Дождь становился сильнее, а траве оставалось лишь пригибаться под настойчивыми каплями, которые то и дело падали на неё, стараясь утопить. Ливень забирался даже в те места, где он не должен был быть. Я пыталась сконцентрироваться на гуле дождя, будто это был метроном или часы, висевшие у меня на кухне в доме, отчеканивая одну и ту же мелодию, под которую я засыпала в детстве. Казалось бы, одни и те же ноты, вырабатываемые взаимодействием деталей механизма между собой, превращались в колыбельную, которая каждый раз звучала по-разному.

Дождь усилился, унося меня в глубину моего сознания и запирая меня в клетке собственных воспоминаний, которые доводили меня до дрожи, заставляя биться в конвульсиях. Я чувствовала себя невольным зрителем событий, произошедших так давно, что казалось, будто они нереальны. Меня насильно приковались к стулу, заставляя смотреть то, с чего всё началось. А началось всё с этой скамьи…

Я стояла около дерева, нервно отстукивая ногой ритм какой-то мелодии, которая была скрыта в глубине моего сознания. Я перевела взгляд на запястье, где красовались новые наручные часы, которые были подарены мне недавно на день рождения. По расположению стрелок на циферблате я поняла, что человек, которые должен был сейчас стоять рядом со мной, опаздывал на тридцать две минуты. Я собиралась уйти, обидевшись на Коннора, но заставший меня врасплох дождь изменил мои планы. Мне пришлось сесть на скамью и дожидаться окончания ливня. Нью-Йорк пытался удивить своих жителей третьим дождём за день, но, увы, прогадал. Все давно привыкли к частым изменениям погоды в данном городе.

Я смотрела на дорогу, отличавшуюся изобилием машин и на психбольницу, которая находилась в нескольких метрах. «Жуткое здание»– подумала я. Единственное, что меняло моё мнение о подобном помещении это тётя моей лучшей подруги Хайди, работавшей там. Она говорила, что всё не так ужасно, как кажется снаружи. Её слова успокаивали и заставляли верить в безопасность нахождения около этой больницы.

– Почему ты одна? – голос вырвал меня из оцепенения. Передо мной стоял парень с русыми волосами и голубыми глазами. Что-то ещё было в нём необычно, но с первого взгляда было трудно это определить.

– Простите? – я удивилась. Странно было с его стороны подходить ко мне и спрашивать то, что его совершенно не касается.

– Прошу прощения, я перепутал вас со своей знакомой, – он сузил глаза, прищуриваясь. – У меня плохое зрение, а я забыл дома очки. Ещё раз, простите, за то, что потревожил, – я улыбнулась. Он был забавным, а его манера речи умиляла. Акцент. Вот, что показалось мне необычным.

– Ты же приезжий? – спросила я. Мне было и вправду интересно. Он посмотрел на меня с замешательством.

– Я швед, – подтвердил он мои догадки.

– Меня зовут Фелисити, – я протянула ему руку. Никогда не знакомилась первой, но сейчас что-то двигало мной, заставляя следовать.

– Красивое имя. Аксель, – он пожал руку. Необычное имя для необычного человека. Он присел рядом со мной. – Не против?

– Нет, но я жду кое-кого, – как можно деликатнее высказалась я. Парень немного поник, но тут же улыбнулся.

– Ты знала, что это скамья счастья? – перевёл тему мой новый знакомый. Его волосы были немного взъерошены, а голубые глаза сверкали будто озеро, отражающее луну ночью.

– Скамья счастья? – я нахмурила брови и слегка прикусила губу.

– Да, они есть у нас в Швеции. Они становятся главным предметом, который притягивает взгляд любого человека. Туристы часто на них заглядываются, – его голос немного завораживал. Редко встречаешь в Нью-Йорке кого-то, кроме американцев.

– Надеюсь, я вам не помешал? – перед нами возникла фигура, которая была мне очень знакома. Глаза парня пылали, а ноздри были раздуты.

