– Кто?

– Вон тот незнатный, но победоносный воин, который, кажется, даже плюется огнем…

– Мне он показался скорее искренне изумленным. Все-таки, во всем этом чувствуется рука Хрониста – Россенхель противник дворянства и республиканец по убеждению.

– Спокойствие, мой друг, не спешите с выводами, битва, кажется, утихает. Я все-таки предпочитаю считать, что эти простые люди, сражаясь, защищали интересы законного правящего дома Церена…

– Формально это самое обычное, запрещенное кодексом инквизиции, сношение с потусторонними силами.

– Ах, Людвиг, я пересмотрел собственное мнение – не стоит придерживаться суровых взглядов на занятия, в данный момент полезные для восстановления династии. Вернуть чистоту веры мы можем несколько позднее…

Так они беседовали на стене Нового Тинока, пока не поредела лиловая туча. Тем временем стража цитадели всерьез потеснила лишившихся вождей бандитов. Колдун, которого дюжий солдат мимоходом оделил пинком в живот, окончательно выпал из обращения. Шенкенбах, издали оценив обстановку, не спешил вернуться от перелеска. Привратник с опаленными на лбу волосами в ошеломлении рассматривал дело рук своих, Магдалена, сорвав остатки юбки, с мечом в руке возглавила контратаку собственного отряда, и только раскаявшийся альвис с саблей в сторонке наблюдал за финалом.

– Пожалуй, мне следует переменить сторону.

Дело довершили последние остатки лиловой тучи – эти рваные клочья внезапно сами по себе, безо всякого магического понукания, разразились крупным градом. Твердые куски льда величиной с голубиное яйцо застучали по макушкам воинов. Разбойники, прикрывая лица и пах руками, пустились бежать под защиту перелеска. Стража цитадели укрылась под каменной аркой ворот, следом прошмыгнул предприимчивый альвис.

Над истоптанным полем, над суетными следами суетных дел, над пятнами растаявшего снега и паленой прошлогодней травы, над брошенным оружием и тряпьем, медленно и раскатисто, словно нехотя катая огромные камни, насмехаясь и глумясь над усилиями людскими, гремел величественный и совсем не магический гром.

Людвиг фон Фирхоф. Дорога на восток, Церенская Империя.

Они уехали прочь через неделю – бывший император скакал верхом, сосредоточенно рассматривая горизонт, как будто он видел там нечто, недоступное взгляду простых смертных.

Советник, почти здоровый благодаря волшебным средствам чародейки, но ими же совершенно обессиленный, с трудом держался в седле. От выпитых эликсиров бросало то в жар, то в холод. Мокрые волосы свалились на лоб, мешая как следует рассмотреть дорогу.

– Так дело не пойдет, другой мой Людвиг. Я возьму твою лошадь за повод, не пытайся прилагать усилий, положись на меня, а сам старайся хотя бы удержаться в седле.

– Государь! Это ужасное нарушение этикета. К несчастью, сварливая ведьма фактически выгнала нас за ворота, а ведь могла бы подождать еще неделю…

– Мой друг для меня дороже этикета. А к низменной женской природе следует оставаться снисходительным. Бессмысленно требовать от бывшей крестьянки военной помощи и поведения честного вассала – достаточно и того, что нас не убили, а тебя вылечили. За твое чудесное спасение я готов искренне благодарить даже ведьму. Кстати, куда подевался этот смешной солдат – Генрих Ладер?

– Он пожелал остаться в Цитадели. Кажется, его чернобородый дружок, так называемый Лакомка, до сих воюет у Шенкенбаха. Наверняка не пройдет и недели, как оба приятеля воссоединятся на службе у баронессы Тинок. Так наша ведьма постепенно переманит всех окрестных головорезов.

– Таким образом, их воле придет конец.

Они искренне рассмеялись. Смех отозвался колотьем в едва подзажившей спине советника (ой, проклятая рана!).

– Благодарю тебя, Людвиг, ты вернул мне императорский перстень.

– Моя заслуга не велика – кольцо, можно сказать, свалилось на меня с неба, его выкинул из Портала сам Хронист Адальберт.

Тень гнева набежала на белый лоб императора.

– Я не могу хладнокровно слышать имя мерзавца, подлеца и мошенника.

