Поначалу Лилика хотела остановить его, но он уходил достаточно быстро, и, уже в десятке метров от оставшихся стоять на том же месте Корима и Лилики, вдруг остановился сам, наверняка собираясь еще что-то сказать. Лилика не отрывала глаз от его движений, надеясь услышать от него хотя бы самое простое прощание, которого не слышала уже давно, и все еще скучала по тем временам, когда они были вместе. Она хотела хотя бы общаться с ним, как раньше, с тех самых пор, как он вдруг так от нее отдалился. Но он не повернулся к ним, простояв так не более трех секунд, только вздохнул, и продолжил путь к выходу, уже совсем пропадая за спинами то и дело ходивших туда-обратно людей. Лилика, так ничего и не дождавшись, лишь грустно опустила голову.
-Он опечален тем, что твой брат пропал. - вдруг тихо проговорил Корим, глядя в спину другу, скрывающемуся вдалеке в дверях выхода.
Тогда это прозвучало столь удивительно для Лилики, что она едва сразу не переспросила его, правильно ли она его расслышала. "Мой брат?" - думала она, подняв голову и глядя вечно честному и заботливому Рыцарю в глаза удивленным взглядом сапфировых глаз. Все так изменилось год назад, когда Кози узнал, что ее брат жив, что она даже не думала о подобном. Она даже не знала, что они когда-либо встречались лично. Как и не знала, что их могло теперь что-то связывать.
-Кози не привык рассказывать окружающим, что происходит в его голове. Но стоило ему узнать, что Соккон пропал - его тут же выдало лицо. Не знаю, что могло связывать этих двоих...Хотя нет. Я знаю. И ты знаешь. - улыбнулся вдруг он, ласково глядя в удивленные глаза девушки.
-Да, но ведь...уже год Кози совсем меня избегает. - в грустных размышлениях опустила голову она. - Я думала, что сделала что-то ужасное, сама того не понимая. А он даже ничего мне не рассказал.
-Или он оставил тебя кому-то более умелому. - тихо покрутил головой он.
-Что? - в размышлениях, почти не расслышала она.
-Послушай. - вдруг, погремев стыками лат, опустился он перед ней на одно колено, приложив большую, мужественную руку в холодной тяжелой латной перчатке к ее маленькому девичьему плечу. - Тебе предстоит путь в очень опасное место. Никто из нас не знает, что может тебя там ждать и помимо имтердов. И я лишь раз встречал его, за кем ты туда идешь. Поэтому мне ясна твоя цель. Но я также уверен, что он бы не был рад, если бы в попытке спасти его ты бы распрощалась с жизнью. Вспомни о людях, что будут лить слезы в память о тебе. Ты нужна нам всем. Побереги себя, и пусть удача улыбнется тебе. Ведь ты ее заслуживаешь. Не дай себя убить.
Он поднялся, все также не спуская глаз с восхищенной ее словами девочки, медленно развернулся, и спокойно, широко расправив большие плечи и выпрямившись в свой немалый полный рост, отправился в сторону выхода, сказав лишь напоследок "Мы не прощаемся.", и быстро совсем скрылся за силуэтами людей в зале. Впереди его тоже ждала решающая схватка, и он изо всех сил старался убедить себя, что готов к ней. Как он говорил однажды, "Только глупец не боится смерти, но только герой сможет побороть этот страх во имя тех, кто ему дорог". Он боялся, но уже поставил собственную жизнь на кон ради всех, кто был дорог ему теперь, после спасения этой самой его жизни Богиней Света. Он следовал светлому пути, указанному ему когда-то историями о величайшем герое человечества, Архее людей Корте, и был готов следовать ему до тех пор, пока в его теле совсем не погаснет жизнь. Наблюдая за ним, за его отражающими окружающий свет блестящими латами, за колыхающимися от легкого ветерка угольными с редкой сединой волосами на его и без того светлой голове, Лилика еще с минуту стояла на месте, счастливо улыбаясь, приложив правую руку к сердцу, вспоминая его слова, вдруг правда ее тронувшие. Она была готова на все ради брата, и на самом деле не пожалела бы ради него себя саму. Слова Корима напомнили ей, что и помимо брата у нее есть дорогие люди, ради кого стоит беречь себя, и сердце ее забилось сильнее, будоража все тело, каким-то особенным и особенно приятным теплом заливая каждую ее клетку. Недавно померкшая надежда снова вернулась, и она чувствовала себя уже намного лучше. Наконец она вспомнила что-то по-настоящему важное.
