– Мы не пьём, – ухмыльнулся Витька. – Мы лечимся.

– Ну-ну… Лекари.

Пошел к подъезду, стараясь идти прямо. Меня качнуло перед самым входом, но я успел вцепиться в раздолбанную дверь, которая негромко затрещала под моим весом. Интересно, осилю подниматься три этажа?

– Тю-ю… – протянул Витька. – Сёма, так он и сам уже вылечился. Смотри как его штормит! Нсон… нсонснес… тьфу ты, но… нонсенс, тоже мне!

– Устал просто, – возразил я.

Выставил вперед руку и шагнул в подъезд. Уже не слыша колкостей соседей, быстро поднялся до своей квартиры, сунул ключ в замок и толкнул дверь. Тщательно заперся и только тогда свалился на пол. Черт с ним, на ковре тоже можно спать. Еще я подумал, что давно уже не убирался в квартире. Но не успел поклясться самому себе, что возьму себя в руки и уберусь. Потому что уснул, обхватив свой ботинок, сиротливо стоявший перед моим носом…

…Солнце меняло цвет каждую секунду, от немыслимого ярко-синего до густого зеленого. Сумасшествие какое-то, если честно. Облака неслись, обгоняя друг друга, клубясь и вытягиваясь, и цвет меняли независимо от солнца, диссонансом расцвечивая общую картину…

Я стоял на высокой скале, наблюдая всю картину свистопляски цветов. И заметил вдалеке точку, быстро приближающуюся в мою сторону. Птица?.. Нет, ошибся… Точка стремительно росла, превращаясь в силуэт летящего человека с крыльями. О, ангелы собственной персоной!

Но я опять ошибся. Летящий приблизился ко мне на расстоянии вытянутой руки, и завис в воздухе, тяжело размахивая крыльями.

– Танго?

Нет. Не может быть… Как я могу видеть самого себя, да еще и с крыльями? Бред! Крылатый человек усмехнулся и протянул когтистую лапу:

– Танго, дай мне руку!

Я отрицательно покачал головой, и отступил на шаг, не сводя глаз с человека. И он быстро подлетел ко мне, обхватил меня. Я дернулся и закричал. И тогда крылатый… лизнул меня в нос. Потом еще раз… Я изумленно замолчал, дрыгнул ногой… и проснулся.

Тимофей стоял у меня на груди, повиливая хвостиком и задрав одно ухо. Увидев, что я открыл глаза, радостно тявкнул и снова лизнул меня.

– Господи-и-и… – простонал я, и сграбастал щенка обеими руками. – Тимошка, балбес! Ты чего пугаешь? И вообще, возьми за привычку не залезать на меня, понял? Ты лапы мыл?

Тимофей неуверенно закряхтел и вильнул хвостиком. Потом засучил лапами, стараясь вырваться. Я опустил его на пол и слегка щелкнул по носу:

– Хотя, спасибо что разбудил.

Тимошка весело подпрыгнул и понесся на кухню. Я рывком встал и охнул. Все тело болело, как после хорошей драки. Потопал на кухню, где уже нетерпеливо вертелся Тимофей. Высыпал ему сухого корма и включил электрический чайник. Достал сигарету и закурил, с удовольствием затягиваясь горьким дымом, подошел к окну. Погода хмурилась. Свинцовые тучи накрыли полнеба, улыбаясь иногда росчерками молний. Сейчас дождь будет. Пора бы, осень на дворе.

Интересно, что за сон такой странный? И, главное, красивый такой. Солнце разноцветное, тучи… И я зачем-то, с крыльями. Или это знак? Типа, вот быть тебе, Танго, одним из Сопроводителей! Да ну, вот чего бы не хотелось, если честно. Меня даже передернуло от такой мысли.

Чайник сварливо забулькал, плюясь паром, и рассерженно отключился, затуманив паром оконное стекло. Я открыл шкафчик над плитой, и, пошарив рукой, извлек картонную коробку, в которой сиротливо завалялся один пакетик чая. Пора в магазин, что ли…

Мои раздумья прервал звонок телефона, валявшегося на холодильнике.

– Алло?

– Мишка, привет! Это Юля. Не спишь?

– Привет, – вяло отозвался я, хмуро осматривая свои пальцы, которые распухли и побаливали после вчерашнего. – Вроде не сплю. Как дела, красавица?

– Да ну тебя, – смущенно пробормотала Юлька. – Красавица, скажешь тоже…

Я забросил последний пакетик чая в кружку, залил кипяток, и поудобнее уселся на стул. Затушил окурок в пепельнице. Тимофей уже схрустел свой завтрак и теперь вертелся возле ног, пытаясь погрызть мой палец. Я отпихнул его, но он не унимался, старательно рыча на ноги, посматривая на меня, оценены ли его старания. Погрозив ему кулаком, вздохнул в трубку:

– Красавица.

