Китайгородцева разбудил громкий стук в дверь. Он открыл глаза, ещё не осознавая, что происходит. Из окна лился слабый свет. Раннее утро. Стук повторился: требовательный и громкий.

– Кто?! – вскинулся Китайгородцев.

– Толик! Это я, Лапутин! – мужской голос.

Лапутин. Телохранитель из «Барбакана». Неожиданно и непонятно.

Китайгородцев натягивал брюки, прыгая на одной ноге к двери. Распахнул дверь и обомлел.

С Лапутиным были ещё двое, тоже из «Барбакана». Чёрные костюмы, чёрные галстуки, тёмные рубашки. У них за спинами маячил растревоженный Михаил.

– Что случилось? – спросил Китайгородцев, уже подозревая страшное.

– Хамза умер. Сегодня ночью.

Они так и топтались в комнате Китайгородцева, пока тот собирался. Заполнили собой всё пространство, и казалось, что принесённая ими скорбь залила комнату – не вздохнуть.

Вещи Китайгородцев не забирал.

Опираясь на палку, он вышел из дома, сопровождаемый своими товарищами. Их провожал Михаил: дошёл вместе с гостями до самой машины. Лицо было чернее тучи. Он ничего не сказал на прощание, а Китайгородцев ему только сдержанно кивнул.

Сели в машину, поехали. Обогнули лужайку. Китайгородцев успел бросить последний взгляд на мрачный и казавшийся безжизненным дом. Михаил застыл у подножья крыльца чёрной призрачной фигурой.

Машина свернула на узкую дорожку, петлявшую по лесу, и помчалась на скорости, которая Китайгородцеву казалась чрезмерной.

Сидевший рядом с Китайгородцевым Лапутин, не поворачивая головы, сказал:

– Толик! Хамза жив! С ним всё в порядке. Не спрашивай меня ни о чём, я сам не в курсе. Я сделал всё, как велел Хамза. Это – эвакуация.

ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:

«Эвакуация – это слово мне знакомо. Я сам подобное проделывал не раз. Когда охраняемому лицу угрожает опасность, лучшей защитой для него является эвакуация.

Если началась стрельба, клиента – в машину, и вывозить из зоны обстрела как можно скорее.

Если клиент захотел расслабиться и где-нибудь в ночном клубе пьёт вино, а в другом углу зала внезапно вспыхнула драка – клиента из клуба выводить без промедления, даже если он сильно не в восторге от нарушения своих планов.

Если опекаемое лицо оказалось в чужом городе, где вдруг началась эпидемия гепатита, или, например, землетрясением город встряхнуло и возможны повторные толчки – вывозить немедленно.

Эвакуация – это чтобы клиент уцелел.

Эвакуация – это когда близкая опасность.

Эвакуация – это спасение.

Но я-то тут при чём?

Меня от кого спасают?

Что происходит?»

Лапутин не обманул.

Хамза был жив и с ним действительно всё в порядке. Китайгородцев увидел шефа в офисе, в привычной обстановке. Хамза сидел за столом в своём кабинете и разговаривал с кем-то по телефону, когда Китайгородцев вошёл.

– Хорошо! – заторопился Хамза, завершая разговор. – Позже! Позже, я сказал!

И поспешно положил трубку на рычаг.

– Здравствуй, Толик! – произнёс он, внимательно всматриваясь в лицо Китайгородцева. – Садись!

Китайгородцев опустился на стул, палку поставил рядом.

– Рассказывай! – потребовал Хамза.

Китайгородцев посмотрел вопросительно.

– Про Лисицына, – пояснил Хамза.

– Про Стаса?

– Про генерала.

– Простите, не понял.

– Толик! – развёл руками Хамза и выглядел он озадаченным. – Про генерала! То, что ты мне говорил!

– Когда?

– Сегодня ночью.

– Я? – сильно удивился Китайгородцев.

– Да! Ты мне звонил…

Растерявшийся Китайгородцев покачал головой. Он не понимал, что происходит. И Хамза не понимал. Смотрели друг на друга, не зная, как продолжить этот нелепый разговор.

– Сегодня ночью! – сказал, наконец, Хамза.

Китайгородцев смотрел вопросительно.

– Ты мне позвонил! – продолжал Хамза.