– Он ужасно раскаивается, государь. Конечно, сохраняя при этом заносчивый вид, но теме не менее…

– От его сожалений мало проку.

– Куда мы держим путь?

– В румийскую факторию – нам нужен этот негодяй Антисфен. Его показания следует сличить с признаниями Адальберта. Ты веришь в эти причудливые басни о «лишнем элементе»?

– В разумной мере… То есть наполовину верю.

– Не буду больше утомлять тебя разговором – молчи и береги дыхание, держись в седле, я попробую быстрее гнать лошадей.

Ветер засвистел в ушах советника и приземистый, мрачный Новый Тинок скрылся за горизонтом. Мокрый снег, смешанный с грязью, во все стороны разлетался из-под копыт, дорога шла под уклон. Через некоторое время перелески сменились холмами, дорога сузилась, превратившись в тропу, которую со всех сторон обступили беспорядочно разбросанные камни.

– Отменно удобное место для разбоя.

Верхушки холмов медленно придвинулись и, в конце концов, заслонили горизонт, эхо глухо металось в теснине, лошади фыркали и озирались, словно чувствуя скрытую от людей угрозу. В довершении неприятностей пошел густой липкий снегопад – его холодная стена отрезала все звуки.

– Здесь нечисто.

Снег облепил волосы Фирхофа, холод окончательно прогнал легкий морок, все еще застилавший разум советника.

– Эта влажная метель превосходно прячет любые следы. Я не вижу ничего угрожающего и, тем не менее, душа кричит, как будто ее уже коснулись опасность и смерть. Мой прежний волшебный дар позволил бы понять тонкую природу угрозы, но сейчас остается полагаться только на меч. Простите, государь, я пока что плохой боец, поэтому вернемся и поищем другую дорогу.

Гаген остановил усталую лошадь, всматриваясь в белую круговерть, и в досаде покусывая губу. За дни странствий полное лицо императора осунулось.

– Так мы потеряем полдня. Ты болен, Людвиг, но я-то вполне здоров. Ведьма хорошо вооружила нас – я не беспомощен. Кони устали, твой жеребец потерял подкову и хромает. Если в холмах засела еще одна шайка, бегство нам не поможет, а если это дьявол или один человек – я его не боюсь. Ты долго сражался за меня, теперь моя очередь.

«Да помогут мне Небеса», – подумал отчаявшийся фон Фирхоф. «Наш Святоша, потеряв трон, кажется, становится героем. Я видел его на турнирах без счету раз, но никогда – в бою. Гизельгер, дед нашего повелителя – тот был вояка хоть куда. Но если мой друг возьмется сражаться, боюсь, мы с ним еще до вечера окажемся в раю».

Гаген обнажил клинок, отпустил повод лошади советника, и выехал вперед, стараясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь густую метель. Вскоре белая колышущаяся завеса скрыла императора. День еще не сменился сумерками, но метель приглушила и без того тусклый солнечный свет.

В этот смутный, неопределенный час Людвигу почудилось, что к нему вернулась толика прежнего дара. Он сквозь снег видел старый, усталый камень холмов, глину, пронизанную норами; угольками мерцали яркие точки разума грызунов. Он ощущал, как медленно просыпается сила земли в сонном кустарнике. Советник мысленно потянулся к небу, пытаясь коснуться высшей магии – астрального эфира, и отпрянул в разочаровании. Эфир, жестко наказывая, хлестнул его, ожег пустотой – кроме боли, бывший волшебник не почувствовал ничего.

– Государь!

Метель звенела песней без слов. Людвиг поднял повод и тронул коня, холод быстро унял головокружение. Тропинка превратилась в сплошной поток мокрого, наполовину растаявшего снега. Умный конь осторожно ставил копыта. Через несколько шагов лошадь встала и пораженный неожиданным зрелищем, советник спрыгнул с седла. На узкой площадке, зажатой между крутыми склонами, виднелись плоские холмики полузаметенных тел. Здесь же чернел круг остывшего костра. Людвиг опустился на колени и смахнул снег с белого, застывшего лица убитого – тот уже окоченел, фасон рубашки, угловатый орнамент, пущенный по краю плаща, и черные жесткие кудри выдавали в нем румийца.