– Да-да, я поговорил о вас, – поспешил успокоить священник. – Я вас познакомлю с одной дамой, она живёт здесь поблизости, и охотно согласилась принять участие в вашей судьбе.

– Очень любезно с её стороны. Спасибо вам, батюшка, что помогаете мне.

– Ничего! Не стоит благодарности, – поскромничал поп. – Она, вообще-то, мой должник и охотно откликнулась на мою просьбу. Пойдёмте, нас ждут.

Домик, куда мы направились с отцом Вениамином, находился здесь же, на территории монастыря. Был он небольшой, ухоженный и уютно утопал в цветах и разной тропической растительности. Нас гостеприимно встретила пожилая подвижная хозяйка. Её седовласые локоны мягко обрамляли лицо с благородными чертами славянского типа. Глаза цвета бирюзовой бусины на ладони в свете заходящего дня отражали едва уловимую для посторонних озабоченность. На вид женщине было за семьдесят, но она изумляла исключительной осанкой. Мы тут же познакомились. Звали её – Львова Екатерина Андреевна. Эту даму я уже видел во время служб в церкви.

Мы вошли в дом. Там всё было в идеальном порядке – чувствовалась добрая рука заботливой хозяйки. Хоть мебели и немного, но подобрана со вкусом. Старинный резной комод, антикварный ореховый столик с изящно гнутыми ножками, ажурно плетённые кресла. У входа в углу примостился платяной шкаф с зеркалом в середине. Меня привлекло то, что в развешанных на стенах и расставленных на мебели старых семейных фотографиях были запечатлены люди, судя по их одежде, принадлежавшие к дореволюционной России и… к гитлеровской Германии. Особенно заметно выделялась одна миловидная блондинка, одетая в военный мундир вермахта, которая присутствовала на многих фотографиях…

Отец Вениамин быстро откланялся, сославшись на необходимость провести какую-то церковную церемонию в монастырской часовне. Я остался с глазу на глаз с радушной хозяйкой. Мы пили чай с печеньем, и она по-старушечьи разоткровенничалась – принялась вдруг рассказывать о себе. Я слушал с интересом, уткнувшись взглядом в цветастый палас под ногами и пытаясь упорядочить свои мысли, крутившиеся в голове, как песчинки, подхваченные вихрем.

– …а происхожу я из древнего дворянского рода. Мои родственники сражались с коммунистами в Гражданскую войну. Потом, кто-то из них сгинул в огне сражений, кто-то погиб в застенках красного режима. Когда началась Вторая мировая война, наша семья, терпящая большие притеснения от коммунистов, с надеждой встретила весть о вторжении германских войск на территорию Советской России. Германия, как нам тогда казалось, расправится с советской властью и нашей семье вернут утраченное.

– И много у вас забрали?

– Как рассказывала нам мать, под Калугой находилось наше родовое поместье, и ещё в Петербурге на Фонтанке имелся особняк, да ещё какие-то деревни по России. Но мы с сестрой родились в двадцатые годы, то есть, после свершившихся в России трагических событий, закончившихся свержением монархии.

Она широким жестом указала на одну из фотографий на стене, где крупным планом запечатлена была та самая красивая блондинка в германской военной форме, которая уже привлекла моё внимание:

– Вот, видите, как я тогда была молода?

– Так это вы?! Как вы оказались у немцев?

– Вот так и оказалась, вместе с сестрой! Мы жили на Украине и, когда туда пришли германские войска, мы явились в городскую комендатуру и предложили свои услуги.

– Но ведь это были враги! Они пришли убивать…

– Кого убивать? Мы ненавидели коммунистов – они обобрали нас. Мы готовы были сотрудничать хоть с чёртом, только бы он расправился с ненавистным нам режимом. Вот так с сестрой стали служить при комендатуре. Нам выдали полагающиеся пайки и жалованье. В обязанность вменили доводить до сведения населения все распоряжения немецких властей, а также, быть переводчицами. А ещё мы вели различную документацию на оккупированной территории. В общем, всё складывалось благоприятно до той поры, пока Красная Армия не стала наступать. Мы с сестрой последовали за немецкими войсками.

