Вздохов, кивнула, решив не пить спиртное, чтобы голова оставалась ясной. Да и к подаркам принца стоило относиться подозрительно, что я и сделала. Но не говорить же об этом Гамам? Не поймет.

— Хорошо! — ответила и распрямила спину, захлопнув сундук. — Можете идти. Я позову вас, когда закончу!

А уже оставшись одна, стала рыскать по покоям, чтобы отыскать то, куда можно собрать еду. В итоге пришлось пожертвовать мешками для платьев. Самые мои дорогие наряды хранились отдельно в специальных сумках, сшитых из плотной ткани. Вот несколько таких сумок я и взяла, чтобы сложить туда еду. Всю забирать не стала, хотя соблазн был велик, но я понимала, что подобное «обжорство» принцессы, которая раньше ела совсем как птичка, будет выглядеть подозрительно и кто знает, не поспешит ли хазнедар сообщить Его Высочеству о подобной странности.

«Если верить словам Райнера, Инсан и так все знает! — мелькнула мысль, когда я вышла на балкон и стала собирать в одну из сумок еду, заворачивая ее в платки. — Что, если он сейчас сидит в своих покоях и смеется надо мной и над моей жалкой попыткой сбежать. Что, если я сама загоняю себя в ловушку?».

Но отчаиваться не хотелось. Я надеялась, что все получится и мне хотелось верить хотя бы Амиру, потому что если не он, тогда кто? Получалось, что меня окружают одни предатели и по сути я, являясь принцессой, ничего не решаю. Как игрушка для Инсана, подаренная моим отцом. Игрушка, которую он хочет сломать, слегка попользовавшись, будто капризный ребенок.

Прогоняя тяжелые мысли, закончила с приготовлениями и вернулась в комнату, чтобы спрятать еду. Лучшего места, чем запихнуть сумку под кровать, не нашла. Затем порылась в сундуках и отыскала два простых платья. Сложила их во вторую сумку и спрятала вместе с едой. Только после этих нехитрых приготовлений, вернулась на балкон и съела немного фруктов, чтобы сделать видимость того, что здесь трапезничали. Аппетита не было. Все мои мысли крутились вокруг предстоящего побега и кусок не лез в горло, но я заставила себя съесть несколько сладких слив и сочный персик, после чего запила все это водой и, вымыв руки в специальном тазу, поднялась из-за стола.

На мой зов пришли рабыни. Они убрали остатки еды и унесли столик. Я же перешла в свои покои и легла, надеясь выспаться до темноты. Силы мне пригодятся. Я понимала это. Оставалось только дождаться прихода Амира, но, признаться, я не знала, как он проберется в мои покои. Впрочем, если это удалось Райнеру, то почему не удастся младшему махарибу?

— Госпожа желает усладить слух песнями? — спросила одна из рабынь, приблизившись к моей постели с поклоном.

— Нет! — ответила я. — Уходите все. Я желаю отдохнуть.

— Как прикажете, госпожа! — два раза повторять не было необходимости и девушки ушли, снова оставив меня наедине с самой собой и собственными мыслями, которые долго не давали мне уснуть. А когда я все же провалилась в беспокойную дрему, за окнами небо окрасилось в золотые с бардовыми полосами, тона, предвещая долгожданный закат.

Это означало только одно — скоро придет Амир и я, наконец, смогу покинуть стены этого проклятого Дворца.

Думать о другом исходе, мне не хотелось.

Принцесса не явилась ни на обед, ни на ужин, прислав вместо себя одну из рабынь, чтобы сообщить о плохом самочувствии и передать через служанку свои искренние извинения. Инсан слушал слова потупившей взор рабыни и лишь усмехался. Даже не дав девушке закончить, он отмахнулся от нее, словно от назойливой мошки и произнес:

— Пошла вон! — после чего повернулся и посмотрел на своего отца и повелителя.

Кахир восседал на подушках, занимая свое место в большом приемном зале. Собравшиеся гости чинно разговаривали, поглядывая на то на наследника престола, то на его отца. Инсан знал, о чем они думают. Пусть слова не были произнесены вслух, но люди не были слепыми и видели, как плохо выглядит повелитель Кахир. Они уже иначе смотрели на принца, понимая, что, возможно, если не произойдет какое-то чудо и повелитель Фатра не поправится, его место в скором времени замет сын и наследник. А значит, стоило выслуживаться перед Инсаном еще сильнее, ведь он будущий правитель.

