Оставшись наедине, чиновник и поверенный запоздало пожали друг другу руки.

– Здравствуйте, Бернал.

– Рад видеть вас, Иан, – довольно неискренне сообщил чиновник, полный лысеющий человек с обманчиво мягким лицом. – У вас опять пакет неприятностей с северо-востока?

– У меня запрос от Священной Консулярии, которую я, как вы знаете, представляю в Порт-Калинусе…

Каленусиец тонко улыбнулся.

– От Консулярии? Такой договаривающейся стороны я не знаю.

Оба они – и Поверенный, и чиновник, вели привычную игру вежливого лицемерия. Непризнанное Калинус-Холлом государство сенсов до сих пор считалось северо-восточным сектором Конфедерации. Бюрократия столицы предпочитала называть поверенного Иана собственным представителем в отдаленном и беспокойном секторе, закрывая глаза на его биографию, паранормальные способности и источники существования. Сохраняя верность непризнанному консулу, мутант неизменно вежливо отклонял осторожные заигрывания властей.

Оба они, и чиновник, и Иан, давно привыкли к двойному стандарту, и обоюдный вежливый обман не мешал им вести дела. Вот и сейчас поверенный устроился в кресле поудобнее, полуопустил веки и принялся терпеливо ждать, пока каленусиец закончит обязательный ритуал «непризнания». Чиновник монотонно говорил и говорил, уныло исподлобья рассматривая лощеного консуляра. «Проклятый мутант младше меня, зато его карьера идет как по маслу. Святой Разум! Почему ты даришь мятежникам и выродкам процветание?»

Чиновник незаметно вздохнул и чуть притронулся ко влажному лбу белым треугольником платка.

– Что у нас на сегодня?

– Вот.

Каленусиец принял от поверенного тонкую папку, воздел на мясистый нос устаревшие, но любимые очки в оправе тонкого золота, полистал тощую стопку жестких, ярко пропечатанных листов.

– Мы рассмотрим ваши просьбы, Иан. Обещаю, что задержек в решении не будет, хотя сейчас вряд ли смогу гарантировать положительный результат. Срок в две недели вас устроит?

– Я представляю здесь мнение консула. Определенный ответ в течение двух недель вполне приемлем. Но это должен быть определенный ответ.

В глубине души чиновник отмахнулся от замаскированной невежливости мутанта. Он привык к манере Иана и принимал псионика в кабинете, не пользуясь даже легким обручем пси-защиты. В Департаменте восхищались подобным и считали эту черточку признаком особого мужества Бернала, хотя на самом деле трусоватый, но умный чиновник давно уже тщательно взвесил риск.

Опасности не было. Мутант с безупречной корректностью соблюдал правила безопасного общения – то ли берег себя, то ли был не слишком силен.

Чиновник еще раз просмотрел упругие плотные листы и обратил внимание на самый последний.

– Звезды! А это что такое? Вы требуете выдачи по уголовному делу парня, которому едва исполнилось семнадцать лет. Знакомое имя.

– Вэл Август Далькроз. Каленусийские псионики, попав на северо-восток, думают, что у нас таким людям можно все. Священная Консулярия – не отстойник для бандитов.

– Что натворил этот мальчик?

– Там есть подробности. Вкратце – некорректно использовал свои паранормальные способности. Ущерб сосчитан с точностью до гинеи, к тому же не обошлось без физических и психических повреждений. Мне очень жаль, Бернал, но я настаиваю.

– Мне всегда казалось, что мутанты склонны оправдывать и жалеть мутантов.

– Вы и я – мы оба люди с одинаковой этикой, различие в пси-индексе не влияет на чувство справедливости.

Чиновник полностью согласился в душе, но тусклые глаза за чистыми голубоватыми линзами очков придавали его лицу очень удобное в таких случаях нейтральное холодноватое выражение.

– Мы рассмотрим вашу просьбу, Иан.

– Благодарю вас.

– Кстати, что будет с этим юношей?

– Нетрудно догадаться – наше уголовное законодательство не намного отличается от каленусийского…

– В таком случае я спокоен – мы милосердная нация.

– Конечно.

– Надеюсь, и на вас в этом плане не повлияла мутация.

– Ничуть не повлияла. Вы ведь не считаете меня монстром, Бернал?

