– Обычное. – Ира инстинктивно избегала разговоров о близких. Она привыкла к тому, что их с Джинной постоянно жалели, и понимала, что мимо её жизни прошло что-то очень важное. Но оценить потерю можно только тогда, когда знаешь цену тому, что потерял. Они с Джинной не знали. Только догадывались.

– Не надо меня жалеть. А то вы, Самсон, дадите мне повод уйти, а я ещё ничего не узнала о Джинне, – собственные слова заставили Иру напрячься. Джинна и с ней, единственной и самой верной подругой, редко говорила о родителях и семье. С этим красавчиком она познакомилась, кажется, не так давно и уже свалилась в пропасть откровенности? С чего бы это?

– Конечно, конечно,– Самсон примирительно накрыл Ирину руку своей,– я был бестактен. Извините. Я мог бы предвидеть вашу реакцию по реакции Джинны. Я понимаю: это больная тема. – Он мгновенье помолчал, как бы раздумывая: продолжать или на этом поставить точку. И вдруг, торопливо, словно боялся, что Ира его перебьёт, начал говорить, – У меня отец разбился при крушении звездолёта. Служил в космодесанте. Ошибка автоматики при посадке. Я его практически не помню. А мама отца пережидала на три года. Я с семи лет на попечении общества. Всего пришлось добиваться самому. А у вас прекрасное образование. Материальная поддержка. Что важно. А семья… обстоятельства изменятся, и вы будете вместе. Для меня, к сожалению, это невозможно. Ира, поверьте, я вам могу помочь, если вы, конечно хотите. Я сотрудник ГИЦ и имею доступ практически к любой информации. Вы, например, можете сказать: откуда вам поступают деньги, а я по банковским транзакциям попробую установить, где ваши родители. Я уверен, что они без вас скучают безумно. Представляете: вы возьмёте и сами к ним приедете! Сами! Поставите перед фактом! И тогда никакие государственные интересы не будут преградой! Правда! Давайте попробуем?

Ириной руке было так уютно под этой большой, горячей и сильной ладонью. Она подумала, что нельзя отказывать в доверии человеку, который готов ради её семьи нарушить инструкции, возможно, сломать свою карьеру. Доступ к информации ГИЦ, наверняка, ограничен и вряд ли решение личных проблем какой-то Иры Самсоновой может быть достаточным аргументом для снятия ограничений.

– Но у меня только номер счёта в банке. На него раз в месяц приходят деньги.

– Какой банк?

– Дойчебанк.

– А номер счёта?

– Сейчас вспомню… – Странно, обычно цифры счёта с лёгкостью всплыли в голове, но сейчас они, словно заблудились где-то в бесконечных катакомбах Информационных потоков. Ира растерянно перевела взгляд с ладони, накрывшей её идеальные ноготки на другую руку Самсона. Длинные сильные пальцы нервно крутили небольшую серебристую коробочку. «Странно» – подумала она – «Сам так спокоен, а пальцы, как паучки, которые рвутся отсюда убежать». Рука, словно услышав Ирины мысли, замерла. Ира оторвала взгляд от коробочки и посмотрела в глаза Самсона. Их тёплая лазурь неожиданно потеряла цвет. Глаза стали почти прозрачными, холодными и пустыми, будто вырезанными из куска горного льда. Лёд разрастался, охватывая знобкой прохладой Ирино тело. Она попыталась вырваться, но ледяной панцирь уже сковывал её, лишая свободы движения и сил сопротивляться.

***

“Кадык” не числился в списке модных и уж тем более, богемных заведений. Доступность, демократичность и предельная простота нравов. А что, собственно ещё нужно студентам, вырвавшимся из цепких родительских объятий? Особенно если учесть, что вместе с родительскими объятьями обычно исчезала и финансовая поддержка. “Кадык” особых требований к кошельку не предъявлял. Пять юников за вход. Тридцать за коктейль. Десять за право на ритмичные конвульсии в танцевальной зоне. Публика здесь собиралась, не обременённая жизненным опытом и не вкусившая развратной прелести упитанного кошелька. Зато любой из завсегдатаев умел за потраченные шестьдесят юников получить удовольствия на всю тысячу. Своё лёгкое, почти пренебрежительное отношение к деньгам завсегдатаи подобных мест перенесли и на название денег. Чопорное Unit Coin превратилось в сленговое юник.