«Мелкие людишки! — подумал принц, направляясь мимо почтенных везиров к месту, которое занимал подле отца. — Вы еще удивитесь! И очень скоро!».

Инсан отца любил. Наверное, повелитель Кахир был единственным человеком на свете, который вызывал подобные чувства в молодом принце. Ни мать, ни младшая сестра, которая умерла в младенческом возрасте, когда Инсану было всего семь лет, не трогали его сердца. А вот на отца он смотрел иначе. В детстве отец был для него почти что богом. После, когда принц вырос и узнал истинную правду жизни, многое изменилось, кроме его поклонения перед родителем и любви к нему.

Сейчас, глядя на больное, чуть одутловатое лицо отца, покрытое желтоватыми пятнами, Инсан испытывал отчаяние и едва ли не боль. И если бы не осознание того, что уже скоро он сможет спасти единственного дорогого себе человека, наверное, принц сошел бы с ума.

Кахир следил за перемещением и приближением сына, а когда принц присел рядом, опустившись на подушки, взмахом руки отпустил рабыню, массировавшую ему плечи и, наклонившись к сыну, произнес:

— Ты уверен, что у неё не удастся убежать? — голос мужчины был едва слышен. Слабый и немощный, да и сам повелитель еле сидел, обложенный подушками. Оба мужчины знали, что не могут показать слабость правителя города, иначе скорое выздоровление может насторожить везиров, а это было чревато.

— Она не убежит, — уверенно ответил Инсан, — но попробует, и я позволю сделать ей это. Чтобы на будущее знала, что выхода у нее нет. Принцесса Эмина хватается за несуществующую свободу. Наивно полагает, что женщина в этом мире значит нечто большее, чем вещь для услады своего мужа и хозяина. Я покажу ей ее истинное место. До сей поры я был мягок и пытался проявить дружелюбие. Пусть только даст мне повод, и я покажу ей, каким могу быть на самом деле, если мои приказы нарушают.

Кахир ничего не ответил, только довольно закряхтел.

— Поглядим! — через некоторое время все же изволил произнести повелитель Фатра.

А Инсан бросил взгляд в окно, всматриваясь в быстро опускающиеся сумерки, после чего проговорил с усмешкой:

— Время пришло!

— Время пришло! — прозвучало над моим ухом. — Госпожа, просыпайтесь!

Я открыла глаза и в самый первый миг испугалась, с ужасом решив, что это Райнер снова пробрался в мои покои, но нет. На этот раз это был не он.

Амир стоял надо мной держа в руке зажженную свечу и в глазах его полыхали отблески оранжевого пламени.

— Пора, госпожа! — сказал он. — Сейчас принц и повелитель Кахир веселятся в большом зале. Нас хватятся только на рассвете.

Я села на постели и шумно выдохнула, после чего посмотрела на Амира.

— Я готова! — произнесла решительно и под удивленным взглядом мужчины, полезла под кровать, чтобы достать свои припасы и одежду.

— Что это, госпожа? — удивился Амир.

Я положила припасы и одежду на постель.

— Еда! — ответила спокойно. — И кое-что из сменной одежды.

Он перевел взгляд с моего лица на сумки, затем кивнул.

— Хорошо! — произнес. — Пригодится, — а затем добавил, — сейчас вы последуете за мной и прошу, госпожа, не разговаривайте без причины, а когда будете идти, ступайте очень осторожно и тихо. Сераль спит, но евнухи постоянно патрулируют коридоры. У нас нет права на ошибку!

И при этом посмотрел в глаза. Его взгляд выражал стремление помочь мне и я, признаюсь, устыдилась своего недоверия к махарибу.

Мы покинули мои покои через лестницу, что вела в сад. Спускались едва ступая по каменным ступеням, всматриваясь в застывшие деревья и редкие масляные фонари, освещавшие пространство впереди, там, где шелестели прохладой массивные фонтаны.

Амир шел первым, я следом за ним. На языке так и вертелось спросить у мужчины, какой план побега он придумал. Как мы убежим из дворца? Только памятуя о предупреждении не разговаривать, я молчала, молясь всем богам лишь о том, чтобы у нас с Амиром все получилось.