— Петр Иванович, приехал, — деловито сказал Константин Николаевич, выглянув в окно, — Пойду встречу. А ты пока с Витей на первом этаже посиди, телевизор посмотри. Я тебя позову, когда понадобишься.

— Хорошо, — поднимаюсь со стула. Спускаемся с дедом по скрипучей лестнице вниз. С размаху плюхаюсь на диван рядом с водителем. Виктор широко улыбается:

— Поговорил с дедом?

— Ага, — киваю, развалившись на мягком диване, — рассказал о своих делах, как батя с матушкой живут-поживают, добра наживают.

— И как там Александр Константинович с Анастасией Дмитриевной?

— Нормально, — улыбаюсь, — Сам же видел, цветут и пахнут.

— Понятно, — шофер опять поворачивается к телевизору.

— «Служу Советскому Союзу» смотришь? Тебе армия, наверно, после этого по ночам будет сниться? — усмехнулся я.

— А что ещё смотреть? — развел руками Виктор, — Зато через часок, после «Здоровья», «Утренняя почта» начнется, если не уедем.

— Скорее всего, не уедете, — улыбаюсь я, — дед с гостем друзья, оба воевали, поэтому найдут темы для разговоров и воспоминаний. Думаю, пару часов, а то и больше, тебе придется здесь просидеть.

— Что поделать? Я человек подневольный. Начальник, сказал надо, я ответил, есть, — сокрушенно заявил Виктор. Но в глазах водителя прыгают веселые чертики.

А дед уже пропускал в дом невысокого широкоплечего пожилого мужчину с залысинами. Квадратное, властное лицо, раздвоенный ямочкой волевой подбородок, суровый взгляд чуть выцветших серо-голубых глаз вызывали желание вытянуться по стойке «смирно».

— Здравия желаю, товарищ генерал армии, — вскочил с дивана Виктор.

— Вольно, — Ивашутин взмахом руки, приказал ему опуститься на место.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался я.

— Леша? — в глазах начальника ГРУ мелькнула искорка узнавания, — Привет.

За генералом в холл шагнул здоровенный двухметровый лейтенант-водитель с кобурой на поясе, и в комнате сразу стало тесно.

— Виталий, посиди тут с ребятами, пока я со старым другом пообщаюсь, — попросил начальник ГРУ

— Слушаюсь, — козырнул офицер.

— Не надо этого, не на плацу, — поморщился Петр Иванович, — Я в гости к старому другу приехал. Здесь можно просто, без казенщины общаться.

— Есть, общаться без казенщины, — выдохнул лейтенант и расслабился.

А начальник ГРУ уже шел вслед за дедом на второй этаж.

— Можно? — спросил водитель.

— Падай, — приветственно махнул рукой Виктор. Здоровяк сел рядом. Огромная туша заполнила часть дивана. Оставшегося места нам хватило, хотя теснота уже ощущалась.

На экране рассказывали репортаж об отличниках боевой подготовки, демонстрировались кадры учений, высадки на берег морской пехоты, бравых десантников, прыгающих с парашютов, работы специальных подразделений. Бойцы в камуфляже лихо преодолевали препятствия, стреляли по мишеням, укладывали штабелями противников в рукопашных схватках.

Смотрел телевизор автоматически, мыслями пребывая далеко. Сегодня ночью мне опять снились Сливко и Чикатило. Истерзанные тела жертв, дергающихся в последних предсмертных судорогах, искаженные в безумной похоти лица маньяков, кровавым калейдоскопом проплывали перед глазами. Казалось, высшие силы или зудящая совесть, терзающая подсознание, напоминают мне о данном обещании. После ночного кошмара меня захлестнули эмоции. Хотелось плюнуть на всё, схватить сумку, сменную одежду, выкидной нож и рвануть сначала в Новошахтинск, а потом в Невинномысск. И отправить двух кровавых уродов в ад, где им самое место.

Разумеется, никуда я не побежал. Позволять эмоциям брать верх над холодным разумом — последнее дело. Это верный путь к провалу. Любую акцию необходимо тщательно готовить, тем более ликвидацию маньяков, обладающих звериным чутьем. В таких делах мелочей нет. Без скрупулезного планирования, продумывания каждого действия риск быть пойманным возрастает. Поэтому, с большим сожалением, отложил акцию на позднее время. Сегодня мне нужно сконцентрироваться на разговоре с Ивашутиным. Договоримся с Петром Ивановичем, поеду в Ставрополье, собирать материалы на Пятнистого, заодно и Сливко отправлю в котел к чертям.