– Ну что вы, дорогой Иан! Не сомневайтесь, я вас бесконечно уважаю.

– Поверьте, это уважение взаимно.

Они снова задумчиво уставились друга на друга – лощеный псионик с седой прядью и круглолицый добродушный на вид каленусиец в голубоватых очках.

Чиновник задумался.

«По делу Далькроза я бы им отказал. Этот Иан темнит, но я не знаю, в чем… Проклятый мутант хитрее меня в десять раз, к счастью, я ничего не решаю, в деле о выдачах пусть напрягается руководство».

«Он наверняка считает меня чудовищем, – решил про себя Иан. – Но я такой же человек, как он: конфедераты в том, что касается сенс-мутации, боятся даже своей тени, в этом слабость всех пси-нормальных».

Они обменялись широкими, любезными улыбками и на прощание крепко и от души пожали друг другу руки.

– Рад был встрече, – заверил Бернал.

– Рад ровно в той же степени, – охотно согласился псионик.

После ухода Поверенного чиновник воровато нырнул в малозаметную дверцу в глубине кабинета и там, по соседству со стерильно чистым унитазом, в маленькой, но очень удобной фарфоровой чаше умывальника, тщательно вымыл свои белые ухоженные руки.

Потом подумал и обработал ладони еще раз – едкой жидкостью для обеззараживания. Оставленные визитером бумаги уже лежали в специальном контейнере-стерилизаторе.

Бернал сполоснул напоследок лицо чистой водой, понюхал ароматическую смолу из хрустальной капсулы, постарался вдохнуть поглубже – получилось так глубоко, что в глазах заплясали непрошеные круги. Потом промокнул руки одноразовой салфеткой, вернулся за стол и удобно устроился в кресле.

– То, что я сейчас сделал, – это не очень вежливо? Разумеется. Но он ведь все равно ушел и ничего этого не видит. Глупо и бесполезно? Конечно, и глупо, и совершенно бесполезно, если хотите, назовите меня параноидальным стариком. Мутация незаразна. Ну и что? А мне так спокойнее! Подери всех луддитов холера, я не хочу однажды проснуться и обнаружить себя псиоником…

Объемистое чрево большого президентского сайбера стрекотало. Экран терминала оставался темен и пуст. Странное существо – длинное туловище на крепких ножках, снабженное подобием головы, устроилось рядом, прямо на полу. Шнур, заключающий в оболочку пучок проводов, соединял металлическое туловище монстра с разъемом.

– Макс, проснись.

Волею народа президент Каленусийской Конфедерации Юлиус Вэнс невежливо выдернул разъем, освобождая маленького сайбера от власти Системы.

Макс шевельнулся, сфокусировал искусственные глаза на лице хозяина, и Вэнс в который раз содрогнулся в душе – в выражении гротескной морды стальной свиньи парадоксально присутствовало нечто трогательное, человеческое.

– Что с тобою, дружок?

– Я искал свои корни, дядюшка.

– Нашел?

– Нет. Иногда мне кажется, что я вот-вот пойму все, но это, как маленькая верткая рыбка, – она срывается с крючка, и я остаюсь ни с чем.

Вэнс вяло ухмыльнулся изощренному юмору монстра – оттенки шутки так и оставались непонятыми, создавая, однако, желанное для Макса впечатление многозначительности. Обращение «дядюшка» впервые пошло в ход не более трех дней назад.

– Ты много учишься. Не перегрейся.

– Не бойся за меня, дядюшка Юлиус Вэнс. Увесистое чудо привычно подобралось к ботинкам Вэнса и попыталось почесать об них металлический бок. Президент недовольно убрал подальше щиколотки.

– Не балуйся, дурачок, не забывай, что я-то не железный. Что ты накопал в Системе?

– Дядюшка желает фактов или предсказаний?

– Сначала предсказаний. После того как ты предсказал мою смерть, я имею слабость к этому развлечению. Или ты все же предпочитаешь факты?

Макс проникновенно хрюкнул, смех машины нарочито отдавал противным жестяным скрежетом – очередная шутка сайбера. Президенту не понравился резкий звук. Можно было без труда принудительно снабдить Макса хорошей акустикой, но стальной поросенок уже стал личностью, покушение на его уродство начинало казаться жестокостью вивисектора. «Бездна с ним, пусть хохочет, как ему хочется».