Я заметил, у него кровоточит левая ладонь.

Бабки охали, подростки с интересом смотрели на ладонь, мужчины стояли в сторонке, а женщины суетились над мычащим Денисом, не зная, какую помощь они могут оказать до прибытия врачей.

«Скорая» приехала быстро, Дениса посадили в машину, увезли в больницу, но люди не тропились расходиться по домам. Стояли небольшими группами, гадая, что на самом деле произошло с Денисом. Выдвигались различные версии: правдоподобные и не очень, делались прогнозы касательно ладони. И снова вздохи, тревожные взгляды, причитания.

Глава пятая

Pro et contra & За и против

Вернувшись из больницы, Денис начал рассказывать леденящую душу историю, о том, как возвращался ночью домой, шатался и падал мешком на дорогу. После каждого падения отлеживался минуты две-три, с трудом поднимался и продолжал идти. До дома оставалось не так далеко, когда Денис, собираясь после очередного падения встать на ноги, услышал тяжелое дыхание.

Обернулся, прищурился и даже не успел понять, что происходит. На него надвигалось рычащее пятно. Зверь – пронзила первая мысль, причем зверь агрессивный. Денис почувствовал боль в ладони. Зверюга вцепилась в неё зубами.

На счастье Дениса вблизи послышался шум мотора. Рычащее существо издало гортанный рык и скрылось во мраке, а протрезвевший Денис стал ползти по дороге и звать на помощь.

Вот, собственно, и вся история. Вопросов, конечно, осталось предостаточно, только ответы на них Денис дать не мог.

Впрочем, верили ему не все жители деревушки, большинство придерживались мнения, что, напившись, Денис стал жертвой разыгравшегося воображения и повстречавшейся на пути бродячей собаки. Она-то и тяпнула его за ладонь. А дальше, как говорится, дело техники. У страха глаза велики, особенно, если страх приходит спьяну.

Но были среди местных жителей и те, кого рассказ Дениса заставил насторожиться, призадуматься. В деревне объявили комендантский час. В это трудно поверить, но люди действительно решили ограничить собственную свободу во благо спокойствию.

Разумеется, комендантский час был объявлен неофициально; так, сговор кучки особо впечатлительных личностей, посчитавших лучшим для себя и своих семей не высовываться из дома позднее десяти вечера.

Наша семья, к глубокому моему сожалению, принимала в сговоре активное участие – мама входила в число тех самых впечатлительных личностей. Моим мнением никто из родителей не поинтересовался, просто поставили перед фактом: так, мол, и так, ситуация неоднозначная, надо быть предельно острожным, из дома лишний раз ни-ни.

Я пытался отстаивать свои права, но мой мятеж был подавлен. И такая несправедливость происходит почти всегда. Я бываю взрослым и должен отвечать за свои поступки исключительно в те моменты, когда это нужно родителям, в любое другое время, я обычный несовершеннолетний подросток, и обязан подчиняться.

А почему так, а не иначе? Сколько раз я слышал от родителей фразы типа: «Ты достаточно взрослый», «Решай сам», «Не маленький, без нянек сделаешь». Так почему сейчас я не могу решить все сам? Не-е, ну это финиш! В десять вечера быть дома… Летом. Жесть! Чувствую себя пятилетним малышом.

В соседнем доме шла такая же ожесточенная борьба за справедливость. Кирюха с Лилькой пытались доказать родителям, что принятая ими мера на самом деле полный бред. Лилька даже заговорила о правах человека, напомнив, что крепостное право отменили ещё в девятнадцатом веке. Мать в свою очередь напомнила об обещании, подарить на день рождения вожделенный iPad. Лилька сразу заткнулась, решив, что свои права отстаивать, конечно, хорошо, но иметь навороченный iPad намного круче.

Стас участия в споре не принимал. Он тихо сидел перед телевизором, не собираясь признаваться родственникам, что и без комендантского часа не вышел бы на улицу позже девяти часов. Стас любил комфорт и спокойствие. Как и Фант, который больше всего ценил в жизни уютную обстановку. Но Фанту это не помогло.