— Леша, — голос деда врывается в сознание, прерывая раздумье, — иди сюда.

Поднимаю глаза. Дед стоит на лестнице и машет. Послушно поднимаюсь за ним на второй этаж. Перед дверью в кабинет, делаю глубокий вздох и на секунду зажмуриваю глаза, как перед нырком на глубину. Сердце начинает отстукивать барабанную дробь. Во рту пересыхает. Сейчас всё решится. Пан или пропал. Константин Николаевич открывает дверь и жестом, приглашает пройти.

Дед заходит за мною и тихо прикрывает дверь.

Ивашутин с недоумением смотрит на меня.

— Вот Петр Иванович, познакомься, это и есть тот предсказатель, о котором я говорил.

Глаза руководителя ГРУ изумленно расширяются:

— Леша?! — и тут же лицо генерала армии снова становится каменным. Он поворачивается к деду:

— Это что, шутка такая? — голосом Ивашутина можно замораживать воду.

— Подожди, Петр Иванович, — примирительно поднимает ладони Константин Николаевич — Не делай поспешных выводов. Ты же сам увидел, всё сбылось. Просто послушай его.

— Хорошо, — генерал армии стискивает челюсти. Голубые глаза со стальным отливом холодно смотрят на меня:

— Говори.

И я начинаю рассказывать. О своей службе в армии, хронологии распада Союза, уходе на гражданку и гибели в Белом доме. Потом, как чудом очутился в своем 17-летнем теле, и как у меня на первом уроке истории, вместе с каплей крови, вылетевшей из носа и расплывшейся бесформенной кляксой на странице учебника, активировалось «предвидение».

— Знаешь, Петр я сам сначала думал, что это подростковые сказки, — добавляет дед, — но мне Леша такие подробности озвучил из фронтовой жизни, что волей-неволей пришлось поверить.

— Хорошо, — взгляд Ивашутина становится колючим, — А обо мне ты можешь что-то интересное рассказать? Хочу удостовериться в твоих сверхъестественных способностях лично.

Фигура начальника ГРУ на секунду мутнеет, растекаясь в бесформенное пятно, затем снова появляется «резкость». Озарение, мелькнувшее в мозгу яркой вспышкой, дарит бесценную информацию.

Мои губы расплываются в довольной улыбке.

— Запросто. Сейчас вы Петр Иванович — трезвенник, пьете очень редко. Но в молодости был один случай. Помните, в 1929 году вы работали слесарем на заводе «Сантехстрой».

— Помню, — в глазах Петра Ивановича появляется интерес, — Давай дальше.

— 5 октября у мастера — Андрея Семеновича был юбилей. Вы не хотели пить, но пришлось. Рабочие постарше такого «неуважения» бы не поняли. Вас сильно напоили. А потом, по пьяной лавочке накидали в телогрейку болтов, мелких деталек, и внаглую протащили мимо проходной. Когда проснулись дома и обнаружили эти детальки, вам так стыдно было. Хотели даже пойти и признаться начальству, но потом передумали, и тихонько пронесли их обратно на завод.

Суровое лицо генерала армии обмякает, напряженное тело расслабляется, в глазах плещется изумление напополам с ужасом. Ивашутин откидывается на стул и дрожащей рукой тянется к рубашке, пытаясь расстегнуть воротник.

— Ты, — хриплый голос Ивашутина прерывается, — Не мог этого знать. Это вообще никому не известно. По крайней мере, что я эти чертовы болты и детали обратно принес.

— А еще могу вам рассказать, что ваше настоящая фамилия Ивашутич. Ивашутиным вы стали, когда получили временный пропуск «Сантехмонтаже» с такой фамилией. Просто в отделе кадров кто-то ошибся. Вы так держались за свою работу, что побоялись его поменять, несмотря на недовольство отца. А хотите, вам ещё напомню, как вы в прошлом году поехали на Кубу проинспектировать базу радиоэлектронной разведки в Лурдесе, а потом с генералом Шмыревым и адъютантом Поповым пошли в бар «Тропиканка». И Оливейрос глава протокольного отдела МИД Кубы там рассказал, кто вы такие. А недалеко сидели американские бизнесмены. И Вас поприветствовали: «Дамы и господа! Сегодня у нас в гостях представители американской торговой фирмы и группа офицеров советской военной разведки!» Помните?