Китайгородцев потёр лоб. Выглядел он озадаченным.

– И сказал!

Китайгородцев даже заинтересовался, кажется.

– Что видел генерала Лисицына! – завершил Хамза свою порубленную на куски фразу.

– Он же умер! – пробормотал растерянно Китайгородцев. – И я вам не звонил, поверьте.

Хамза кивнул на свой сотовый телефон, лежащий на столе:

– Толик, ты звонил мне со своего мобильника, твой номер определился.

Китайгородцев извлёк из кармана мобильник.

– И ещё – твой голос, – сказал Хамза. – Я разговаривал с тобой. Я не мог ошибиться.

Китайгородцев отыскал в мобильнике информацию о сделанных звонках.

– Взгляните! – предложил он шефу. – Последний по времени звонок я сделал позавчера вечером. Это больше суток назад. Этой ночью я вам не звонил.

Хамза посмотрел за окно. Там было пасмурно и мокро. Осень.

– Ты завтракал? – спросил он неожиданно.

– Нет.

– Подняли, наверное, с постели ни свет, ни заря, – сказал понимающе Хамза.

– Да.

– А ты езжай, позавтракай, – предложил Хамза. – Лапутин отвезёт тебя. Потом я снова тебя жду.

Какая-то пауза намечалась в их разговоре. Хамза брал тайм-аут для одному ему известных целей.

– Хорошо, – кивнул Китайгородцев.

– Оружие? – вопросительно глянул Хамза.

Китайгородцев выразительно приложил ладонь к своей одежде, под которой была спрятана его плечевая кобура.

Хамза требовательно протянул руку. Китайгородцев, ещё ничего не понимая, извлёк из кобуры пистолет и отдал его шефу. Хамза спрятал пистолет в ящик своего стола, после чего сказал:

– Можешь идти.

Только теперь Китайгородцев осознал, что его разоружили.

Лапутин отвез Китайгородцева в близлежащий ресторан, который был открыт круглосуточно. Посетителей не было – неурочный час. Единственный официант ползал по залу осенней сонной мухой.

– Хамза мне позвонил в четыре утра, – рассказывал Лапутин. – Сильно на взводе. Я сразу понял, что что-то серьёзное. Он велел взять ещё двух человек и ехать за тобой. Для всех, кого мы увидим в том доме, версия такая: он умер.

– Кто? – дрогнул Китайгородцев.

– Хамза.

– А для чего такие жестокие шутки, как думаешь?

– Ну, вроде как мы тебя на похороны забираем. Чтобы всё выглядело правдоподобно и чтобы нам никто не чинил препятствий. Хамза распорядился эвакуировать тебя любой ценой.

– Он решил, что мне угрожает какая-то опасность?

– Конечно! А разве нет?

Китайгородцев неуверенно пожал плечами.

– Честно говоря, я не понимаю, что происходит, –  признался он.

Завтракали неспешно. Лапутин что-то рассказывал, это был обычный легковесный трёп. Китайгородцев слушал невнимательно.

Их трапеза уже подходила к концу, когда Лапутину позвонили.

– Да, – сказал он в трубку. – Нормально. Понял. Сейчас приедем.

Отодвинул чашку с недопитым кофе и поднял глаза на Китайгородцева:

– Едем. Хамза нас ждёт.

А ведь Лапутина к нему приставили, вдруг понял Китайгородцев. На всякий случай.

Хамза был хмур.

Он пытался выглядеть доброжелательным, но получалось плохо.

– Садись! – предложил он Китайгородцеву и нервным жестом указал на стул.

Смотрел внимательно и с напряжением, как смотрит врач на пациента перед неприятным разговором.

– Я хотел тебя спросить, – произнес Хамза. – Про вчерашний день. Как он прошёл?

– Нормально, – осторожно пожал плечами Китайгородцев.

– Расскажи мне, что было. Начиная с самого утра.

– Проснулся, позавтракал. Потом поговорил с Михаилом.

– О чём?

– О погоде.

– Что именно?

– Что дождь прошёл. Что уже осень. Скоро будет снег.

– Ещё о чём?

– Больше ни о чём. У меня отношения и с ним, и с Натальей Андреевной совсем никакие, если честно.