Угроза была неприкрытой. Но в чем она заключалась? Каким средством устрашения господина Андерма располагал анонимный автор статьи Сальватор?

Группа репортеров буквально осаждала банкира, и в десятке интервью он выразил свое презрение по отношению к поставленному ему ультиматуму. В ответ корреспондент «Эко де Франс» опубликовал следующие строчки:

В тот день, когда появилась эта заметка, мы с Даспри вместе ужинали. Вечером, разложив газеты на столе, мы обсуждали это дело, рассматривая его со всех точек зрения и испытывая раздражение, подобное тому, как бывает, когда постоянно движешься в потемках, натыкаясь на одни и те же препятствия.

И тут неожиданно, хотя ни слуга не докладывал о посетителе, ни колокольчик в воротах не звонил, открылась дверь и вошла дама в густой вуали.

Я тотчас же встал и подошел к ней. Она спросила:

– Месье, это вы здесь живете?

– Да, мадам, но, признаться…

– Калитка в воротах с бульвара была не заперта, – объяснила она.

– А входная дверь?

Она не ответила, и тогда я подумал, что она, вероятно, обошла дом и воспользовалась служебной лестницей. Значит, она знала дорогу?

Наступило неловкое молчание. Она взглянула на Даспри. Непроизвольно, словно мы столкнулись на светском приеме, я его представил. Потом попросил ее сесть и изложить цель своего визита.

Она подняла вуаль и оказалась брюнеткой с правильными чертами лица и, пусть не ослепительной красоты, но, по крайней мере, невероятного очарования, которое прежде всего излучали ее печальные и серьезные глаза.

Она просто произнесла:

– Я мадам Андерма.

– Мадам Андерма! – повторил я, еще более удивленный.

Снова молчание. И она продолжала совершенно спокойным голосом:

– Я пришла по поводу дела, о… котором вы осведомлены. Я подумала, что, возможно, смогу что-то от вас узнать.

– Боже мой, мадам, я знаю не больше того, что пишут в газетах. Извольте уточнить, чем я могу быть вам полезен.

– Не знаю… Не знаю…

Но только тогда я догадался, что спокойствие ее напускное, а за внешней невозмутимостью кроется страшное смятение. И оба мы, смешавшись, замолчали.

Но Даспри, не отрывавший от нее глаз, подошел к ней и сказал:

– Позвольте, мадам, задать вам несколько вопросов?

– Разумеется, так мне будет проще начать говорить.

– И вы будете отвечать на любые вопросы?

– Да, на любые.

Он подумал и спросил:

– Вы знаете Луи Лакомба?

– Да, через мужа.

– Когда вы видели его в последний раз?

– В тот вечер, когда он у нас ужинал.

– А вас тогда ничто не навело на мысль, что вы больше его не увидите?

– Нет. Правда, он намекал на какое-то путешествие в Россию, но очень неопределенно.

– Иначе говоря, вы предполагали его снова увидеть?

– Да, через день у нас на обеде.

– А как вы можете объяснить его исчезновение?

– Никак не могу.

– А ваш муж?

– Не знаю.

– И все-таки…

– Не спрашивайте меня об этом.

– Похоже, что в статье в «Эко де Франс» говорится…

– В ней, похоже, говорится, что нельзя исключать, что братья Варен приложили к этому руку.

– Вы разделяете это мнение?

– Да.

– А на чем основана ваша уверенность?

– Когда Луи Лакомб уходил от нас, при нем был портфель со всеми документами, относящимися к этому проекту. Два дня спустя мой муж встречался с одним из братьев Варен, тем, кто остался в живых, и получил доказательство, что эти документы находятся у них.

– Он не сообщил об этом надлежащим органам?

– Нет.

– Почему?

– Потому что в портфеле лежали вовсе не документы Луи Лакомба.

– Что же?

Она поколебалась, уже собралась было ответить, но потом все-таки не решилась. Даспри продолжил:

– А вот и объяснение, почему ваш муж, не поставив в известность полицию, вел наблюдение за братьями. Он надеялся забрать и бумаги, и одновременно нечто его компрометирующее, то, чем Варены его шантажировали.

