– Я передумала, им уже ничем не помочь, – обрывает она его, выпуская дым.

– Послушай, – Мент отставляет свою чашку кофе, сложив руки на стол, – чужих убрать не так сложно: Снег и Шатун раскурочили тачку, толкнули её по мастерским, Вена – наркоманка. Что тебе мешает…

– Нет, я не хочу, чтобы ты посадил их, – снова обрывает его Эля, расплываясь в странной улыбке, которая окончательно сбивает Мента с толку.

– Я не убийца, – заключает он и откидывается на спинку стула, словно разговор на этом закончен. Он не понял.

– Ты – не убийца, – соглашается она с ним, – ты – мент, и хуже этого с тобой уже ничего не может случиться. – Мент закатывает глаза и выдыхает, мол, Эля несёт полный бред, но она знает, что это его задевает, и продолжает, наклоняясь к нему: – Все маленькие человечки, которых в детстве зажимали, у которых не было друзей, которые ничего не значили – становятся ментами. Потом они начинают мстить всему живому: у них есть власть, а власть в руках таких мелких уродцев – страшное оружие. Многие тираны могли бы стать ментами, как ты, но они пошли дальше, они искали себе в соперники подобного урода и начинали делить земной шар, чтобы доказать остальным, что они наконец-то хоть что-то значат. Да только ничего они не значат: урод – останется уродом, а власть перейдёт в руки другому, такому же, но в вас не сразу разглядеть эту гадость, вы хорошо маскируетесь. Именно поэтому вам верят некоторое время.

– Может, хватит? – он взбешён, она вывела его из себя: лицо красное, желваки так и ходят. Если бы тогда, на кухне, он знал, что она ему скажет сегодня, он бы действительно её придушил. Наверное, теперь сожалеет, что это была игра, а не настоящая ссора.

Эля качает головой, соглашаясь с ним, тушит сигарету в своей пустой кофейной чашке, довольно улыбается: задела, но он не уйдёт, ему больше некуда идти.

– Знаешь, мой дядя будет огорчён, когда узнает, что ты берёшь взятки, что не выполняешь план по раскрываемости, – говорит Эля.

– Я понял, – Мент выходит из-за стола и отходит к окну, повернувшись к нам спиной. Отличный приём (которым до этого пользовалась Эля) – продолжить говорить, но не видеть собеседника, так можно сказать то, что никогда не скажешь, глядя в глаза. – Только три трупа сразу – это перебор, в этом ни один дядя потом не поможет, – добавляет он после недолгого молчания.

– Ты идиот, – обречённо выдыхает Эля и выходит из-за стола. – Увози отсюда Мисс, я приведу её завтра, а потом скажу, что делать дальше, – заключает она, забирая переноску с собакой и свою сумочку.

Пора уходить. Мент ничего не понял, он остаётся стоять около окна.

Мисс

– Эти наушники на молнии, смотри, – Шаман демонстрирует Ките, как провода наушников застёгиваются на молнию. – Они намного лучше твоих! – продолжает он.

Китя протягивает руку, забирает их и тут же включает в свой телефон, прислушивается к звуку и начинает смеяться.

– Играет только один! – сквозь смех говорит она. – Ты хочешь, чтобы я обменялась с тобой на эту дрянь?

– Один! – Шаман важно грозит ей указательным пальцем. – Но работает как два! – Китя смеётся ещё громче. – А эта молния! Только посмотри на неё! Этот шнур можно использовать как галстук! – он накидывает на себя шнур, застёгивает его, и разводит руки в стороны, демонстрируя свой новый предмет гардероба.

– Я не ношу галстуки, – Китя продолжает смеяться.

– Последний шанс! Больше я никогда не предложу их тебе! Откажешься сейчас – не получишь больше никогда, – а Шаман не сдаётся.

– Работает только один, – напоминает Китя.

– И это очень удобно! – подхватывает Шаман. – Говорю я тебе в это ухо, – он наклоняется над ней, – а ты в том ухе, – указывает он на её второе ухо, – держишь наушник – и таким образом я тебя уже не так сильно раздражаю: там музыка, тут мой чарующий голос.

Китя продолжает смеяться, будто её щекочут, хотя Шаман уже отстранился от неё и снова протягивает свои наушники.

– Я их не возьму! – но она стоит на своём, как бы Шаман ни старался.

– Ох, жаль, что Эля забрала собаку с собой, я бы доказал тебе, что эти наушники можно использовать как поводок. Смотри, – демонстрирует длину провода, – смотри, это очень хороший поводок!

– Эля сама гуляет с Сашкой, – мне непонятно, почему она продолжает смеяться и насколько настоящий сейчас Шаман.

Он отходит от неё, как бы растерявшись и не зная, что ещё сказать, но вдруг находится, громко набирает воздуха и выдаёт:

– Эти наушники, – говорит он, – можно использовать, как удавку! – смех Кити на этот раз, наверное, слышно даже на улице, а Шаман продолжает: – Смотри, – снова накидывает на себя шнур, застёгивает и тянет его вверх, якобы собираясь повеситься.

– Ну, хватит уже, придурки! – Сабле, видимо, и самой было интересно, чем кончится это представление, она всё это время сидела с опущенной головой и едва сдерживала смех, и вот теперь, когда, очевидно, стало невмоготу – отреагировала, как обычно.

– Вообще-то я пытаюсь развеселить Мисс, а не тебя, можешь не смотреть и запереться в своей комнате, – огрызается Шаман, опускаясь на стул рядом со мной.

– Но обращаешься к Ките, – не отступает Сабля.

– Ты настолько блондинка, что не понимаешь простых вещей! – заводится Шаман.

– О, да-а-а, – Сабля зачем-то начинает аплодировать. – Выбрать в свои партнёры-клоуны нашу припадочную, чтобы развеселить городскую интеллигенцию – чего уж тут непонятного! – Сабля выходит из-за стола прямиком к двери, понимая, что или Шаман, или Китя могут ответить. – Ещё Шатуну предложи свои наушники, – продолжает она, остановившись около дверей. – Того и уговаривать долго не придётся, но будет не так весе… – в Саблю летит пепельница, но Китя не попадает: Сабля успевает выскочить за дверь. – Припадочная! – кричит она уже из-за двери и заливается смехом.

– Ты как? – обращается ко мне Шаман, будто Сабля только что оскорбила меня, а не Китю.

Мне трудно что-либо ответить, всё ещё кажется, что мои внутренности слиплись и горят, хоть Китя и заставила меня съесть огромную тарелку супа.

Проснувшись в своей кровати, прокрутив в голове всё, что со мной случилось, я попыталась встать и просто упала в обморок от головокружения. Очнулась я снова в своей кровати, а на полу сидел Шаман и курил.

– Я уже думал, что ты умерла, – сказал он, как только я дала о себе знать, закашлявшись от дыма. – Три дня спала! Такого я ещё не видел! – изображая удивление, продолжал он. – Извини, что оставил одну, вообще-то я от тебя не отходил, ты часто просила воды, но потом ничего не пила и снова засыпала, – от его трёпа начинала болеть голова, но он продолжал говорить. – Тебе стало плохо в тот вечер, мы вывели тебя на улицу, но тебе стало ещё хуже, и только потом до нас дошло, что тебе лучше лечь спать, тем более что Сабля и Вена снова тебя во всём обвинили и вы так сильно поссорились, – я этого не помнила, поэтому жестом попросила его остановиться.