Человека в темных очках звали Остином. Возраст его определить было трудно. Несмотря на седину, он не выглядел старо – лет пятьдесят, может чуть больше. Крепкий, загорелый. Вступать со мной в беседу он явно не спешил, потягивал мандариновый сок и изредка бросал взгляд на малышню, резвившуюся у кромки моря. Должно быть, приглядывал за внуками, а может, это были его собственные дети – поди разбери.

– Вы здесь с семьей? – спросил я первое, что пришло на ум.

Он приподнял очки и удивленно покосился на меня:

– Нет. Один.

– Давно прилетели?

Не выпуская стакана из рук, мужчина уставился на меня с нескрываемым любопытством:

– Давно… А ты, я так понимаю, хм… новобранец. Можно поинтересоваться, как ты очутился на этом пляже?

Я задумался. А действительно – как? Я ничего об этом не помнил.

И тут до меня вдруг дошло, что и бородач, и этот, седовласый не обычные туристы. Вернее, они вообще не туристы, а как выразился Рэнди, мои товарищи по несчастью. А раз так, можно не опасаться, что Остин решит будто я «того», псих. И я выложил ему все. Рассказал про свой последний в жизни репортаж, про пальбу, устроенную рехнувшимся пчеловодом и даже про то, как попал в Белую комнату и был коварно облапошен Тенью.

– Я тоже попался на эту удочку, – Остин допил сок, отодвинул стакан и, сняв очки, устало прикрыл глаза ладонью. – Почти все попадаются. Тебе еще повезло, что ты не подсел на видения иллюзорного мира, как наркоман на иглу. Хотя не знаю, можно ли назвать везением тот факт, что тебя оторвали от иглы раньше, чем этот мир тебе опротивел.

– А он должен был мне опротиветь?

– Сложно сказать. В любом случае, это же были только твои фантазии.

– Не может быть! – не поверил я. – Там все было таким реальным и ярким…

– Видения наркомана тоже яркие. Но от этого они не перестают быть галлюцинациями.

Я не нашелся что ответить, поэтому спросил:

– С тобой все было по-другому?

– Да.

– А можно поподробней?

– Тебе правда это интересно?

– Очень!

Он махнул официанту, чтобы тот принес счет и повернулся ко мне:

– Поначалу сны наяву меня забавляли. Потом начали утомлять. Наступило пресыщение. Я все испробовал, все удовольствия, какие есть на свете, испытал, меня больше ничто не радовало. Не хотелось ни летать, ни строить воздушные замки, меня не покидало чувство, что все это уже когда-то было со мной. А дальше-то что? Бесконечное повторение одного и того же? Думаю, рано или поздно такие мысли приходят в голову всем.

Я прекрасно понимал, что имел в виду Остин.

В детстве я зачитывался приключенческими романами, грезил путешествиями и боялся, что умру раньше, чем успею повидать мир. Мои родители никогда не ездили в отпуск, они считали, что тратить деньги на отдых – значит, выбрасывать их на ветер. Лучше купить телевизор или новый кухонный гарнитур. Лето они проводили на даче и были этим вполне довольны, а меня отсылали в пионерлагерь, хоть я не очень-то такой отдых любил.

Однажды, лет в четырнадцать я проснулся ночью оттого, что где-то на улице играла музыка. Я узнал мелодию, это была ламбада. Перед глазами тотчас пронеслись кадры из популярного видеоклипа начала 90-х: чернокожий мальчик танцует под пальмами с юной красивой блондинкой. Счастливые! – подумал я с завистью, – а вот я никогда этого не увижу. От жалости к себе я заплакал. Мне страшно хотелось попасть в таинственный мир под названием «заграница». Но в те годы поездка в другую страну приравнивалась к путешествию в Зазеркалье, куда заглянуть могли только избранные.

