— Я не могу вот так, ты же знаешь. Всё должно идти от чистого сердца, — отозвался Слава. — Рита, так что насчёт праздника, всё в силе? Макс достанет всё необходимое.

— Да, как договаривались! — крикнула Марго, пытаясь наощупь найти брошенную на подоконнике пачку сигарет. — Главное, чтобы состав учителей не поменяли.

— Всё уже точно, если только не случится какой-нибудь форс-мажор. Но и мы можем соскочить вплоть до последнего момента.

— Придумаем план «Б»?

— Да, лингвистический, если гуманитарный не сработает, — со смешком заметил Чанухин, намекая на привязку к нашим классам выбранных профилей.

— Да хорош уже орать, вы же не в лесу, — пробубнил Иванов, и я впервые готова была согласиться с ним, испытывая непреодолимое желание скорее закрыть уже это проклятое окно и остановить обсуждение на весь двор планов, являющихся для меня одной огромной загадкой. — Телефоны существуют как раз для того, чтобы позвонить и обсудить все подобные дела.

— А такси существует как раз для того, чтобы ты в него сел и уехал и перестал портить всем настроение своим старческим ворчанием, — Слава сам же рассмеялся над своими словами, а спустя полминуты послышался и смешок Максима, немало удививший меня, считавшую его априори не способным на самоиронию из-за сугубо серьёзного отношения к собственной персоне и завышенного чувства своей важности. — Вот это шло от души, дружище, извиняй.

— Если из-за вашего свидания я снова опоздаю на тренировку…

— Это не свидание, — хором отозвались Чанухин и Марго, уже щёлкавшая зажигалкой перед зажатой во рту сигаретой, борясь со сдувающими пламя порывами ветра.

— Ага, конечно, — ехидно хмыкнул Иванов, — на этот раз Евгений Валерьевич меня точно с землёй сравняет. Давайте вы как-нибудь попозже продолжите курить и загадочно смотреть друг на друга, а?

— А ты и правда зануда, — рассмеявшись, заметила Анохина, картинно выпуская в воздух колечки дыма. В этот же момент Наташа дёрнулась и открыла глаза, растерянно уставившись на меня, напряжённо вслушивающуюся в чужой разговор и при этом только что с головой ещё не залезшую под плед, словно он мог бы помочь исчезнуть по первому желанию.

— Ладно, мы пойдём тогда, Рит. Я напишу попозже. Девчонкам привет! — судя по тому, как громко выкрикнул Слава последнюю фразу, он-то знал, что мы сейчас у Анохиной, и моё сердце болезненно сжалось в ожидании чего-нибудь непредсказуемого и ужасного, но всё смолкло, и единственными доносящимися с улицы звуками остались гул проезжающих вдали машин и отголоски звонкого детского смеха с площадки во дворе.

Только спустя несколько минут я смогла окончательно расслабиться и даже сделать вид, что очень хочу поскорее досмотреть фильм, лишь бы меньше обсуждать внезапный визит. Мне казалось, что своими попытками до сих пор избегать Иванова и неубедительными, путанными объяснениями такого поведения я вызываю у подруг слишком много подозрений.

На самом деле я очень боялась, что, начни мы очередную перепалку при всех, вскроются детали произошедшего на поле, а ещё наша последняя встреча в дверях зала, ведь у меня не было разумных доводов утаивать об этом. Но вовремя не рассказав ни о чём ни Рите, ни Нате, я попала в ловушку и теперь вынуждена была снова молчать и врать, прикрывая старые недомолвки всё новыми слоями лжи.

С того самого дня, как я впервые увидела Диму Романова, у меня появилось маленькое странное хобби, по сути своей напоминавшее скорее дурную привычку. Перед сном, уже ворочаясь в кровати с выключенным светом, я любила представлять себе какие-нибудь ситуации, в которых мы случайно заводим разговор, и мне нравилось проигрывать различные варианты диалогов, где я умею флиртовать и кажусь очень приятным, интересным собеседником, а он остаётся таким же милым, интеллигентным и очаровательным парнем, как и в реальной жизни. Обычно такие мини-сценки позволяли мне засыпать в слегка приподнятом настроении и не начинать думать о чём-то менее радостном и произошедшем по-настоящему.