У автоматического турникета Стас даже не притормозил. Собственно, и турникет его проигнорировал. Устройство даже не подозревало о возможности существования нечипованных особей. На посетителей оно реагировало только по сигналу ГИЦ, а пропускала по факту оплаты.

Что касается Стаса, то платить за вход в Нижнем городе взломщик считал занятием глупым и недостойным. Во-первых, из чисто гуманных соображений. Автоматика турникета сгорит от интеллектуальной нагрузки, если факт оплаты прохода зафиксирует, а посетителя обнаружить не сможет. Во-вторых, взломщик, как ни кто другой знал, что здесь все рассчитано на “чипоносов”. Их электронная совесть – чип – никогда не позволял совершать поступки, противоречащие общественной морали. У Стаса чипа не было, а, значит, электронная совесть молчала. Своя же подсказывала, что тратить личные сбережения во время выполнения правительственного задания, бессовестно по отношению к себе, а государственные средства – преступно по отношению к налогоплательщикам.

Едва Стас переступил порог “кадыка” под ногами золотистым светом зажглась дорожка, ведущая в бар. Опоясывая танцевальную зону, она обозначала границу аттракциона “вспотей ритмично” и одновременно служила транспортёром для желающих выпить. От бара к выходу в противоположном направлении тянулась зелёная дорожка. Надо думать: для тех, кто уже не был способен самостоятельно покинуть питейное отделение “Кадыка”.

Стас особого пиетета перед золотом не испытывал и не без удовольствия водрузил пыльные подошвы своих туфель на сверкающую поверхность. Транспортёр двигался неспешно. Это было взломщику на руку. Проплывая мимо толпы, Стас спокойно изучал обстановку. С дорожки звуков не было слышно. Они не проникали за пределы танцевальной зоны. Конвульсии танцующих отсюда казались странной пантомимой, неким мистическим ритуалом глухонемых. А дирижировал ритуалом свет. Яркая красная вспышка на сильную долю. Потом дождь мелких зелёных и фиолетовых синкоп. И снова красная вспышка.

Стас знал, что там, за краем дорожки звук был. Звук мощный и беспощадный. Он, как надсмотрщик на древней галере, ритмично бил плетью децибел по извивающимся телам, не давая им остановиться ни на секунду.

Что-то во всполохе очередной красной вспышки показалось Стасу странным. Но он не успел зафиксировать причину дискомфорта и сразу переключил внимание на бар. Там, у стойки мелькнуло знакомое лицо. Зелёные глаза, светлая чёлка. Это точно была Самсонова. И, как показалось Стасу, не одна. С каким-то высоким кудрявым парнем.

Он стоял к Стасу спиной и в чем-то пытался убедить девушку. Самсонова без особого энтузиазма кивала головой. Парень взял её за руку и потянул от стойки. Нужно было торопиться. По золотой дорожке путь хотя и приятный, но не быстрый. Пока золотая кривая вывезет к бару – и парня и подругу потерпевшей придётся искать по всему Нижнему городу. А это сорок восемь уровней.

Стас шагнул в танцевальную зону. Звуки, ещё секунду назад, казавшиеся больше предположением, нежели реальностью, буквально ворвались в тело взломщика. И не только звуки. Взрыв басов на сильную долю и вспышка красного шара, коротко сильно били по ноздрям резким запахом дешёвой туалетной воды. Фиолетовые и зелёные синкопы – покалывали нежными цветочными ароматами. Стас знал, что “чипоносы”, одновременно с запахами получали и иллюзию вкусовых ощущений. Все это работало синхронно и почти мгновенно вводило в состояние транса тех, кто подвергал свою нервную систему этой танцевальной экзекуции. Стас поймал себя на том, что его тело стало дёргаться в такт энергичной и жёсткой мелодии.