать так же внезапно, как вступил в беседу с Есенией, он неожиданно извлек из внутреннего кармана смокинга плоский серебряный портсигар. – Составите мне компанию?

– Благодарю, но я не курю, – отказалась Есения. При этом она сделала маленький глоток вина.

– Ладно, я не буду отнимать ваше драгоценное время, – промолвил Стэнли, прикуривая тоненькую сигарету от тускло блеснувшей зажигалки. Есения подумала, что и портсигар, и зажигалка явно изготавливались в одном месте под заказ.

«Напыщенный индюк», – с неприязнью подумала она, глядя, как мужчина картинно выпускает изо рта колечки дыма.

– …Как я уже говорил, мистер Говард остался очень доволен товаром, полученным в результате нашей сделки, и выражает вам свою признательность, – проговорил Стэнли. – Надеюсь, с нашей стороны все обязательства тоже выполнены в полном объеме?

– Да, мистер Стэнли. Деньги своевременно поступили на счет, – подтвердила Есения.

– Отлично. Мне бы хотелось перейти к обсуждению очередного предмета искусства, о котором вы упомянули в прошлом письме.

– Вы о рукописях российских классиков?

– Именно. Мистер Говард заинтересовался работами русских писателей и поэтов. Особый интерес у него вызывают произведения Шолохова, Цветаевой, Блока… Также рассматривается Пастернак. Собственно, перечень авторов не ограничивается упомянутыми классиками, мистер Говард готов приобрести любые оригиналы первоисточников… Но предпочтение отдается именно тем, кого я назвал. Это действительно возможно?

– Вполне. Возможно, что и листок тонет, а камень плывет, – заметила Есения, снова пригубив вино.

Стэнли рассмеялся.

– Обожаю русские поговорки! – воскликнул он, затушив сигарету о стоявшую рядом пепельницу в виде вычурной вазочки из латуни. – В них столько философского смысла и непосредственности одновременно!

– Это несомненно, – согласилась Есения. – Тем более что это поговорка японская.

– О! Мне нравится ваша уверенность, – сказал Стэнли. – О цене не волнуйтесь. Мистер Говард – щедрый человек, и все финансовые вопросы мы обговорим отдельно. Самое главное, на что я постоянно обращаю внимание, – чтобы все мероприятия проводились строго в рамках закона. Нам, как, смею надеяться, и вам, не нужны неприятности с правоохранительными органами.

– Насчет этого не переживайте. Наши юристы не зря получают свою зарплату. Единственная просьба – не торопите меня со сроками, – предупредила Есения. – Вопрос практически решенный, но для этого потребуется некоторое время.

– О, мистер Говард умеет ждать. Но вместе с тем осмелюсь напомнить, что чем быстрее будет представлен интересующий товар, тем выше будет ваша премия. За оперативность мистер Говард платит отдельно и не скупится. Итак, можно считать, что мы договорились?

– Полагаю, что да. Разрешите вопрос, мистер Стэнли.

– Разумеется. И, повторюсь, можно без официальных приставок, дорогая Есения.

– Зачем вы настаивали на встрече? Все, что мы сегодня обсудили, можно было сделать посредством телефона или ноутбука.

– Если я скажу, что для меня важно живое общение, вы поверите мне? – спросил американец, прищурившись.

Есения покачала головой.

– А если я признаюсь, что хотел увидеть вас лично?

Она невольно улыбнулась.

– В это я готова поверить, – сказала она. Сделав последний глоток, Есения поставила бокал на столик. – И мне отчасти это очень приятно.

– В таком случае, может, встретимся в неформальной обстановке? – вкрадчиво поинтересовался Стэнли. Прохладная невозмутимость в его глазах исчезла, и теперь в них замелькали плотоядные искорки. Сейчас он едва ли не облизывался, глядя на изящную фигуру собеседницы. В черном обтягивающем платье, с распущенными золотисто-волнистыми волосами, чувственными алыми губами, Есения выглядела изумительно и, похоже, догадывалась о мыслях мужчины.

– Почему бы и нет? – снисходительно ответила она. – Я еще три дня буду в Париже.

– Замечательно, – просиял американец.

Вечерело. Июньское солнце, жаркое даже на исходе дня, плавно и размеренно клонилось к закату, его багровый бок уже коснулся верхушек высоченных елей Можайского водохранилища. Очередной теплый летний день беззаботным щебетом провожали лесные птицы, их небольшие стайки изредка вспархивали в листве деревьев и устремлялись в теплое предзакатное подмосковное небо.

В светло-зеленой моторной лодке типа «Кайман», спокойно покачивающейся на зеркальной глади воды, сидели двое, у каждого в руке было по удочке.