Не помогло и осторожному Стасу. Уже на следующий день он пропал…

***

В пять часов мы пошли на речку, через час вернулись, а дома Стас спохватился – он оставил на берегу телефон. Отправился за ним и с концами. Самые черные мысли появились около восьми вечера, мы облазили всю деревню, сгоняли к реке, Стас как сквозь землю провалился. Народ запаниковал, вспомнили и Дениса, и убитую собаку Игнатовых и ещё много чего, что в буквальном смысле разрывало сердце матери Кирюхи и Лильки.

Она отчаянно бегала по деревенским улицам, звала племянника, ловя на себе жалостливые взгляды соседей, которые уже мысленно простились со Стасом.

Меня это бесило! Люди не могут быть настолько черствыми и темными. Мы живем в двадцать первом веке, откуда столько невежества? Ну с какой стати бабка в белом платке, непрестанно крестится возле калитки, оплакивая отрока Станислава, которого забрали черти? При чем здесь черти? Стасон может быть где угодно, живой и невредимый, почему сразу черти, почему безвозвратно пропал? Мы же не пещерные люди.

Или пещерные, подумал я, услышав, как одна женщина на полном серьезе рассказывала другой о якобы появившемся в наших краях людоеде.

А когда Кирюха обнаружил недалеко от водонапорной башни телефон Стаса, в существование людоеда на доли секунды поверил и я.

Был вызван наряд полиции, начались поиски, что называется, по горячим следам. Но полицейская собака не смогла взять этот самый след. Сначала она побежала в сторону реки, затем резко сменила курс. Развернулась и понеслась к нашему дому. У калитки долго принюхивалась, рванула на участок Кирюхи, замерев возле кровати-качалки.

– Собака тормознутая, – прошептал мне Кирилл. – На пенсию отправлять пора. Совсем нюха лишилась.

В двенадцать ночи Стаса обнаружили привязанным к сосне с кляпом во рту. Его бил озноб, он не мог ничего толком рассказать, а едва его развязали, без сил упал на землю. Вызвали «скорую», Стасу сделали укол, он уснул, проспав больше двенадцати часов.

Днём снова приехала полиция, Стас скороговоркой сообщил, что к дереву его привязали незнакомые парни. Он встретил их у водонапорной башни, когда возвращался с телефоном домой. Они стали требовать деньги, угрожали ножом, в нескольких местах порезали руку. А поняв, что Стас «пустой» отволокли к лесу, связав по рукам и ногам. Телефон не взяли, модель устаревшая.

Стас говорил комкано, стараясь не встречаться взглядом с полицейским. Закончив краткий рассказ, попросил разрешения подняться в комнату, сославшись на головную боль.

Часов в восемь мне позвонил Кирюха.

– Дуй к нам. Быстро!

– Что-нибудь случилось?

– Придешь, узнаешь.

Я выбежал из дома, пообещав маме вернуться максимум через час.

Внизу меня встретила встревоженная Лилька. Приложив палец к губам, она стала подниматься на второй этаж. В комнате Стаса я увидел такую картину: Кирюха сидел на стуле, на кровати лежала открытая спортивная сумка, Стас доставал из шкафа вещи, швыряя их на кровать.

– Этот чудик уезжать собрался, – сказал Кирилл. – Уже родителям позвонил, завтра за ним отец приедет.

– Стас, а почему уезжаешь? – мой вопрос прозвучал глупо, не стоило его задавать. Я отлично понимал Стаса, окажись на его месте, поступил бы так же.

– Вы ничего не знаете, – проговорил Стас, запихнув в сумку джинсы и рубашку в полоску. – А когда узнаете, советую собрать вещи и свалить отсюда.

– Узнаем что? – Лиля хотела аккуратно сложить рубашку двоюродного брата, но Стас не разрешил.

– Оставь её.

– Помнется.

– И пусть мнется! Черт с ней! Слав, сядь, – Стас облокотился о дверцу шкафа, выдержал паузу и огорошил известием: – Никаких парней не было. Я соврал полиции.

– У-у! – Кирюха подался вперед. – Зачем соврал?

– А кто тогда привязал тебя к сосне? – спросил я.

Стас молчал.

– Не время играть в молчанку, – раздражено бросил Кирилл.

– Я не знаю, кто это был. Он выскочил из-за водонапорной башни. Ростом чуть больше метра, одет в цветастый комбинезон, навроде клоунского, волосы взлохмачены, а лицо… Лицо нечеловеческое.