И вдруг на первом этаже раздался грохот – кто-то бежал по лестнице. Я успел схватить Люську за руку, затащил её в соседнюю квартиру. В коридоре она упала.

– Люська, вставай.

– Что происходит, Глеб?

– Не знаю.

Как только Димон юркнул в дверной проем, на этаж вбежал Хром. Он метнулся в распахнутую дверь (мы забыли её прикрыть) сбив жестяную банку с окурками.

Топот усилился. Сквозь небольшой проем Димон увидел двух здоровых мужиков в черных куртках. Оба вбежали в соседнюю квартиру вслед за Хромом.

– У одного мужика в руке пистолет, – сказал нам Димон и секунду спустя раздался выстрел.

Потом второй, третий…

Люська зажала уши ладонями.

Глава пятая

На крыше

Через минуту мужики вынесли из квартиры тело Хрома. Один держал его за руки, второй за ноги.

– Он жив? – спросила Люська, примкнув к щели?

– Сама, как думаешь? Три выстрела. И стреляли почти в упор.

– Упустили мы Хрома, теперь не узнаем, что он хотел от Димки. Это я во всем виновата, пошла в магазин… Глеб, я не думала, что он снова уйдет, была уверена…

– Ладно, забудь, чего теперь об этом говорить.

– Мне кажется, – Димон сделал шаг вперед, осмелившись выйти из квартиры, – что Хром ходил в магазин за сигаретами? Я обратил внимание, пачка, которая лежала на тумбе, была пуста.

– Вполне возможно, – согласился я. – Димон, ты куда?

– Сваливать нам отсюда надо.

– Подожди, давай зайдем в квартиру, я хочу ещё раз осмотреть его вещи.

– За фигом, Глебыч?

– Мы должны тщательно все проверить. В сумке одежда, надо проверить карманы, заглянуть под матрас, обшарить каждый угол. Произошло убийство, и мы оказались свидетелями. Единственными свидетелями. Кто такой Хром, почему он жил в расселенном доме, почему следил за тобой, почему его убили, кто его убил – чтобы получить ответы, надо разжиться любой информацией. Пошли.

– Вы идите, я на стреме постою, мало ли что.

В квартире мы с Люськой только успели подойти к сумке, откинуть ткань и коснуться молнии, а Димон уже закричал:

– Глебыч, они возвращаются.

Люська побежала к выходу, они с Димоном скрылись в дверном проеме соседней квартиры. Я замешкался, и когда подбежал к двери, понял, что выскочить на лестничную площадку уже не успею. Меня заметят.

Пришлось прятаться в маленькой комнатушке за перевернутым шкафом. Растянувшись на пыльном полу, я зажал нос ладонью, в горле запершило, не хватало только чихнуть или закашлять.

Мужики ворвались в квартиру. Я видел, как они пробежали по коридору в большую комнату, услышал возню, потом голоса:

– Что делать с его вещами?

– Оставь здесь.

– Сумку надо взять.

– Оставь.

Шаги на мгновение прекратились, затем послышался треск, шорох, создавалось впечатление, они что-то ищут. Наконец мужики вышли на лестничную площадку.

– Давай в темпе, – сказал один.

Я продолжал лежать на полу, мне казалось в квартиру они больше не зайдут. Я ошибся. Едва хотел привстать, увидел в коридоре мужика в черной куртке. В руках он держал канистру. Бензин!

Он облил бензином стены и пол в большой комнате, зашел в маленькую, плеснул несколько раз на пол, расплескал бензин в коридоре, на лестничной площадке.

Вспыхнул огонь. Я вскочил на ноги, добежал до входной двери, высунул голову.

– Глебыч, – Димон махнул мне рукой. – Они ушли.

– Бежим вниз.

– Стой! Внизу тоже полыхает, они и там бензин расплескали.

Этаж начал заполняться дымом, стало трудно дышать, глаза заслезились.

Люська забежала в квартиру.

– Куда ты?

– Можно попробовать выйти через окно.

– Пятый этаж – разобьемся.

– Тогда через крышу, – Димон схватился за поручень и стал подниматься по металлической лестнице на чердак.

– Только бы был не заперт, – шептала Люська.

Меня бил кашель, я почти ничего не видел, со всех сторон напирал жар.

– Открыто, – крикнул Димон, пытаясь откашляться.