– А как вы оказались в Чили?

– О! Это потом. А сначала пришлось пережить такой кошмар! В самом конце войны, когда Советские войска вошли в Германию, там творилась такая неразбериха… кругом бомбят, артиллерия обстреливает, внезапно прорываются русские танки…Ужас! То американцы, то французы с англичанами… Но страшнее всего были русские… Кругом паника!.. Мы с сестрой в тот момент находились в каком-то маленьком немецком городишке, когда начался массированный обстрел его. Мы, как раз, шли к месту службы, когда начали рваться первые снаряды. Нам пришлось поспешно укрыться в первом попавшемся подвале какого-то дома. Там пряталось гражданское население и только мы двое оказались в военной униформе. Обстрел продолжался долго, потом слышался грохот проходящих танков. В городе начались уличные бои, которые продолжались трое суток. Всё это время никто не покидал укрытие и было неизвестно в чьих руках населённый пункт. Больше всего мы боялись, что им овладеют русские. Нам с сестрой поблажек ждать от сталинского режима было нереально.

– Да, я понимаю ваше состояние…

– Конечно, нас бы расценили как предателей Родины. А это по законам военного времени грозило неминуемой смертной казнью. Но, к счастью, как выяснилось вскоре, город заняли американцы. Нашему ликованию не было предела. Мы оказались в американской оккупационной зоне и сдались на милость победителей. Так обе попали в лагерь для военнопленных. Ну, а дальше всё было просто. Мы изъявили желание перебраться на американский континент. Уехать в Штаты желающих оказалось много и попасть туда быстро просто не было возможности. Нам предложили Латинскую Америку – как раз в тот момент формировался пароход на Чили. Мы решили, что это наш шанс, а там недалеко и до Штатов. Если что, со временем переберёмся туда. Так, в сорок шестом мы очутились здесь. Ну и получилось, что остались навсегда. Моя сестра пятнадцать лет назад покинула этот мир. И мне приходится доживать свой век в этой стране. Вот такая она моя судьба…

Я тоже вкратце рассказал о себе, делая упор на то, что не являюсь сторонником коммунистических идей, что, как и собеседница, немало натерпелся от варварского режима. Это, как мне казалось, должно было идейно объединить меня с госпожой Львовой. И, кажется, на этой почве имело место понимание моей ситуации. Старушка пообещала постараться ради меня в поисках рабочего места. Мы расстались друзьями. Только Екатерина Андреевна предупредила, что сюда к ней приходить больше не следует – легче всего нам будет общаться в церкви.

– Ну, что же, это как вам будет угодно, – согласился безропотно я.

Забегая вперёд, скажу, что несколько раз ещё мне довелось поговорить в церковном дворе с сеньорой Львовой. При последней нашей встрече она была предельно откровенна. Буквально ошарашила широтой и открытостью своей русской натуры… Неожиданно она вдруг с нескрываемой ненавистью выплеснула мне в лицо всю гадость, какую накопила в себе за годы отчуждения:

– И что вы навязываетесь ко мне? Пусть вам помогают ваши коммунисты, а меня увольте от подобного шага. И, вообще, мне неприятно с вами разговаривать. Вы погубили Россию. Вы несёте угрозу всему миру. Вас ненавидит всё цивилизованное человечество. И нечего вам здесь делать, убирайтесь в свою проклятую страну!..

Дискутировать в этой ситуации не имело смысла, и я оставил свои надежды, связанные с этой озлобленной старушенцией. Придётся искать другие варианты. Но как всё же люди переменчивы и непостоянны, им присуще рядиться в беспрестанно меняющиеся маски, участвуя в жестоком спектакле жизни!.. Я сосредоточил своё сознание на этой мысли подобно выпавшему за борт человеку, сомкнувшему судорожно пальцы на конце сброшенной кем-то верёвки.

Мне кажется, что жизнь сгущает краски!

Гораздо проще дело обстоит.

Природа просто наряжает в маски,

поскольку карнавал нам предстоит.

И никаких не нужно апелляций