Лэрд хрипло вздохнул, приходя в себя. Открыл глаза. Надеюсь, тебе понравилось. Уверена, понравилось.

– Как тебя зовут? Я куплю тебе платок, хорошо?

Я тихонько рассмеялась. Какая прелесть! Обещать надо было до, а не после. Я себя такой старой и все повидавшей почувствовала. Аж сердце защемило от нежности.

– Что? – не понял юноша.

– Очень хочу платок, – прошептала я, погладила его по груди. – Зеленый, с золотыми узорами. Но вы, лэрд, можете поблагодарить меня иначе. Я покажу, как.

За окном забрезжил рассвет. Я подскочила на кровати. Где мои мозги, у него сегодня дуэль, а парень толком не спал, заездила, дорвалась до комиссарского тела, прорва ненасытная! Он, конечно, не больно-то сопротивлялся и скорее, был ужасно рад, но совесть-то надо иметь! Ой, как стыдно! Но как же хорошо мне было! Под ним, над ним и рядом. Лэрд учился моментально, подхватывая любое мое движение, а сил ему и так было не занимать. Сейчас лэрд крепко спал, лежа на животе. Умаялся, бедный.

Быстро и бесшумно поднялась, оделась, волосы скрутила и засунула под чепчик, некогда косы плести.

– Лэр Денвер, вы просили разбудить пораньше, ваш завтрак! – сказала громко фальшивым голосом. И громко стукнула дверью, вылетая из комнаты. Буквально через пять шагов наткнулась на служанку, она так и замерла с открытым ртом. Копия меня – форма, рост, телосложение, светлая коса. В руках поднос с сиротливой тарелкой пшенной каши. Они что, моего жениха еще и на пайке для слуг держат!?

– Я уже принесла лэрду завтрак, – быстро сказала я, выхватив из рук служанки поднос. – Иди на кухню.

Кашу я оставила возле сладко храпящего на банкетке пажа. Скорей бы добраться до своих покоев, не заплутать, не пропустить этаж. Надо же, чуть не застукали! Лестница для слуг, выше, скорей, уже весь замок проснулся, слуги снуют, скорей, мои портьеры, гардеробная, живо все с себя сорвать, запихнуть в шкаф, уф!

– Дитя мое!

Я истерически взвизгнула. Нет, ну это ж надо! Я тут в ночной сорочке, а в спальне – папенька!

К счастью, он тут же отвернулся, а я юркнула в свою кровать. Я из ванной комнаты шла, вот! Имею право. Сердце колотилось, как бешеное.

– Папенька, доброе утро, – пискнула я, когда смогла выровнять дыхание.

– Ни хрена не доброе! – гаркнул король.

С чего бы это папенька разошелся? Ни свет ни заря? Из-за суда, что ли?

– Дочь моя! Когда я сказал, что кокетство лишь подстегнет женихов, я не думал, что вы так выполните мои указания! Вы довели до дуэли!

– Я старалась, – подтвердила я. Что не так?

– Дитя мое! Я в недоумении. То вы проявляете чудеса проницательности, то выказываете редкостное скудоумие!

– Ваше величество, что я сделала не так? Вы меня отругали за букет лэрда Денвера, так его сегодня убьют, я все сделала правильно!

– О, детка, это такая случайность, все эти дуэли! – папенька меня порывисто обнял. – Если принца аль-Дагоссира ранят или убьют, хлопот не оберемся с Островами. Вся прибрежная торговля пострадает.

– Это же дуэль, свидетели есть, никто ничего не скажет, – пробурчала я. Нечего было языком трепать, мое честное имя порочить. – Папа, а за что лэрда Денвера тут так унижают? Он живет в крыле для слуг! Во дворце места не хватило, чтоб его достойно разместить?

Папенька посмотрел на меня сурово, но, кажется, не намеревался скрывать правду.

– Его отец… очень любил твою мать, мою супругу.

– Маму!?

– Да, – король вздохнул. – С детства. И наше вечное соперничество за ее внимание… она вышла за меня. А он отравил ее! Убил! Доказательств не нашли, поэтому казнить мерзавца не удалось. Но его род был лишен привилегий и земель. Поэтому лэрд Денвер лишен герцогского титула. Вымаран из родовой книги. Ни одна знатная девушка не захочет навлечь на себя такие тяготы, ни одна не пойдет за него.

Вот обидно стало за Денвера ужасно, даже на глазах навернулись слезы.