Я, к великому огорчению, в их число не входил, но верил, что день, когда моя мечта осуществится, наступит. И едва у меня появилась возможность выезжать за рубеж, я жадно кинулся наверстывать упущенное. В отпуске ни минуты не мог усидеть на месте. Мне во что бы то ни стало, нужно было везде побывать, обойти все музеи и монастыри, искупаться в водопаде, залезть на слона, сплавиться на плоту по извилистой горной речке. В поисках впечатлений я мотался по отдаленным пляжам, скакал по горам, нырял с аквалангом и даже исследовал в одиночку заброшенные пещеры. Но постепенно интерес к приключениям стал угасать. То ли пропал эффект новизны, то ли я подустал, но все виденные курорты стали казаться мне одинаковыми. Если раньше в путешествиях меня манила неизвестность, я наслаждался каждым мгновением, не думая о времени и деньгах, то теперь мне и ехать-то никуда не хотелось. Может, лучше новый ноут купить? – лениво прикидывал я. Но не поехать не мог. Пугала мысль: а вдруг упущу что-то важное? Где же быть счастью, если не там – в Тридевятом царстве за далекими морями и океанами?

И я перестал жить настоящим. Весь год, как робот ходил на работу, писал на автомате статьи, отвечал на звонки, а все свободное время считал дни до отпуска. Листая красочные буклеты, я представлял, как сниму домик у моря, буду просыпаться с первыми лучами солнца, встречать на пляже рассвет, нырять в набежавшую морскую волну…

Я буквально жил этими мыслями, был ими так увлечен, что мой мозг начал воспринимать мечты, как нечто уже свершившееся. Иначе как объяснить, что в действительности все повторялось по одному сценарию. С первых же минут на море меня не покидало чувство, что я никуда отсюда не уезжал. Подъем с восходом солнца, когда сон особенно сладок, уже не казался мне таким заманчивым, как прежде и совершенно не вдохновлял. Я говорил себе: нет, не сегодня, долгий перелет, смена часовых поясов, я не спал, мне необходим отдых. А море, ну что море, оно никуда не денется. Вот завтра…

Но назавтра вновь находились причины, чтобы подольше поспать.

Я обзывал себя слабаком, мучился угрызениями совести. Смешно сказать, я даже злился на солнце, считал его виновником всех своих бед. Наконец, чертыхаясь, я выволакивал свое сонное тело на пляж, где, сидя на камне, продрогший и злой, дожидался восхода.

Но утро как нарочно выдавалось пасмурным, в придачу начинал накрапывать дождь.

«Зря только встал в такую рань!», – жалел я себя и плелся обратно.

Мысль, что завтра придется повторить все сначала, действовала на нервы.

И если поутру, отодвинув шторку, я видел в небе облака, означавшие, что идти никуда не нужно, то засыпал как младенец и чувствовал себя хорошо. Пока днем какая-нибудь старушка из курортниц не отлавливала меня, чтобы как бы невзначай поинтересоваться:

– А что это вас нынче не было на пляже?

Сердце мое сжималось:

– Так ведь тучи…

– О-о, молодой человек, вы многое потеряли! – с укором восклицала она. – Тучи раздуло ветром. Рассвет был изумительной красоты, лазоревые, в алых лучах небеса. Это что-то!

Она блаженно прикрывала веки, как если бы солнечный диск все еще сиял перед ней.

Я был взбешен – вот старая карга! Все настроение только испортила.

И на другой день решительно шел на пляж. Небо с утра было ясным, заря – желтой. Ну да, красиво, – думал я, прислушиваясь к себе, пытаясь вызвать из глубин сознания восторг, ну или хотя бы нотку умиления. Но эти чувства, видимо, дремали где-то очень глубоко.

Я пожимал плечами: солнце как солнце. У нас дома рассветы не хуже. И уходил досыпать.

Близился день отъезда. Чтобы успеть к парому, пришлось встать пораньше. Над морем вспухал гигантский багряный шар, обрамленный шлейфом золотистых облаков.

Я любовался причудливой игрой света и тени, и во мне закипала обида. Вот так всегда! – досадовал я, – только начнешь что-то чувствовать, как – хоп и уже конец. Game over. Пора по домам. Нет, две недели – это возмутительно мало. Месяц отдыха, вот что мне нужно!

Однажды я так и сделал. Нарисовал в уме картинку идеального отпуска, купил билет и улетел в тропический рай. Я предвкушал, что в этот раз погружусь в нирвану по полной.

И надо ж такому случиться, в первый же день, купаясь в море во время шторма, я повредил ногу – оцарапал вынырнувшей из пучины доской. Страховки у меня не было (как обычно, понадеялся на русское авось). Впрочем, даже если бы и была, я вряд ли бы ею воспользовался. Царапина совсем крошечная, заживет, как на собаке, – подумал я.