– Люська, поднимайся.

– Я ничего не вижу.

– Дай мне руку. Ну же!

– А ты?

– Я сразу за тобой.

Люська поднималась по лестнице на ощупь, наверху Димон протянул ей руку, потом подняться на чердак.

– Глебыч, ты здесь?

– Все нормально, только глаза щипит.

На я крыше долго кашлял, согнувшись пополам. Из металлического люка пробивался белый дым, этот же дым, только уже объемными серыми клубами, вырывался из оконных проемов.

Димон толкнул дверь, ведущую на чердак соседнего подъезда, нагнулся, потянул ручку металлического люка.

– Он закрыт! Глебыч, люк закрыт.

– Есть ещё третий подъезд, – я добежал по крыше до невысокого чердачного домика, открыл дверь, протянул руку к проржавевшей ручке люка.

Удача от нас отвернулась – люк не двинулся с места.

– Что у тебя?

– Засада!

– Димка, – расплакалась Люська, – мы в ловушке. Что делать?

– Не паникуй, Люсь, – Димон подошел к краю крыши, посмотрел вниз.

– Собрался прыгать?

– Нам повезло, к торцу дома примыкает ещё одно здание. Здесь лестница.

– Дим, я боюсь.

– Ты главное, не смотри вниз, крепче держись за прутья и спускайся.

– А если оступлюсь?

– Не оступишься.

– Глеб…

– У нас нет выбора. Я спущусь первый, подстрахую тебя внизу.

Перешагнув низкое ограждение, я схватился за поручень, начав спускаться на крышу соседнего здания. Страха не испытывал, только волнение и гнев. Высоты я не боюсь с детства, не раз приходилось лазить с пацанами на крыши школ и детских садов. Да и на крышах высотных домов мы часто зависали в детстве. Сейчас переживал за Люську. Она хоть и не из робкого десятка, но после увиденного пребывает не в форме. Стоит, плачет. Очень редко я видел Люську плачущей, и скажу честно, такой она мне не нравится.

Когда слезы льет Алиса – другое дело. Она пессимистка по жизни, может расплакаться от жалости к бездомному котенку, часто всхлипывает, когда мы сидим в киношке и смотрим какую-нибудь мелодраматическую фигню. Люська – стопроцентная оптимистка, у неё сильный, несгибаемый характер. И вот она плачет. А когда плачет сильный человек, это напрягает.

Спрыгнув на покрытую ржавыми жестяными листами крышу, я поднял голову. Люська смотрела вниз, не решаясь переступить через ограждение.

– Не смотри, – крикнул я ей. – Не смотри вниз.

– У меня не получится.

– Здесь не так высоко. Всего два этажа. Постарайся.

Люська исчезла. Прошла минута, вторая. Я занервничал.

– Где вы там?

Появилась голова Димона.

– Сейчас, Глебыч.

Дрожащей рукой Люська сжала поручень, перешагнула через ограждение и, стараясь не смотреть вниз, поставила ногу на лестничную перекладину.

– Аккуратно, – слышал я голос Димона. – Опускай ногу и меняй положение одной руки.

Над домом появилась густая дымовая завеса. Ощутимо пахло горелой резиной, проводами, воздух был едким, горячим. Першило в горле, опять слезились глаза.

Добежав по покатой крыши до края, я с жалостью посмотрел на Люську.

– Что там? – спросила она, уловив в моем взгляде тревогу.

– Придется снова спускаться по лестнице.

Держа Димона за руку, Люську приблизилась к краю крыши, посмотрела вниз. Потом обернулась, взгляд наткнулся на дымовой туман.

– Я начну спускаться первая.

– Уверена?

– Да.

– Нет, Люсь, лестница может быть шаткой, её надо проверить.

– Вот я её и проверю.

– Слушай, не спорь.

– Димон, пусть спускается, – я знаком показал ему, чтобы он не спорил.

У Люськи открылось второе дыхание, я понял это по блеску в глазах, по плотно сжатым губам, по пульсирующей на шее жилке.

Действуя более уверенно и слажено, Люська спустилась вниз, махнув мне рукой.

– Димон, погнали.

Уже стоя на сухой потрескавшейся земле, я ощутил, как сильно колотится сердце. Его стук отдавался в ушах, пульсировал в висках и горле.

– Жаль домик, но его участь была предрешена.