Мать не упускала случая сравнить меня с Кристиной, ведь на её фоне моя жизнь совершенно не удалась. У меня не было мужчины, хорошей работы и перспектив всё это заполучить. Однажды я не выдержала и спросила, почему она не позволила мне петь в ресторане, хотя это приносило мне удовольствие и неплохой доход.
«Я не хочу, чтобы моя дочь занималась непотребством за деньги, — ответила она, как всегда поджав губы, стоило речи зайти о моём увлечении. — Я знаю, чем занимаются эти певички после так называемых выступлений».
«Значит, фотоссесия в нижнем белье не делает из Кристины проститутку, а пение в вечернем платье превращается в «непотребство за деньги», — сделала вид, что задумалась я. — Значит, всё дело в масштабах? Стоило пойти в эскортницы, чтобы ты мной гордилась? Может, тогда я быстрее нашла бы себе обеспеченного мужика».
Тогда она впервые меня ударила.
Щека горела, но больно мне было не от этого. Именно в тот момент я поняла, — что бы я ни делала, мне никогда не встать на одну ступеньку рядом с Кристиной. Она всегда будет красивее, умнее, успешнее, лучше, в то время как мне будет доставаться роль посредственности и неудачницы. В тот день я собрала вещи и съехала из родительского дома на съёмную квартиру, которую снимала напополам с Зойкой. Так мы и жили с ней несколько лет, пока она не вышла замуж за молодого хирурга, работавшего в больнице, где мы проходили практику, а брат не подкинул мне денег на первый взнос по ипотеке.
С матерью я общалась только на обязательных семейных встречах, которые к несчастью проводились слишком часто. В последний наш ужин мы сильно повздорили, и я ушла, даже не дождавшись десерта. Кажется, в тот вечер я выплеснула на неё то, что так долго хранила внутри, а она ответила, что лучше бы я не рождалась, потому что ничего путного из меня всё равно не выросло.
Через две недели я умерла. Надеюсь, это сделало её счастливой.
В отсутствии Велиала я ещё больше сблизилась с Ребеккой. Мы проводили вместе не только моё свободное время, но и большую часть обеденного перерыва. Иногда она заходила в Канцелярию, занимала стол Вела и разбирала договора, вчитываясь в каждую строчку настолько тщательно, будто ожидала какого-то подвоха. Во время работы мы практически не разговаривали, как бывало с Велиалом, зато контракты исчезали быстрее, оставляя мне надежду однажды увидеть, как выглядит моя столешница.
С лёгкой подачи Ребекки я стала носить юбки и каблуки, хотя любимые джинсы и кеды неизменно оставались частью моего гардероба. Теперь не только Вэррил, но и несколько других демонов уделяли мне внимание, заставляя краснеть и терять дар речи от их похабных шуточек и намёков.
— Если Вел задержится на Земле ещё немного, ему придётся несладко, отбивая тебя у череды поклонников, — засмеялась подруга, когда я ворвалась к ней в спальню в обеденный перерыв.
Ребекка сидела на полу, скрестив ноги в позе лотоса, и красила ногти в кроваво-красный цвет. Скинув туфли, я плюхнулась рядом и подпёрла подбородок кулаком, внимательно созерцая, как она ровным слоем покрывает ноготь большого пальца лаком.
— Не говори ерунды, — наконец, сказала я и легла на пол, скрестив ноги в лодыжках. — Им просто скучно, вот и не знают, чем заняться. В последнее время в Аду не так уж много новых лиц, вот я и стала объектом их внимания.
— Ну, конечно, — хмыкнула она, пошевелив пальцами. — Это в тебе говорят заниженная самооценка и неуверенность в собственной привлекательности. Но знаешь, мне плевать, что считала твоя глупая мамаша, потому что она была тысячу раз не права.
Я лишь покачала головой и закрыла глаза, не собираясь обсуждать свою мать. Мне нужно простить её, ведь ненавидя, я делаю хуже только себе. Нельзя заставить кого-то полюбить тебя против воли. Если у человека нет к тебе чувств, они не появятся, сколько не проси. Можно сколько угодно доказывать свою состоятельность, жертвовать собой и пытаться заслужить хоть крупицу нежности, однако единственным, что ты получишь, окажутся жалость и презрение. Слишком поздно я осознала, что прежде чем просить о любви, нужно научиться любить самому. И не кого-нибудь, а самого себя. Только тогда ты поймёшь, что жизнь состоит не из вечной погони за одобрением и признанием, а из множества счастливых моментов, которых ты по какой-то причине не замечаешь.
