После Пчёлкина устроилась в родных объятиях, и перед сном оба много общались. О мелочах, о работе, стараясь не затрагивать тему Чумного Доктора, однако Юля думала параллельно вот над чем: сама того не ведая Марго уже помогла ей советом, тем самым нарушив нейтралитет — если слова её о слабостях применимы к Сергею, то какая же слабость могла быть у неё… и у Алтана?

Ведь зная травмы можно не только уничтожить, но и обезопаситься. Прежде всего себя и тех, кто дорог. И Юля пообещала себе сделать всё, чтобы отыскать эти слабости и оградить их, чтобы не повторить прошлых ошибок.

========== Кикимора [Марго, R] ==========

Темно.

Вязко.

Смоль. Чёрная она проникала сквозь белые-белые пальцы, пачкала их и утягивала на шашечный пол, залитый как смолью, так и кровью. Чужая, своя — общая. За клеткой не существовало более «своего». Всех пускали на убой, как подготовленных зверей, вернее… Шахматных фигур, где счёт шёл на жизни.

Марго догадалась об этом плане.

Марго знала о нём.

Марго пыталась обезопасить тогда тех, кто был дорог ей и кого она могла спасти. Плевать на себя, плевать на безопасность, спасти хоть кого-то. Тогда в заточении она и поверила во все россказни СМИ — о том, что сама стала причиной безумия мужа, довела его до терроризма. И прочее-прочее-прочее.

А верить не нужно было.

И нужно было спасать себя.

Марго пыталась и оказалась здесь, как и другие — в клетке, где всё поглотил омерзительный запах крови и палёной человеческой плоти. Вязкая кровь хлюпала под ногами от пущенных на убой пешек, где каждая в чёрной партии символизировала одного из наёмников. Пол сливался со стенами, потерял очертания, и только внизу явственно проступало ядовито-голубое пятно — по крашенному цвету волос одного из убитых пособников.

Воздух стоял разряженный.

Где-то плакали.

Где-то говорили.

Где-то кричали и по-животному выли.

Марго скользкими от чужой крови и пота руками пыталась отодрать ошейник, тот «скалил зубы» током и не давался, контролировался с другого пункта. Марго старалась не смотреть на хаос внизу, но не получалось — прямо напротив была другая клетка, где повторялся аналогичный хаос в этой.

А кровь и смоль явственнее проступали на белом-белом. Дрянь впиталась в руки, в волосы, в тело, будто появилась во рту вместе с тошнотой, скрутившей желудок. Марго не сдавалась, продолжала пытаться отодрать ошейник, забившись в угол и не замечая, как всё больше наносила ранений собственной особо-чувствительной коже.

Паника душила. Сковывала спазмом. Поднималась выше.

Долбила-долбила-долбила.

Как начала царапать свою кожу Марго белыми обломанными ногтями, когда тупой ошейник в очередной раз не дался к открытию. Всё больше бордовых полос появлялось на коже. А затем руки перехватил Олег и заставил прекратить.

Марго посмотрела на него, увидела схожую, но скрытую панику и подалась вперёд. Руки смяли кожанку настолько сильно, что кожа под пальцами заскрипела. Подобно как на воде, только здесь в море крови Марго ухватилась за него как за спасательный круг и задрожала сильней, когда в другой клетке кому-то вновь разорвало глотку.

Глухой стук тела о плитку, чей-то особо громкий крик и почти тихое «прости» от Мастера Игры белой партии, на что Мастер Игры чёрных заливался тихим утробным ядовитым смехом. Тот распространялся по пространству и доносился эхом.

Руки смяли ворот кожанки сильней.

Оба офицера опустились на пол, и Марго дрогнула, когда одежда испачкалась ещё больше. Олег не уходил, прижал к себе, затем накрыл её голову руками, особенно уши. Это не помогало. Звуки продолжали доноситься, а когда Волков отодрал её от себя и заставил смотреть на себя, взгляд Разумовской продолжал блуждать бешено по пространству и из-за паники не концентрировался на фигуре напротив.

Марго хотелось домой, спрятаться, очнуться от кошмара, но он продолжался, тянулся и где-то с почти каждым ходом — то в одной, то в другой клетке — кто-то умирал.