Теперь, ей оставалось попрощаться лишь с ними - своими братьями Френтосом и Тарготом, с которыми еще недавно договаривалась встретиться в Библиотеке. Она вспоминала немало моментов из старых времен своего детства, которое проводила с ними и Сокконом. Игры, веселые приключения, даже ссоры и драки. Они делили вместе все радости и печали, но только Соккону она открывала все свои тайны, свои переживания и свою душу. Она никогда не пугалась своих порывов, любви к родному брату, в присутствии которого ее губы всегда будто сами растягивались в улыбке, а сердце согревалось необычайной радостью. Вспоминая все это теперь, она лишь с еще большей легкостью повернулась к лестнице, что вела к беседкам выше, где она и должна была встретить братьев в тот день. Пройдя чуть вперед, к началу лестницы, особенно неприятно скрипнув ее первой ступенькой, она начала подниматься наверх, сама постепенно все глубже погружаясь в старые, но и не самые приятные воспоминания. Например, она никогда не находила общего языка с Френтосом, а в его присутствии, наоборот, будто глотая язык, подсознательно хотела уйти. Она боялась его, потому как тот всегда приставал к ней, говорил ей плохие вещи, всячески мешал ей и Соккону. Именно он находил противными их отношения, нередко даже причиняя, пусть и косвенно, вред им обоим. С другой стороны, когда его выходки заходили слишком далеко, и рядом не было родителей или Соккона чтобы заступиться за нее, ей на помощь приходил Таргот. Лилика очень доверяла, и даже уважала самого старшего брата, нередко прося у него помощи в самых разных делах, и тот никогда ей не отказывал, хотя и не казалось слишком дружелюбным. В детстве Соккон был довольно слаб физически, и не мог во всем поддерживать сестру - другое дело от рождения прекрасно сложенный, огромный Таргот, выносливый и сильный как дикий зверь. Лилика мало помнила свое раннее детство, но была почти уверена, что все это время Таргот совсем не менялся, будто его тело росло, появлялись новые знания - однако характер не менялся совсем. Ей всегда казалось это невероятным. Единственным для нее объяснением подобному был "ген Кацер", проявившийся лишь у него из всей четверки их поколения. Пока она не узнала о нем побольше, ее предположения были лишь обыкновенными детскими глупостями. Приютившие ее в Ренбире Боги достаточно много рассказали ей о ее роде, и многих его особенностях, так что многое в этих странностях уже не так ее удивляло.
Как оказалось, Таргот и Френтос заняли ту же беседку, что и ранее Лилика - на самом верху лестницы, по центру зала. Еще день назад правило о соблюдении тишины в библиотеке было отменено, и потому голоса обоих братьев оттуда разносились достаточно громко и отчетливо, чтобы их наверняка слышали все окружающие, в том числе и из других беседок, расположенных ниже. Из-за собственного шума, вызванного какой-то особенно бурной дискуссией, они не услышали приблизившихся шагов Лилики и стука ее твердых маленьких сапог о деревянные ступеньки. Первым ее, медленно подходящую за спиной Френтоса, заметил Таргот. Указав головой брату в ту сторону, он расцепил скрещенные на груди руки, и сам уже кивнул Лилике. Френтос, немного испуганно и удивленно, как бы не оказалось что сестра слышала его недавние слова, повернулся к ней лицом. Девушка так и не поняла, от какой темы оторвало братьев ее появление, но лицо Френтоса совершенно точно говорило об одном - эта тема была ему не интересна, неприятна, и он точно не хотел более ее обсуждать. Как ни в чем не бывало, лишь на секунду растерявшись, он подошел к Лилике, покачал плечами, и крепко ее обнял. Отношение Френтоса к Лилике и вправду очень изменилось той ночью, когда они гуляли по Ренбиру вместе, и сейчас он не скрывал симпатии, которую раньше в нем подавляло присутствие рядом Соккона, которого он и до сих пор считал "приватизатором". Лилика была очень рада новой дружбе с братом, ведь всегда хотела дружить с этим веселым забиякой, просто не понимая причину его внешней неприязни, но оставаясь уверенной, что на самом деле внутри он хороший человек. Единственное, что не менялось ни от времени, ни от событий, так это вечно серьезное лицо Таргота, сегодня кажущегося по размерам тела как-то меньше ввиду отсутствия за спиной огромного мешка. Он все так же был сосредоточен на их основных делах и задачах, поэтому почти никак от них не отвлекался даже внешне. Хотя то, что наверняка его тогда волновало, стояло прямо перед ним, разводя руками, и весело улыбаясь своей миниатюрной, любимой сестренке. И сестра эта уже частично догадывалась, что именно волнует Таргота в поведении его вечно всюду бунтующего брата.
