Лирика сглотнула.

Мать и дочь повели Клэр по городу. Пёстрые дома обрамляли каналы, словно кружево воротнички. Но, несмотря на яркие краски, внимательная к деталям Клэр заметила, что черепица на многих постройках лежит неровно и здесь подсобили бы умелые руки кого-нибудь из земледельцев. От её внимания не ускользнули и крошащиеся края каменных мостов, которые самоцветчики подправили бы в два счёта. Ещё несколько ступеней, три моста и один-два поворота спустя они наконец дошли до ярко-жёлтой двери старинного дома.

– Сюда, – негромко произнесла госпожа Плетёнка, зажигая лампу и наполняя помещение буйством красок.

Повсюду, куда ни смотрела Клэр, была ткань: на стенах, под её ногами, у неё над головой, где потолок был задрапирован лоскутами розового тюля, который ниспадал из середины шатром. По периметру комнаты даже расположились бочки, доверху наполненные роялистско-синей пряжей. У Клэр скрутило желудок. Пряжи в них было достаточно для сотни новых плащей. Для сотни новобранцев, которые поверили лживым речам королевы Эстелл.

– Присаживайся, – тепло предложила госпожа Плетёнка, указывая на шаткий кухонный стол. – Лирика… Принесёшь что-нибудь из вещей сестры, чтобы Элейна переоделась? А потом помоги мне на кухне. Ну а ты, бедный узелочек, – произнесла госпожа Плетёнка, заметив, как Клэр прикрывает зевоту, – иди приляг и немного отдохни. Мы позовём тебя, когда завтрак будет готов.

Скоро Клэр сбросила свой бездонный рюкзак в угол спальни, сдёрнула с себя колдовской наряд паутчицы и переоделась в чистое. Хотя вещи и были ей слегка велики, она уже несколько недель не носила ничего настолько удобного. Штаны с широкими брючинами, расшитыми серебристыми галактиками, колыхались вокруг её ног, словно юбка. А алый свитер был тёплым, как самая толстая из её зимних курточек, но на вид был тоненьким, словно крылья мотылька. Не притрагиваясь к одеялу на постели сестры Лирики (пройдёт некоторое время, прежде чем она снова захочет во что-нибудь завернуться), Клэр плюхнулась поверх покрывала большой кровати с балдахином и тут же уснула.

Несколько часов спустя Лирика пришла, чтобы её разбудить. Она помогала Клэр распутывать кудряшки, пока их не позвала госпожа Плетёнка. Завтрак (точнее, поздний завтрак – госпожа Плетёнка дала Клэр поспать пару лишних часиков) был готов.

Между ложками вязкой овсянки и кусочками пропитанного мёдом тоста Лирика и её мама пытались сложить воедино историю Клэр из её расплывчатых ответов. Клэр было легко говорить обрывками фраз. Всякий раз, как она замолкала, в дело вступала Лирика с пятьюдесятью различными предположениями. Если Клэр продолжит держать язык за зубами, Лирика сама не заметит, как сочинит для неё легенду.

Клэр вышла из образа человека, потерявшего память, всего только раз, когда Лирика отвлеклась от темы и пустилась в подробное описание того, кто во что был одет, когда историк Бахрома прибыла с хорошими новостями.

– Тина надела своё платье, которое похоже на перевёрнутую розу. Но оно не шло ни в какое сравнение с цветом камзола принца!

Клэр откусила кусочек тоста:

– Какого принца?

Единственный принц, которого она знала, был её прапрапрадедушкой Мартином, или Потерянным принцем, как его называли в Ардене. Большинство историков Ардена считали, что принц Мартин был убит в битве против кователей и земледельцев. Но правда заключалась в том, что принц, ужаснувшись злодеяний своей старшей сестры, бежал в другой мир.

– Ха! Смешно, – сказала Лирика. Она покачала головой, улыбаясь, как если бы Клэр только что пошутила. – Принц Терний, разумеется… Фу, Элейна!

Клэр слишком поздно прикрыла рот ладонью, и влажные крошки вылетели из него на расшитую скатерть.

Госпожа Плетёнка подошла к ней с влажной тряпкой в руке:

– Что-то не так, милая?

Сгорая от стыда, Клэр поспешила сделать глоток апельсинового сока и прочистить горло. Возможно, паутчица действительно что-то сделала с её головой, потому что Клэр показалось, что Лирика только что сказала: «Принц Терний».

