Я скатилась вниз и, пригнувшись, подбежала к раненому воину.

Дружинный умирал, я поняла это сразу, даже не имея никакого представления о рубленых ранах. И по его взгляду я догадалась, что он тоже это прекрасно осознавал.

Я опустилась перед ним на колени, а он протянул мне небольшую кожаную сумку, которую до этого прятал под пропитанным кровью плащом.

– Грамоты надо передать воеводе Олегу как можно скорее, – сквозь кровавую пену сумел произнести воин. – Вадим предал нашего князя Рарога и готовит ему гибель…

– Я передам. Обещаю, – я аккуратно прижала сумку к груди.

– Вадим сговорился с Бьерном…, – еще прохрипел воин и бездыханным откинулся на траву.

Я опустила голову. Не глядя, закрыла ему глаза. Вот и гонец, которого так ждал воевода. И он до последнего старался исполнить свой долг. Что ж, и я свой долг исполню – грамоты попадут в руки Олега. Я вскинула голову, загоняя обратно злые слезы. К чужой смерти привыкнуть непросто, тем более, когда она подходит настолько близко.

И кстати, о смерти! Викинги быстро возвращались. За ними неспешно ехал всадник в богато расшитом лазурном плаще. Они все уже были достаточно близко, чтобы я могла их рассмотреть в подробностях. Викинги все в шлемах, их не запомнишь, а вот всадник! Красивый еще не седой мужчина славянской внешности с короткой черной бородкой, тонким острым носом и внимательным взглядом. Я поняла, что еще немного, и он меня первым увидит. А вскоре углядят и остальные. И не уползешь уже потихоньку. И в этот момент всадник, казалось, посмотрел мне прямо в глаза…

Я вскочила на ноги и рванулась обратно через малинник в лес. Сзади раздался слаженный рев, но я не оглядывалась. Бежать, только бежать! И как можно быстрее!

Я не разбирала дороги, стараясь углубиться как можно дальше в заросли. Наткнулась на речку, немного прошла по течению, чтобы запутать следы. И снова побежала вперед. Крики викингов не отставали. Им, тяжело снаряженным воинам, бежать по лесу было тяжелее, чем мне, но с ними была ратная выучка, выносливость и ярость обворованных охотников. И чем дальше, тем яснее я понимала, что мне не уйти.

Громовое колесо на груди разгоралось. Оно становилось все горячее, и я даже сначала не поняла, почему. Но замедлила шаг от усталости и заметила, что если следовать одному направлению, то именно тогда эта милая безделушка начинает наливаться жаром. И я последовала туда, куда вело меня колесо. Проскочила через густые кусты и увидела неширокий низкий проход через высокий каменный выступ. Я вбежала туда, споткнулась и практически рухнула на залитой солнцем поляне.

Далеко за спиной прошлепало множество ног – враги пробежали мимо. Я вжалась в землю, уронила голову в траву и затаилась.

Лежала я долго. И страшно было пошевелиться, и силы никак не хотели возвращаться. Еще бы – такой рывок по пересеченной местности. В моем времени за подобное мне выдали бы золотую медаль.

Я осторожно приподняла голову и огляделась вокруг. Да-а-а, интересное местечко…

На идеально круглой поляне, окруженной природными каменными стенами высотой в тройку человеческих ростов, стоял высокий белоснежный камень с выбитыми на всех его сторонах незнакомыми символами.

Я подошла и потрогала его грани. Камень словно засветился в ответ, а символы дрогнули и начали меняться местами. «И было сказано князю Гостомыслу, что дочь младшей дочери его Милорады…» – прочитала я складывающиеся строки и испуганно отдернула руку. Камень застыл. Я вновь дотронулась до теплой поверхности. «Князь повелел своим людям поведать внуку его Рарогу о том, как спрятали…» – я вновь отдернула руку. Фуф, ну и дела. Камень сказки рассказывает. И вроде грибы вчера на ужин были не ядовитые, и не галлюциногены. Я отошла от камня подальше на всякий случай. Дотрагиваться до его граней больше не хотелось. И вообще, солнце-то уже стояло в зените, пора было выбираться куда-нибудь к людям. И бегом в Ладогу, искать воеводу Олега.

По лесу я шла долго, ориентируясь прежде всего на Громовое колесо. Чем холоднее оно становилось, тем правильнее я выбирала путь, по крайней мере, удаляясь от странной поляны с белым камнем.