Если они тут так дела расследуют, то Дэнвер-старший запросто и не виноват может быть, разве для мужчины характерно травить ядом? Напиться-подраться, кровь пустить, от ревности в сердцах зарезать, это да, но яд – дело тихое, требует рассудительности и тонкого расчета, это женское дело. Кто-то не спал ночь и теперь излишне слезлив? Работай! Соберись! Мне нужна информация.

– А моя сестра?

– Лилиан была влюблена в Адемара, и когда все это случилось, ушла в монастырь.

– Так его ведь убьют сегодня? Нет человека – нет проблемы.

– Дочь моя! – папа строго простер руку. – Я хотел показать тебе, к чему приводит глупое кокетство, и взять тебя на поединок.

О, нет! Реалити-шоу «выпусти кишки» смотрите без меня, я такое не люблю! Всегда думала, что лишние глаза тут ни к чему, дуэль дело личное, интимное, противники и секунданты с доктором. Не турнир же!

– Я не пойду! Хочу спать! – взвизгнула я. – Еще так рано!

– Умирать – всегда рано! Через десять минут в гостиной. Если не будешь готова – вытащу в сорочке! Как ты могла допустить такие слухи о себе?!

– Это клевета! Ложь! Вы же не поверили, что я могла…

– А никто и не сомневается, что это ложь. Но Карим объявил тебя своей. И все твои женихи, все вызвали принца на бой! Даже почти совсем не владеющий шпагой лэрд Деровер.

– Ух, ты, – только я могла я сказать. Ребята погорячились, что я могу сказать. Хорошенькое дело – из-за чьих-то чужих шашней погибать. Дело чести, видите ли. И не девицы даже. И вообще, причем тут я, уж и переспать нельзя по-тихому, чтоб весь дворец не знал!

– Итак, жду через десять минут.

Я застонала в голос. Мне сейчас идти смотреть, как один любовник убивает другого? Как один прекрасный самец калечит другого, не менее прекрасного? Что за пещерные нравы! Дайте два, и пусть все будут счастливы! Вон, в Империи мужские гаремы, справляются же как-то женщины. И я бы справилась! Зачем –так-то уж радикально проблемы решать?

Карим, конечно, гад, но ведь он искренне полагал, что я только и мечтаю попасть в его жены, стесняюсь только признаться. На войне и в любви все средства хороши, конечно, он намеренно проболтался. Спровоцировал всех своим хвастовством. Все-таки во дворце рос, сын одной из наложниц, знает он все эти интриги, соперничество, знает и цену каждому слову. Все эти мысли у меня проносились в голове, пока я обливалась холодной водой, быстро растиралась, отдавалась в руки проворных служанок, и через десять минут была готова на выход – затянутая в корсет, с прической-башней, в строгом и одновременно невероятно соблазнительном утреннем платье цвета пыльной розы. Чтоб вас всех!

Не хочу, не хочу, не хочу, не буду я на это смотреть. Когда, вот когда они успели уже нагородить трибуны для зрителей? Приволочь троны и даже нацепить балдахины над ними? Я плюхнулась на свое место, обводя тоскливым взглядом обширную площадку, засыпанную песком. Я вам не трепетная весталка Древнего Рима, которая спокойно могла вопить «Добей его!» глядя на окровавленного умирающего гладиатора. Я дитя другого мира, я – за гуманизм и мир во всем мире! И любовь quantum satis.

– Папенька, а нельзя, чтоб принц извинения принес, чтоб никого не убивать сегодня? – заныла я.

– Тогда он будет считаться лжецом. Он на это не пойдет, – мрачно ответил папенька.

Лучше живой лжец, чем мертвый правдоруб, но моего мнения тут никто не разделял. Пф-ф, да пусть сплетничают, это же реклама!

– Принцесса, вы так бледны сегодня, – влезла лира Кларисса. – Синячки под глазами.

Как будто одна я тут со следами любовной усталости! Я покосилась на женихов. Вон Виленн тоже бледноват, лицо опухшее. Деровер мрачен и хмур. Бедный ювелир, ему пинцет надо держать, а не смертоносные тяжелые железяки. Денвер выглядит не ахти. Ромео, видно сразу, тоже не выспался, а он-то почему? Что у них за порядки, нельзя в обед дуэлировать? Почему ранним утром? Все бы выспаться успели. Один Кларенс свеж и бодр.

– Мне страшно, – застучала зубами я. – Папенька, прекратите это! Они все поубивают друг друга, и вам не за кого будет выдавать меня замуж.