Экзамен жизни сдал я на "отлично":

всего добился, многого достиг,

но к многолюдным улицам столичным

за столько лет всё так и не привык.

В людском потоке наравне со всеми

куда-то торопясь, бегу опять,

и не спасают даже воскресенья:

здесь просто невозможно не бежать.

А далеко на севере России

встаёт к станку под заводской гудок

такой родной, уютный и красивый,

спокойный мой рабочий городок.

Там некуда бежать – всё очень близко,

народ суровей с виду, но добрей,

и выцветшее небо низко-низко

лежит на кронах старых тополей.

Я не слабак, но вам открою карты:

бывает трудно, как тут ни крепись,

и я во сне беру билет плацкартный,

чтоб ехать к маме с папой в Новодвинск.

Под разговоры долгие в плацкарте

я будто снова еду в Новодвинск…

Уехал в мегаполис за успехом –

там больше шансов, что уж говорить,

но снится мне ночами: я приехал –

в Двинские волны руки опустить.

И солнце мне лучи кладёт на плечи –

не обжигая, а благословя,

чтоб мне потом везде шагалось легче,

мне дарит силы родина моя.

И вот однажды, кажется, в субботу –

не нужен повод, просто выходной –

мой Новодвинск, я первым самолётом

лечу к тебе… Мне хочется – домой…

И я не раз к тебе ещё приеду,

ты не стесняйся сниться мне – зови;

мы будем вместе праздновать победы,

и признаваться в дружбе и любви.

Я не слабак, но вам открою карты:

бывает трудно, как тут ни крепись,

и я во сне беру билет плацкартный,

чтоб ехать к маме с папой в Новодвинск.

Под разговоры долгие в плацкарте

я будто снова еду в Новодвинск…

Все поднимают за тебя бокал

и дружно поздравляют с днём рожденья,

желая, чтоб всё то, что ты искал –

сбылось!

[А не болело наважденьем

несбыточным, а времени чуть-чуть

осталось: продуктивных лет так двадцать,

и, наконец-то, хочется вздохнуть,

и, наконец-то, жизнью – наслаждаться.

Все эти годы лез куда-то вверх –

карабкаясь к успеху, рвал и жилы,

и сердце, и надежды, но успех –

за горизонтом так же, и – не жил, и –

по факту – не познал, что значит – жизнь

с любимой очень женщиной – той самой!]

Лишь по спине похлопает – "Держись!" –

всё понимая, друг надёжный самый…

И близкие – ни денег, ни побед

давно уж не желают, понимая:

всё есть давно, вот только счастья – нет,

и лишь любви большой-большой желают.

И грустный праздник стал ещё грустней,

когда себя обманывать не надо:

все эти годы – думаешь о ней

в своей вип-зоне филиала ада.

Ангелом, всегда я был твоим ангелом –

день и ночь служил тебе, словно пёс,

а когда ты вдруг срывалась и падала,

каждый раз, когда с вершин своих падала –

я ловил и на руках тебя нёс.

На руках тебя, любимую, нёс…

Ангелом, я был твоим личным ангелом,

но не спас тебя однажды, прости:

я любил, но чем страшнее ты падала,

чем сильней и чем больнее ты падала,

тем тебя я мог подольше нести.

На руках тебя по жизни нести…

Ангелом твоим считался – хранителем,

чтоб всегда стоять за правым плечом,

но хотел в твоих глазах победителем

быть всегда, лишь только сам победителем,

но не стал… А стал твоим палачом…

Ангел твой тебе же стал – палачом.

Ангелом, я был твоим личным ангелом,

но не спас тебя однажды, прости:

я любил, но чем страшнее ты падала,

чем сильней и чем больнее ты падала,

тем тебя я мог подольше нести.

На руках тебя по жизни нести…

Не выходи из комнаты –

китайский вирус

страшный, почти инкогнито

разит на вынос.

Сколько ни учит прошлое –

никто не верит.

Нас ничего хорошего

не ждёт за дверью.

Если чихнёшь на улице,

повяжут сразу,

не выходи, будь умницей –

игнорь заразу.

Не выходи, пожалуйста –

там вирус страшный.

Злись, негодуй и жалуйся –

ему не важно.

Шторы – смотри – задёрнуты,

ложись поближе.

Только, прошу, из комнаты

не выходи же.

Стирал из памяти номера –

счищал из самых последних сил,

от пустоты этой – умирал,

и по ночам то скулил, то выл…

Жена привычно толкнула в бок:

"Опять кошмар? Ничего, я здесь…"

Ты б никогда ей сказать не смог –

она тот самый кошмар и есть.

Женился – будто такой пустяк:

так долго вместе – пора и в ЗАГС.

Другая женщина просто так

с двумя брильянтами синих глаз

пленила сердце, покой украв –

равна и норовом, и умом,

и может был ты не так уж прав,

когда не с ней начал строить дом.

Тогда семью сохранить решил,

мол, увлеченье – перешагну…

И забывал из последних сил

все двадцать лет – лишь её одну.

Стирал из памяти номера,

прикосновения – как тату

сдирал, выбеливал… Умирал,

взывал о помощи в пустоту…

А она была

крепка, как весенний наст –

по нему медведь

– и тот мог ходить пешком,

та, которая

не-бросит-и-не-предаст,

и коня из дома

выведет босиком.

Да гори б он

синим пламенем – этот дом,

только жалко очень

котика и коня,

она всех спасёт, конечно,

но дело в том,

что не видно в этом доме

в дыму – меня.

А и я сегодня

шёл по ней, как всегда,

думал – по колено

максимум глубины,

а шагнул – по пояс,

и не достать до дна,

и виню – её

(не вижу своей вины).

Так, не зная броду,

ломимся напролом –

по сугробам, лужам, омутам

("Не нырять!"),

а потом скулим обиженные –

облом,

всё не так пошло –

обидно же, сукаблять…

Ты когда-то всё (и – не-воз-мож-ное) ей простишь:

не-звонки, не-письма и не-признаний глухую тишь,

ведь давно научен – басами музыки/коньяком,

да педалью в пол, да скоростью – в горле ком

разбавлять слезами и с болью сглатывать (всё – своё);

каждый час в смартфоне френдлист проматывать – до неё:

нет ли новых фото, и что там в статусах за намёк,

будто каждый любящий рядом был бы (хотел бы – смог!),

а на расстоянии слишком просто, мол, любить мечту,

что любовь – лишь выбор, и ты, мол, выбрал – другую, ту,

так теперь не надо любви до гроба по SMS,

раз не будем вместе – мы знаем оба (ты там, я – здесь)…