Мне нереально повезло. Уже к вечеру я вновь вышла к месту ночного сражения и – удача! – обнаружила там своих старых знакомых – Твердяту и его спутников. Они похоронили убитых и стояли, сняв шапки и опустив головы.

Купец мне обрадовался.

– Куда пропала? – хлопнул он меня по спине. – Мы уж и не чаяли тебя снова увидеть, бедовая девка!

– В лес пошла грибов набрать, – уклончиво ответила я. – Ну и заблудилась, конечно. Что с дурочки взять.

– Заблудилась, значит? – купец степенно огладил бороду и хитро глянул на меня. – А сумку, значит, ты тоже в лесу нашла?

Я посмотрела на Твердяту. Он был серьезен, но его глаза блестели. Догадывался ли он о произошедшем?

– Сумку мне надо срочно отдать воеводе, – решилась я. – Это очень важно.

– Ну, коли важно, помогу, – кивнул купец. – Завтра днем в Ладоге будем, покажу тебе его терем. Залезай-ка пока в телегу, да сеном прикройся. Набегалась, поди, за день?

Я зауважала Твердяту. Он явно понял если не все, то очень много, и старался мне помочь. Я забралась в телегу, укуталась сеном, пристроилась между тюками и скоро сладко задремала от мерного покачивания и поскрипывания.

***

Ладога меня поразила. Вокруг строящейся крепости, которую я видела только в плачевных развалинах, раскинулся торговый город из множества дворов и дорог. И отовсюду к городу стекались телеги и люди. Проезжали всадники, мычал скот, по полноводной реке шли к Ладоге красивые деревянные корабли под разноцветными парусами.

– Красота-то какая! – восторженно выдохнула я, вдохнув свежий воздух с реки.

Твердята только довольно крякнул – каждому приятно, когда хвалят его дом.

Обоз прошел по деревянным настилам, попетлял по городу и остановился у большого купеческого дома. Я спрыгнула с телеги и поклонилась купцу.

– Что ж, – степенно молвил Твердята. – Как княжеский терем отыскать, я тебе поведал. Будет худо, возвращайся. Торопись! А то как бы тебя первой не нашли.

Купец оказался прав. Я уловила на себе чей-то взгляд и посмотрела вдоль по улице – вдалеке у развилки стояли пятеро грозного вида молодцов и нехорошо меня разглядывали. Именно меня. Сердце екнуло. У кого-то в Ладоге слишком длинные руки, выходит…

– Куда бежать-то? – я нервно улыбнулась купцу, перехватившему мой испуганный взгляд и тоже невесело рассматривающему парней.

– Может, стражу кликнуть? – задумчиво предложил Твердята.

Молодцы, словно его услыхали, двинулись к нам, мрачно скалясь. Какая тут стража, пока ее дозовешься…

– Бежать куда?!

Купец машинально указал направление.

Я рванулась прочь. И, поворачивая на развилке улиц, успела увидеть, что вся пятерка бросилась за мной. Эх, как нехорошо-то! Теперь только бежать и снова очень-очень быстро!

В Ладоге я не ориентировалась совсем. Выдерживать направление по солнцу не умела, спросить дорогу было некогда, и я просто удирала во все лопатки, рассчитывая только на то, что мне удастся запутать преследователей и успеть скрыться. Но куда спрячешься с узких улиц, окруженных высокими деревянными заборами? Погоня не отставала. Меня захлестнул дикий страх.

Я неслась, как испуганный заяц, только длинные уши полоскались за спиной, и за очередным поворотом буквально налетела на воина. Он легко перехватил меня за предплечья, не дав упасть, и даже не пошатнулся. Я успела увидеть блестящие на солнце звенья кольчуги и – вскинув голову – такие знакомые чуть прищуренные темно-серые глаза под русой челкой, оперенья стрел за правым плечом, и тут же вырвалась и кинулась дальше по улице – способность соображать в тот миг меня покинула абсолютно. Бежать! Только бежать!

Преследователи взяли меня в клещи квартала через два. В самом удобном для них месте – на пустынном пятачке между глухих высоких заборов. Конечно, уж они-то город знали, как свои пять пальцев. Трое, тяжело дыша, преграждали дорогу назад, а двое, злорадно ухмыляясь, стояли у единственного прохода на оживленные улицы города. У всех в руках были длинные ножи. Нет, это уже совсем-совсем нехорошо…