– Его… и меня.

– Как? И вас тоже?

– Прежде всего меня.

Она произнесла это глухим голосом. Даспри внимательно посмотрел на нее, потом сделал несколько шагов по комнате и вернулся к ней:

– Вы писали Луи Лакомбу?

– Разумеется… Мой муж был с ним связан…

– Вы писали Луи Лакомбу, помимо официальных писем… личные? Простите мою настойчивость, но мне необходимо знать всю правду. Вы писали ему личные письма?

Она прошептала, красная от смущения:

– Да.

– И эти письма оказались у братьев Варен?

– Да.

– Значит, месье Андерма известно об этом?

– Он их не видел, но Альфред Варен сообщил ему об их существовании, угрожая предать все огласке, если муж предпримет какие-то действия против них с братом. Муж испугался… Он отступил из боязни скандала.

– Но пустил в ход все средства, чтобы отобрать у них эти письма?

– Да, пустил в ход все, что возможно… По крайней мере, мне так кажется, потому что после его последней встречи с Альфредом Вареном и после нескольких весьма грубых фраз, в которых мне была изложена суть этой встречи, между мной и мужем больше не существует ни былой близости, ни былого доверия. Мы живем теперь как два чужих человека.

– В таком случае вам нечего терять. Чего же вы боитесь?

– Сейчас я стала ему совершенно безразлична, но ведь прежде он меня любил и мог бы любить по-прежнему. Да, я в этом уверена, – горячо прошептала она, – он любил бы меня, не попадись ему эти проклятые письма…

– Но каким образом? Ведь братья соблюдали осторожность?

– Да, они даже, кажется, похвалялись, что у них есть надежный тайник.

– Так как же тогда?..

– У меня есть все основания полагать, что муж обнаружил этот тайник!

– Неужели? Где же он находился?

– Здесь.

Я вздрогнул:

– Здесь?

– Да, я всегда это подозревала. Луи Лакомб, человек крайне изобретательный, страстно увлеченный механикой, в свободное время в виде развлечения мастерил сейфы и замки. Скорее всего, братья Варен застали его за этим занятием, а затем использовали его тайники и спрятали письма и наверняка многое другое.

– Но они ведь здесь не жили! – воскликнул я.

– До вашего переезда четыре месяца назад дом стоял пустой. Вполне вероятно, что они приходили сюда, да и вообще не считали, что ваше присутствие как-то им помешает, когда придет время забрать отсюда бумаги. И моего мужа они в расчет не принимали, пока в ночь с двадцать второго на двадцать третье июня он не взломал сейф, взял… то, что искал, и оставил свою визитную карточку, чтобы продемонстрировать братьям, что он больше их не боится и отныне роли поменялись. Два дня спустя Этьен Варен, вычитав сообщение в газете «Жиль Блас», срочно примчался сюда, остался один в гостиной, обнаружил пустой сейф и застрелился…

Через мгновенье Даспри спросил:

– Но ведь это просто предположение, не так ли? Месье Андерма ничего вам не говорил?

– Нет.

– А его отношение к вам не изменилось? Он не показался вам более мрачным или озабоченным?

– Нет.

– И вы не думаете, что, найди он эти письма, он стал бы вести себя иначе? Мне кажется, он их вовсе не находил. Мне кажется, здесь был не он.

– Но кто ж тогда?

– Таинственный персонаж, который руководит этим делом, держит в руках все нити и преследует цель, о которой мы можем лишь догадываться, настолько она непонятна. Мы с самого начала ощущаем и наблюдаем деятельность этого всемогущего незнакомца. Именно он со своими сообщниками проник в этот особняк двадцать второго июня, обнаружил тайник и оставил визитную карточку господина Андерма, именно он владеет вашими письмами и доказательством предательства братьев Варен.

– Но кто же этот «он»? – нетерпеливо перебил я.

– Корреспондент газеты «Эко де Франс», черт побери, тот самый Сальватор! Это ж ясно как день! Разве он в своей статье не приводит такие детали, которые может знать лишь тот, кто раскрыл тайну двух братьев?