Ранним утром меня растолкал Стоян. Дружинный выглядел бодрым, словно и не ложился. Не иначе, последним стоял в дозоре, по старшинству выбрав себе самое трудное время перед рассветом.
– Вставай, дочка. Обоз скоро тронется, – усмехнулся он в пшеничные усы. Я еще подумала мельком, не знал ли он о моих переглядах с Соколом, но поразмыслив, решила, что не знал. Просто позабавился, наблюдая мой утренний растрепанный вид. А сам Сокол и виду не показывал, что что-то такое ночью заметил. И хорошо. Может, и мне все померещилось.
Я еще успела наскоро перекусить и сбегать умыться, когда телеги одна за другой стали выворачивать на дорогу. Впереди ждали почти два дня пути.
– Стоян, – я повернулась к шедшему рядом дружинному, когда насмотрелась на лес и небо и порядком заскучала от монотонной ходьбы. – Расскажи мне о вашем князе, Рюрике. C самого начала. И кто такой Вадим. Я учила историю, но столько веков прошло, все же переврали.
Дружинный задумчиво провел рукой по усам, собираясь с мыслями.
– Попробую, дочка… Род нашего князя Гостомысла, деда Рарога, очень древний. Он происходит из страны Гардариков на востоке и насчитывает множество поколений. Гостомысла наши земли почитали как великого воина и мудрого правителя. За таким князем любой шел, не раздумывая. И пошел бы за его сыновьями, но прямая ветвь князя иссякла, ибо все его четверо сыновей погибли в походах и от болезней. У Гостомысла остались три дочери: Желанна, Умила и Милорада. Вадим – сын Желанны, старший в роду после Гостомысла. По Правде ему следовало принять правление после деда, но князь его своим преемником видеть не хотел. Слишком уж жаден и жесток Вадим, да и воспитан в латинской вере. А больше у Желанны детей не было.
Обоз выехал из леса в поля, запахло солнцем и душистыми травами. Как же хорошо дышалось в далеком прошлом без заводов и автомобилей!
– Рарог, Синеус и Трувор – сыновья средней дочери князя, Умилы, – продолжал Стоян. – Они пришли на Русь по приглашению Гостомысла из земель ободритов, наших братьев. Синеус теперь на Белоозере сидит, а Трувор – в Изборске. Рарог же столь понравился своему деду, что тот оставил его князем заместо себя.
– А Вадим?
– Вадим остался недоволен, но сильно не упрямился после того, как князь Гостомысл с ним перемолвился.
Стоян заметно нахмурился.
– Что, непростой был разговор? – угадала я.
– Что князь своему внуку молвил, никому не ведомо, – покрутил ус воин. – Только вылетел от Гостомысла Вадим, будто его кипятком обварили, а тем же вечером вдруг смиренно принял волю деда. Да ужо не поверил ему никто. А князь с тех пор затосковал, все дни считал, а до чего, никому не поведал. После позвал к себе младшую дочь Милораду и долго с нею вдвоем сидел. Вскоре не стало нашего князя. Этой зимой все и случилось.
– А что же Милорада?
– Милорада вскоре за Гостомыслом умерла. Поговаривали, что отравили ее. Тогда много народу странной смертью в Ирий уходили. Мыслится мне, и Вадим мог к тому руку приложить. У Гостомысла тайна была, а Вадим ее знал, похоже. И убирал всех, кто мог ему помешать. Хотя то все домыслы, не более.
– А дети Милорады?
– Так у нее одна дочь и была, да и та в детстве еще в небесный Ирий переселилась. Так вот и выходит, что Рарог с братьями и Вадим после них – единственные законные князья на Руси, коли не будет у Рарога наследника.
– Ну, наследник-то будет, – усмехнулась я. – Уж я знаю точно.
– Да ваш Рарог – захватчик тупоголовый! – внезапно услышала я сзади. – Помрет без наследников, и не жалко.
Я резко обернулась – за нами шли трое франков и недобро скалились. Произнес последнюю фразу на чужом для славян языке один из них, думая, что никто не поймет. Незадача, братан! Способность понимать лично твой говор у меня пока не пропала.