Олег зафиксировал её лицо и всё же заставил сфокусироваться. Он что-то говорил. Марго хотелось поверить, но не получалось. На панику тело среагировало новым приступом и слезами, а когда чей-то ошейник вспыхнул в лагере чёрных, Разумовская начала тихо шептать:

— Я хочу домой, Олег. — Тихое, оно раздавалось эхом. — Я хочу домой… Пожалуйста… Я хочу…

— Тихо-тихо-тихо, — пробормотал Волков в ответ. — Мы выберемся. Слышишь?

Марго-то слышала, а вот её взгляд упал на бело-чёрную иллюстрацию его офицера на шее. Собственные, полные чужой и собственной крови пальцы коснулись ошейника, где горел схожий знак офицера, после Марго зажмурилась и выдохнула:

— Убей меня. — Взгляд побито ткнулся в Волкова, который мог это сделать — всего лишь исполнить просьбу, и мучениям придёт конец. — Пожалуйста, убей.

Задушить, сломать и всё — кошмар, виденный наяву, запахи, смерти, звуки всё закончится. Плевать на дом, плевать на себя, плевать на будущее — его не было, существовало лишь настоящее. Здесь и сейчас, обратившееся массовым постепенным убийством. Нужно было всего лишь прикончить. А Олег медлил.

В янтарных глазах напротив всё померкло. Удавка паники стиснула льдом грудь и горло. И Марго начала задыхаться — воздуха не хватало, а тот, что оседал в помещении, будто обжигал лёгкие. Она подумала, что наступил её черёд.

Но нет. Олег провёл по её лицу руками, подтолкнул к себе, где Марго затихла, повторяя последнюю просьбу. А сам момент наступил позже, когда под присутствием Волкова паника у Разумовской начала спадать.

Мастер белых забрал чёрного офицера, ходящего по белым клеткам. Ощутив, как горло стиснула удавка, Марго увидела переливы алых бликов в янтарных глазах напротив и посмотрела в сторону — там её встретили ядовито-жёлтые глаза и чужой оскал. Существо, расширившееся нестабильной Тьмой, обернулось, чтобы запечатлеть в памяти акт очередного убийства.

Друга.

Вместе.

Когда-то жены.

«А какая разница?» — Марго сглотнула, отвечая самостоятельно — никакой.

Тварь за решёткой упивалась. Оно желало видеть смерти. Оно хотело продлить этот момент. Оно захватило и заполнило собой всё пространство. Марго прикрыла глаза тогда, когда чёрной тенью Олег метнулся к решётке. Она нервно улыбнулась, издала хриплый смех и, обхватив живот влажными руками, закрыла глаза.

«Не поможет»

«Ничего не поможет»

«Никто не выйдет»

«Никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто-никто»

Стучало эхом в сознании, отдавалось вскоре ехидным и мерзким голосом Мастера чёрных, и смог перебить его только скрежет ошейника. Удавка на горле с фигурой второго офицера издала треск громче. Тело пронзила боль, ушедшая больше на спину, и очередная фигура упала в чёрно-алую кровяную смоль.

Марго ещё дышала, постепенно затихая и скуля. Конечности долбило от заряда, дыхания не хватало. Она пыталась сделать вдох больше, но в нос забилась кровь, она же ощутилась во рту. Белые пальцы сжались в кулаки.

Накрыла агония: трясло, болело, ныло — словно резало медленно по живому, следом моментально прижигали. И повторяли несколько раз. Слишком больно — да так, что в голове наступал шум, глаза постепенно закрывались и хотелось спать. И не важно, как сон будет достигнут. Во сне все забудется, включая боль.

Кто-то поднял вскоре, но внутри у Марго всё замерло в ожидании Смерти, а глаза её цеплялись за перекошенное болью и ужасом уже бледное лицо смуглого наёмника напротив. На синем смоль, кровь и смрад виднелись ярче.

Но не так, как на чистом-чистом белом.

…

Марго очнулась. Уставший перепуганный взгляд наткнулся на знакомый потолок кабинета в Башне «Вместе», подсвеченный остаточными фонарями города из-за не закрытого панорамного окна. Тяжело дыша, Марго обнаружила себя лежащей на спине: голова сильно закинута назад, лоб, спина влажная, старые шрамы, почти скрытые пластикой, заныли… Рот приоткрыт. Разумовская тут же захлопнула его, провела языком по губам и прикрыла занывшие глаза.