– Кто? – спросил она снова, когда убедилась, что кашель прекратился. Не может быть, что они думают об одном и том же человеке.

Лирика округлила глаза:

– Ты и про принца Терния забыла? – Она прижала ладони к сердцу. – Королева Эстелл вернулась только благодаря ему! Он её прапра-что-то там-правнук, пробудивший её из камня при помощи своей неслыханной силы! – Её лицо приобрело торжественное выражение. – Он самый могущественный прядильщик всех времён, раз ему удалось высвободить королеву из камня. Её величество назначила его своим преемником.

На кухне вдруг стало тесно. Даже собственная кожа сдавливала тело Клэр, словно подобранная не по размеру вещь.

Когда-то Терний Посевной был её другом (а также другом Софи, Сены и Нэта), но затем он предал их всех, сбив их с пути, а сам тайком отправился к каменной королеве, чтобы освободить Эстелл. Он родился без способностей к чудесам, ну или так они думали. На самом же деле он был прядильщиком, выросшим в гильдии земледельцев. Ему было суждено никогда не узнать, в чём скрыт его истинный талант, поскольку перемещения между гильдиями были запрещены законом. Но когда королева Эстелл вернулась, он познакомился с Мирой Бахромой и узнал, что может прясти. А когда он встретил Клэр и её друзей в следующий раз, то попытался взять их в плен и передать в лапы Роялистов. Правда, потом Софи говорила, что Терний помог им сбежать из клетки в Затопленной крепости, но Клэр подозревала, что, когда речь заходит о Тернии, её старшая сестра может быть слегка предвзятой.

И тут Клэр поняла, почему всё вдруг стало казаться ей таким маленьким. Ничто на свете не могло вместить в себя жгуче-красное чувство, вырывавшееся из неё наружу, разжигавшее её кровь.

Клэр была в ярости.

Как он мог? Как он посмел!

Но Лирика всё говорила и говорила о великом новом принце Ардена:

– Представляешь, а ведь я его видела! Он бывал в Острие Иглы несколько раз с Мирой Бахромой.

– А принц Терний, – слова у неё во рту были на вкус, словно пепел, – ещё здесь?

Мордашка Лирики погрустнела:

– Нет, он отбыл совсем недавно, но вернётся в Замок на вершине холма к Звездопаду. Его королева Эстелл тоже собирается короновать.

Это именно то, что нужно – с этого-то она и начнёт!

– Короновать, – повторила Клэр, отодвигая в сторону свою ярость и распахивая глаза как можно шире в стиле Софи, когда та пытается изобразить на лице ангельскую невинность. – Когда ты сказала «короновать», мне кажется… Я не уверена, но я почти вспомнила. Звучит знакомо.

И ведь она не соврала. Клэр знала, что такое корона, не понаслышке. Она надевала их на Хеллоуин и на урок истории, когда выступала с речью короля Георга III. А как-то раз они с Софи изрезали уйму картона, мастеря короны для нового щенка их дяди, сэра Зверя, который продолжал их сгрызать.

Лирика просияла:

– Ура! Вот видишь? Я же говорила, действие заклятья скоро пройдёт. Может быть, ты знала о коронации королевы! Думаю, твоя семья, скорее всего, собиралась провести Звездопад в Замке на вершине холма.

– Возможно! – Клэр быстро кивнула. И хотя ей было любопытно узнать про Звездопад, о котором Лирика без конца упоминала, она не стала отвлекаться от главного вопроса: – Ты не могла бы рассказать мне побольше о… как ты её называешь? Короне Ардена?

– Лирика может рассказать тебе о ней очень многое, – сказала госпожа Плетёнка. Она повесила тряпку и направилась к прялке в дальний конец комнаты. Устроившись на табурете, госпожа Плетёнка с гордостью посмотрела на дочь: – Только два первоклассника удостоились чести присутствовать на рекоронации королевы Эстелл. И одна из них – моя Лирика. Поэтому, – продолжила она, приподнимая бровь и глядя на дочь, – я решила, что твои десять месяцев распутывания пряжи из моих бочек начнутся после Звездопада. Так у тебя будут дополнительные часы для подготовки.

– О, а, спасибо, – поблагодарила её Лирика. Госпожа Плетёнка улыбнулась, после чего склонилась над своей работой. Как только внимание её матери переключилось на прялку, Лирика метнула на Клэр многозначительный взгляд. И Клэр, хотя и не была хорошо знакома с девочкой, прекрасно поняла, что он означал: «Ни слова о том, что я провалилась на прослушивании».