– Никто не смеет оскорблять нашего князя! – я развернулась к франкам и скрестила руки на груди. Интересно, мелькнула в голове шальная мысль, а с каких это пор Рюрик сделался и моим князем? И была бы я такой смелой, если бы по бокам не шли дружинные? Их оружие лежало рядом на телеге, аккуратное прикрытое мешковиной, но мне отчего-то думалось, что они и без него прекрасно управятся.
– Гляди-ка, Свен, девка словенская бает по-нашему! – поразился франк.
– Неужто и по-моему поймет? – проворчал его приятель. Язык явно был другой, но – ха! – для меня они звучали одинаково.
– Поймет, – важно кивнула я, стараясь не делать резких движений, потому что увидела, как напряглись дружинные, не понимавшие ни слова, но уловившие угрозу. Я запоздало сообразила, что драку в обозе устраивать не следовало.
– Что стряслось, дочка? – внешне совершенно спокойно спросил Стоян, мрачно оглядывая франков.
Краем глаза я увидела подходящего купца – хозяина обоза. Вот уж у кого чутье на неприятности!
– Эти люди невежливо отзывались о нашем князе, – как можно миролюбивее пояснила я и даже старательно покраснела. – Мне это не понравилось. Прости, Стоян, я вспылила.
Вообще-то мое смущение выглядело вполне сносным. Только вот я глянула на Сокола и успела заметить, как он ухмыльнулся – уж он-то видел меня насквозь. Тем не менее, лучник не вмешивался и по обычаю молча и внимательно оглядывал потенциальных врагов.
Купец размышлял недолго. Я практически слышала, как с завидной скоростью вращаются в его голове шестеренки мыслей.
– Свен, Ольфид, Беорник! – он мотнул головой, и франки понятливо и хмуро поплелись вперед, не взглянув на нас.
– Прощения просим, – важно поклонился купец уже Лешему, ибо тот ему платил за дорогу. – Князя мы чтим, а охране своей я то еще раз втолкую. А что, сестра ваша многим языкам ли обучена?
Я хотела сама ему ответить, но Стоян молча и крепко взял меня за плечо. Я тихо охнула и опустила глаза.
– Да много ли девка знать может? – беззаботно вскинул глаза дружинный с самым невинным выражением на ястребином лице. – Так, пару слов тут, пару там.
– Добро, – довольно усмехнулся купец, направившись на свое место в центре обоза к ожидающим его франкам. Мне он не нравился своей козлиной бородкой и бегающими глазками.
Проблема казалась решенной, но дружинные отчего-то не улыбались. Кажется, я только что совершила что-то нехорошее.
– Ну? – я хмуро глянула на Стояна. – Давайте уже, что ли, по шапке. Долго ждать?
– Дочка, – проникновенно начал дружинный. – У нас тут не все люди хорошие, как Твердята. Он купец хоть, но человек благородный и совестливый, а этого прыща мы только день знаем. Что у него на уме, не поймешь.
– Али ты мыслишь, что толковых толмачей у нас в княжестве полно, что б на всех хватило? А ну как он решит, что ты ему подходишь? – поддержал побратима Леший.
– Ну, решит, – я никак не могла понять, в чем тут опасность. – И что же?
– Поручит своим остолопам тебя выкрасть, – буднично перечислил Леший. – Продаст на рынке да сам же и купит. И никто тебя уже не выручит из холопов.
У меня по спине пробежала волна холода.
– Веселенькое у вас тут времечко, – буркнула я. – Ладно, я буду осторожнее впредь, обещаю.
– А мы понадеемся, что купцу нынче толмач не нужен, – словно сам себе произнес Леший. – Хотя мыслится мне, это не так…
Опытный в общении с людьми дружинный оказался прав.
Днем от обоза отделился всадник и ускакал галопом куда-то вперед, то купец отправил гонца предупредить ближайшее поселение о возможности торга. Позже выяснилось, что не только их….
Поздней ночью, когда как следует стемнело, мы остановились на краю леса, чтобы рано поутру въехать в Уткину заводь, то самое селение, где купец хотел торговать по дороге в Новоград. Жилые дворы располагались недалеко, мы даже иногда слышали лай собак. Но на ночь глядя купец не хотел никого беспокоить, да и товар в темноте не разглядишь.
– Хей, Ольга! – позвала меня одна из девок, прислуживающая хозяину обоза, веселая хохотушка Ждана. Мы свели с ней короткое знакомство в пути, и она мне нравилась. – Я к ручью за водой. Пойдем?