— А твоя мама? — спросила я, чтобы отвлечь подругу от своей семьи. — Какая она? Ты говоришь об отце, но ни разу не упомянула мать.
— Моя мать, тоже не самая лучшая тема для разговора, — отозвалась Ребекка, однако всё же продолжила: — Но стоит признать, я была её любимой дочерью. Обычно мать равнодушна к собственным детям, однако мне удалось стать исключением. Мы были достаточно близки, а потом всё закончилось.
Девушка замолчала и легла рядом, повернув ко мне лицо. Мы смотрели друг на друга, я же впервые видела Ребекку такой печальной.
— Маму постоянно одолевали внутренние демоны, справиться с которыми ей не всегда удавалось. Постепенно её страхи переросли в паранойю, будто все вокруг хотят причинить ей вред. Мы старались не замечать безумного блеска в глазах, пока не стало слишком поздно. Однажды она попыталась убить меня, решив, что я ангел, посланный за ней, — в глазах подруги показались слёзы, однако она нашла в себе силы продолжить: — меня спас Вел. После этого случая отец заточил мать на нижнем уровне, приставив охрану и запретив нам навещать её. С тех пор мы больше не виделись.
— Она до сих пор там?
— Нет, — покачала головой Ребекка, вытерев слёзы уголками пальцев. — Сбежала лет сто назад. Не спрашивай как, я не знаю подробностей. Сейчас она где-то на Земле. На поиски брошены лучшие демоны, но, как видишь, она неплохо прячется, раз её до сих пор не нашли.
— Прости, — прошептала я, сжимая ей запястье. — Я не знала…
— Не ты должна извиняться передо мной, — глухим голосом отозвалась девушка, уже не сдерживая слёз. — Прошло так много лет, а мне до сих пор больно об этом вспоминать.
Встав, она направилась в ванную, а когда вернулась, на её лице больше не было печали. Со своими эмоциями Ребекка справлялась на порядок лучше меня.
— Пойдём, хочу тебя кое с кем познакомить, — сказала она, сменяя удобные тапочки на красные туфли. — Думаю, тебе понравится.
— Интригуешь?
— И у меня это прекрасно получается, — с улыбкой отозвалась подруга, открывая передо мной дверь.
Коридоры сменяли друг друга, уводя нас всё дальше от Канцелярии. Ребекка двигалась быстро и уверенно, что мне приходилось едва ли не бежать за ней, перебирая высокими каблуками. Подруга молчала, думая о чём-то своём, а я боялась представить, куда же она меня ведёт. Если она по какой-то причине бросит меня здесь, дорогу обратно я вряд ли найду.
Наконец, коридор разделился. Свернув направо, Ребекка дошла до одной из дверей и положила ладонь на бронзовую ручку. Оттуда раздавались приглушённые голоса; я испуганно уставилась на подругу, не понимая, куда она привела меня. Мне хотелось попросить её уйти, однако, прежде чем я успела это сделать, Ребекка открыла дверь и вошла. Я послушно последовала за ней.
Не знаю, чего ожидала, однако не того, что на меня уставятся дюжина пар глаз. В большом помещении, похожем на школьный класс, находились демонята, лет десяти на вид. Увидев нас, они зашумели, напоминая человеческих детей, однако остались на своих местах.
— Дженис, не хотела мешать вашему уроку, — обратилась Ребекка к стоящей за кафедрой демонице с приятной внешностью. Её светлые волосы собраны в пучок на затылке, а светлые глаза при рассмотрении оказались белыми и довольно-таки пугающими. — Какую тему изучаете?
— Смертные, — ответила Дженис, взглянув на меня с явным неодобрением. — Хотите с ними поговорить?
— Только если ты не возражаешь.
— Вам трудно возразить, мисс Ребекка, — сказала она, направившись к выходу. — Однако ваше появление как нельзя кстати. Позовите меня, как закончите.
Мы остались вдвоём против дюжины детей, взиравших на нас с любопытством. Хотя можно ли их так называть, учитывая, что даже сейчас они превосходят меня по возрасту? Интересно, сколько им лет?
