Второе свидание

Несмотря на неудачный опыт первого свидания, Петр Ильич нервничал и волновался, то и дело вытирая потные ладони о брюки. В кафе он пришел раньше, сел лицом ко входу и заказал стакан сока. Дама опаздывала. Потенциальный жених то и дело поглядывал на часы.

Спустя получаса ожидания и двух стаканов апельсинового сока, появилась избранница. Схожесть с фото была весьма отдаленная. В отличие от вчерашней Зои, Тамара была худа и имела нездоровый вид. От еды отказалась, заказала чашку кофе, вздохнула и начала свой невеселый рассказ.

Тамара жила с сыном, невесткой и двумя внуками, которые медленно, но верно сживали ее на улицу из собственной квартиры. Муж умер, защитить некому. Вот и стала Тамара обузой. Внуки издеваются, невестка куском хлеба попрекает, а сын молчит и потакает.

История стара, как мир. Тамара заплакала, ссутулив и без того сутулые плечи. Петру Ильичу было ее искренне жаль, но не может же он, в самом деле, собирать всех униженных и оскорбленных.

В общем, вторая невеста была заинтересована в жилплощади. Сам Петр Ильич интересовал ее мало. Он все время молчал, давая Тамаре выговориться и выплакаться. Монолог не заканчивался. Петр Ильич демонстративно взглянул на часы.

– Тамара, ты меня прости, но мне на работу завтра рано вставать, – решился он.

– Да, да, я понимаю, – она смотрела на него, как голодная собака, которую дразнят сахарной косточкой. В качестве сахарной косточки выступала жилплощадь Петра Ильича. “Пора уносить ноги”, – загорелась в мозгу Петра Ильича лампочка.

Он бросил на стол оплату и, скомкано попрощавшись, поспешил на выход. На душе было муторно и тягостно, словно он совершил некую подлость, хотя, по сути, ничем этой Тамаре обязан не был. Он видел-то ее в первый раз и, очень надеялся, что в последний.

На следующий день Петр Ильич был подавлен, вызывал к доске всех подряд и раздавал двойки направо и налево. “Че это математик сегодня так лютует?” – удивлялись ученики.

Физкультурник пришел сам.

– Чего кислый такой, Петя? – шутливо спросил он. Чем больше Петр Ильич рассказывал, тем сильнее хмурился физкультурник. – Это чистой воды провокация. Кто знает, что за дамочка и чем дышит? Может, черный риелтор? Правильно сделал, что избавился. Не хватало еще вляпаться.

– Черный риелтор? – переспросил математик с недоверием. Черный риелтор из нее, как из физкультурника – культурист. Но Петр Ильич предусмотрительно промолчал.

– Ты, главное, не дрейфь, бог троицу любит, – физкультурник ободряюще похлопал коллегу по плечу.

Третье свидание

На третье свидание Петр Ильич возлагал большие надежды. Дама была обворожительна. По крайней мере, на фото. Но, самое главное, она оказалась учителем математики. Бывают же такие совпадения! “Судьба”, – был уверен жених, торопясь увидеть суженную.

“Черт бы побрал эту Софью. Надо же было так не вовремя прийти”, – чертыхался Петр Ильич, оббегая очередного прохожего.

А вот и нужный поворот. От бега и волнения сердце колошматилось в груди, как бешеное. Петр Ильич чувствовал себя школьником. Ирину он заметил издалека. Такую женщину просто невозможно не заметить! Стройная, на каблучках, с прической. Петр Ильич был готов лететь к ней, но некстати загорелся красный.

Пока светофор отсчитывал секунды, потенциальный жених видел, как нетерпеливо стучат каблучки принцессы, как все чаще поглядывает она на часы. “Быстрее, быстрее”, – торопил Петр Ильич светофор.

Наконец загорелся зеленый. Петр Ильич занес ногу на пешеходный переход. Вдруг его взгляд упал на носок туфли. Ободранный носок. Он остановился. Кто-то из прохожих толкнул его сзади, чертыхнулся. Торопящиеся пешеходы обтекали его с двух сторон, а Петр Ильич все не мог решиться.

Пожирая глазами прекрасную Ирину, он словно видел себя со стороны: потрепанные туфли, видавший виды портфель, лысина, нависающий над ремнем животик.