Удивительно, но совсем недавно я как-то незаметно для самой себя перестала этим заниматься. Не совсем, просто… теперь вместо попыток соблазнить Диму я подолгу проигрывала в уме ожесточённые словесные дуэли с Ивановым.

========== Глава 8. Про начало отвратительного праздника. ==========

Узнав о тех загадочных планах Риты и Славы, я не смогла даже по привычке прикинуться, что разделяю всеобщее воодушевление столь отвратительной, опасной и нелепой идеей, потенциально сулившей нам огромные проблемы от вызова в кабинет директора вместе с родителями до немедленного исключения из гимназии. Однако моего мнения всё равно никто не желал слушать (так я заверила сама себя), поэтому своё недовольство обозначила лишь скорбной миной, появившейся на лице сразу после восторженного монолога Анохиной.

И вот, слишком быстро пережив первые несколько дней второй четверти, мы подошли к фатальной праздничной пятнице, которую большинство учеников ждали с нетерпением и предвкушением, а я — с ощущением тревоги от готовящегося почти что преступления и лёгким, тщательно подавляемым воодушевлением в преддверии первого совершаемого мной за очень долгий срок безрассудства.

Пока мы одевались, причёсывались, красились, облачались в тщательно продуманные для намечающейся вечеринки костюмы, стойко терпели тридцатую по счёту поправку в собственный образ, на ходу вносимую слишком уж серьёзно относящейся к происходящему Марго, Слава щедро (даже слишком щедро, как выяснится через несколько часов) добавлял виски в маленькие бутылки колы, половину из которых он оставил под обшарпанной дверью квартиры Анохиной, сопроводив короткой запиской о месте и времени встречи, а вторую половину спрятал в раздевалке физкультурного зала.

Я могла бы соврать, что ничего не знала о роли ненавистного Иванова во всей этой затее, но ведь знала, и, нерешительно кивнув в ответ на открытый вопрос подруг стоит ли рассчитывать на меня, по факту заключила сделку и с дьяволом, и со своей совестью, настойчиво напоминавшей о том, что после этого вечера тяжело будет шипеть от злости на человека, фактически обеспечившего всё необходимое для нашего веселья. Именно он каким-то образом смог купить поражающее воображение количество алкоголя (мы все видели присланное Славой фото с эффектно разместившимися вдоль стола бутылками), а ещё согласился спрятать все наши запасы, рассчитанные на несколько часов праздника, в своём шкафчике (потому что в случае неприятностей его точно сможет отмазать отец, как заверил нас Чанухин).

Участвовать во всём этом, на самом деле, было для меня настоящим безумием сразу по многим причинам, в числе которых значилось и возможное общение с Максимом, и мой ничтожно маленький опыт употребления алкоголя, и необходимость делать непринуждённый и расслабленный вид при дежурящих на празднике учителях, тогда как я легко впадала в панику и не умела контролировать свои эмоции, особенно если чувствовала себя виноватой. Но мне настолько не хотелось снова отрываться от компании и стоять в стороне от общего веселья, что потенциальные риски постепенно отходили на второй план, уступая место азарту, подстёгиваемому предчувствием надвигающихся перемен.

Мысли то и дело крутились вокруг присутствия на дискотеке Димы, и, что таить, я ждала и надеялась на хоть какие-нибудь действия с его стороны, которые помогли бы понять, являлось ли внезапное странное внимание ко мне показателем действительно проснувшегося интереса или обычной, ничего не значащей вежливостью, приобретавшей скрытый смысл исключительно по воле моего богатого воображения.

У ворот нас уже ждал Слава, бесстыже потягивающий сигарету прямо в ста метрах от стоящих на крыльце гимназии учителей, которые быстро досматривали входящих внутрь учеников. Окна первых этажей мерцали тусклым светом, попеременно меняющим свой цвет с кислотно-жёлтого на зелёный, чернильно-синий или алый, а ритм громкой музыки отдавался лёгкой вибрацией по всей прилегающей территории, только усиливая ощущение постепенно уходящей из-под ног земли, возникшее у меня сразу же после первых нескольких глотков алкоголя.