– Спасибо, Миша. – Юлька помолчала. – Ты на тренировку придешь сегодня? На утреннюю?

– Не знаю. Устал я чего-то, Юль.

Бли-и-и-и-н… Это я сутки дрых, что ли?

– Ну вот, – огорчилась она. – Я опять одна должна танцевать сама с собой?

– В десять начало? Ладно… Я только позавтракаю, хорошо?

– Приятного аппетита, Мишка, – радостно вскинулась Юлька. – Значит, придешь? Я буду ждать!

– Приду, приду. – Я отключил телефон и посмотрел на щенка, который валялся на полу, снова прицеливаясь на мою ногу. – Вот только попробуй! Останешься без варенья!

При слове «варенье» Тимошка заинтересованно поднял ухо и неуверенно шевельнул хвостиком. Да, вот такой у меня странный песик, варенье он любит. Причем сливовое почему-то.

– Да, ты не ошибся, Тимофей. Куснешь еще раз – не дам варенья!

Я открыл холодильник, вытащил колбасу, масло, сгущенное молоко. Подумал и выудил банку с вареньем. Тимофей тут же разразился восторженным лаем, подпрыгивая. Я вывалил немного варенья ему в чашку, удерживая щенка рукой, чтобы не влез в банку. И принялся сооружать себе здоровенный бутерброд, с колбасой и маслом, обильно полив его сгущенкой. Да не надо так на меня смотреть. Ладно, ладно… Пусть будет как в поговорке «Каков хозяин – таков и пес». Но ведь это так вкусно…

Собирался недолго. Натянул джинсы, поверх футболки легкий свитер, куртку, сунул ноги в кроссовки. Встал перед зеркалом, критически оглядев себя. Не, нормально. Серые с зеленоватым отливом глаза. Высокий, под сто девяносто вымахал, стройный, светловолосый. Сто килограмм живого веса. Не красавец, но очень даже симпатичный, сказал я себе. Чего еще для счастья надо? Я пожал плечами и показал своему отражению язык. Досыпал Тимофею корм и открыл дверь.

Сосед, Сёма, стоял перед своей дверью, привалившись к ней лбом, и старательно пихал ключ от своей раздолбанной «девятки» в дверной замок. Ключ сопротивлялся. Но соседа это не останавливало.

– Сёма? Помочь? – спросил я, стараясь сохранить на лице серьезное выражение.

– О, Миха! – не оборачиваясь, отозвался сосед. – А я, это… домой вот иду!

– И что? В дверь не пускают?

– А не говори! – возмутился Сёма, в сотый раз пытаясь открыть дверь. – Вот я ща ка-а-ак … – Он стукнул по двери кулаком, но она даже не шелохнулась. – Открывайся! А то… ща я те… это… вот это вот! Не шучу, твою растуды едрёна валенок!

– Ага, а она прямо послушалась… – придержал я его рукой, когда его качнуло вбок. – Ты еще не забудь сигнализацию отключить. Давай ключи, помогу открыть. А то до следующего утра копаться будешь…

Сосед пьяно вцепился в меня, позволив вытащить ключи из руки, и горячо зашептал мне в ухо:

– Мишка, брешут бабки! Я тебе как есть говорю – врут, старухи вредные! Ты нормальный пацан!

– Ты о чём? – спросил я, стараясь удержать его под руку и попасть нужным ключом в дверь. – О чем брешут?

– Говорят они… – качнулся Сёма, – …что ты с самим Сатаной общаешься! Но это ж бабы, слышь? Дуры, в общем. Не слушай их, я те говорю!

Ключ наконец-то попал в замочную скважину и со скрипом провернулся.

– Угу. А они не рассказывали, случаем, что еще и на шабаши летаю? – толкнул я дверь и втащил соседа в квартиру.

– Куда?

– На шабаши. С ведьмами, на метлах. Они девчонки хорошие, хоть и ведьмы.

Сёма подозрительно уставился на меня, потом отмахнулся:

– Не выдумывай! Метлы не летают! По физике проходил! Я говорю, что бабки мелят чего попало про тебя… а потом… и потом…

Что там потом – сосед не сказал, потому что моментально отрубился, как только усадил его на продавленную кровать. Ну-ну… Я вздохнул, окинул взглядом грязную, пропахшую сигаретами и чем-то кислым квартиру, положил ключи на стол и вышел, закрыв аккуратно дверь квартиры. Прогромыхал по ступенькам вниз и выскочил во двор. Дождя пока не было. Я покосился на небо, грозно ощерившееся тучами, поднял воротник и ринулся к остановке, увидев, как из-за поворота выворачивает мой автобус. Показал проездной билет кассирше и с удовольствием опустился на протертое сиденье в середине салона.