Допустим, они станут жить вместе. Сначала Ирина примется за него. Заставит взяться за ум, сесть на диету, делать зарядку, из его рациона исчезнут перекусы и пельмени, на их место придут отварные овощи и супы.

Дальше – больше. Ирине не понравится ремонт, вернее, его отсутствие. Она выбросит всю мебель, которую, откровенно говоря, давно пора отправить на свалку, из серванта незаметно исчезнет фотография мамы в черной рамке.

В отпуск Ирина захочет поехать на море. Петру Ильичу придется брать учеников, возможно, даже уволиться из школы.

От этих мыслей у Петра Ильича зашевелились остатки волос. Круто развернувшись, он бросился бежать. Красный, потный, запыхавшийся, тучный мужчина. Ему вслед оглядывались прохожие, но Петру Ильичу было все равно.

Добежав до дома, он ворвался в квартиру, закрылся на все замки, как будто за ним черти гнались и кинулся к компьютеру. Успокоился Петр Ильич лишь когда удалил свою анкету с сайта знакомств.

Отдышавшись, он сварил пельменей и твердо решил завести кота.

Егор Ильич в очередной раз загремел в больницу с анемией.

– Ну, что же вы, Егор Ильич? Я же вам в прошлый раз говорила: нужно хорошо питаться, побольше печени, говядины, вареные яйца. Вы диету соблюдали? – устало выговаривала врач.

– Соблюдал, душенька, соблюдал, – тряс сморщенной головенкой на тонкой шейке старик.

Егор Ильич лукавил, а попросту говоря, нагло врал. Последние несколько лет старик практически перешел на хлеб и воду. Егора Ильича душила жаба, любовно всхоленная и взлелеянная за долгие А начиналось все так невинно.

Егор Ильич, а тогда еще просто Егор, даже Егорка, упитанный, розовощекий мальчик, не желал делиться с другими детьми игрушками. Прижав к груди свои сокровища, он, насупившись, сидел на краю песочницы и исподлобья взирал на резвящихся детей.

– Егорка, поиграл бы с ребятами, – уговаривала мама сына, но Егорка лишь тряс кудряшками.

Тогда Егоркина жаба была еще совсем лягушкой, такой же маааленькой, как сам Егорка. Дальше они росли уже вместе, наперегонки.

Когда к Егорке и его маме приходили гости, Евдокии Егоровне приходилось прятать угощение, потому что сын сильно переживал и даже плакал, что приходится делиться и не все достанется только ему. Поэтому гостей мальчик не любил.

Однажды Евдокия Егоровна позвала в гости свою глубоко беременную подругу. Они пили на кухне чай, а Егорка пристально следил, чтобы подруга не съела ничего лишнего.

Евдокия Егоровна незаметно протягивала тете Свете под столом сладости. Но пятилетний Егорка, обладавший нюхом, как у собаки, а глазом, как у орла, заметил мамину хитрость и закатил самую настоящую истерику:

– Это она все съела, все мои конфеты, – орал мальчик, обличающе указывая крохотным пальчиком на большой тети Светин живот.

Егоркиной маме было очень стыдно, но сын никак не успокаивался. Тете Свете пришлось уйти:

– Это у него пройдет, – примирительно произнесла Евдокия Егоровна, провожая тетю Свету.

Когда Егорке было шесть, мама стала отпускать его во двор одного, то и дело поглядывая в окно. Накрапывал мелкий дождь, и мама с умилением смотрела сверху, как бегает по лужам полненький и ладненький Егорка в новых резиновых сапожках. Его красный капюшон мельтешил на площадке.

Дождь был не сильный и мама решила не давать Егорке еще и новый зонтик со смешными мышиными ушками. «Ребенку будет неудобно бегать с зонтом, еще потеряет», – подумала мама. Уходил Егорка без зонта, а пришел с зонтом, с тем самым, со смешными мышиными ушками.

Мама ахнула:

– Где взял?

Зареванный Егор никак не мог перестать заикаться, и маме пришлось напоить его водой, чтобы услышать объяснение. Оказывается, мимо проходила девочка с зонтом Егора, с тем самым, со смешными мышиными ушками. Такого мальчик стерпеть не смог и кинулся на девочку с криками:

– Отдай зонт, это мой.

Силы оказались неравны, и девочка ушла домой без зонта, а Егор – с зонтом. Мама кинулась на улицу, но девочки и след простыл. Зато теперь у Егора было два зонта со смешными мышиными ушками.