– Коннор, – спокойно проговорила я. Если бы он не опаздывал, то мне бы было стыдно за эту ситуацию, и я бы стала извиняться, но не сейчас.

– Я не буду говорить с тобой, пока он не уйдёт, – мой парень выделил слово «он» и наполнил его злостью, завистью и ревностью. Он будто бы не сказал, а прорычал это, как сторожевая собака.

– Аксель не обязан уходить. Он составил мне компанию, пока ты сорок минут занимался не понять чем, – обиженно прыснула я, не отводя взгляда от Коннора. Дождь пошёл ещё сильнее, нагнетая атмосферу.

– Я, пожалуй, пойду, – Аксель встал и, отдав мне белую бумажку, ушёл. Ливень охотно принял его в свои объятья и удушающе бросал в него капли, которые облегали тело. Парень скрылся за ларьком с мороженым, который был закрыт, потому что вечер воскресенья явно не входил в график работы продавца. Я кинула взгляд на бумажку, оказавшейся визиткой. «Аксель Эрикссон, тот самый швед, говорящий всякий бред». Также был указан номер телефона. Я улыбнулась, будто не замечая Коннора. Аксель очень интересный человек, с которым я бы ещё хотела пересечься, поэтому я положила визитку в правый карман рубашки, в которой я была.

– Ну, и где ты был? – я подняла злобный взгляд на парня, который был моим всем, и которого я не раз прощала, подготовившись слушать его очередное оправдание.

– Фел, дождь прошёл! – вырвала меня из раздумий Хайди. Я посмотрела в её глаза, чтобы увидеть в них своё отражение и понять, где я нахожусь: в прошлом или настоящем. Глаза полны скорби и удушающими воспоминаниями – это настоящее. Ужасное, убивающее с годами настоящее…

И вообще не бывает так,

чтобы все стало, как было.

Михаил Булгаков "Мастер и Маргарита"

Мы шли по Первой Авеню, замечая силуэты других людей, которые жили своей жизнью, а не в голове. Они не были мечтателями и не цеплялись за жизнь, не думали о вечном, наслаждаясь насущными проблемами земных. Каждый человек в один момент испытывает чувство раздражения, желая всунуть наушники в уши и слушать одно – тишину. Великий покой затмевает глаза, заставляя считать всё настолько ничтожным, что тратить на это своё время кажется полнейшим заблуждением неопытных и неготовых к жестокой жизни и хаосу людей. Ты хочешь закрыть глаза и погрузиться в пустоту, чтобы тишина окутала тебя, сосредотачивая на себе твоё внимание. Тишина – самая пугающая вещь, ведь она приравнивается к одиночеству и истошному крику человека, потерявшего всё. Именно великие люди могут постигнуть тишину, они уже не боятся. Тишина пугает. Сначала ты слышишь всё, а затем молчание. Оно доводит до лихорадочного состояния и заставляет сойти с ума, заканчивая жизнь самоубийством. Ты сам уверенно шагаешь в пропасть. Добровольно делаешь то, что мучительно убьёт тебя, в конце концов. Может иногда лучше закончить всё это одним действием, которое не повлечёт никаких последствий?

Тишина прекратится, молчание перестанет терзать твои барабанные перепонки, а ты погрузишься в вечный хаос, называемый адом.

– Фел, – Хайди взволнованно окликнула меня, стараясь избежать со мной зрительного контакта. – Я хочу есть. Зайдём в кафе? – на этом слове её голос дрогнул, и она постаралась скрыть это за вздохом, который тут же сделала.

«Конечно» – сказала я, как оказалось, в мыслях и зашла в первое попавшееся кафе под названием «Delicious». Я дёрнула массивную ручку на себя и слегка приоткрыла дверь, поняв, что нужно приложить больше усилий. На второй раз я с силой дёрнула её и успела зайти, когда дверь громко хлопнула. Я несколько секунд смотрела на неё, ожидая, что за мной должна войти девушка, имя которой вновь вылетело из моей головы, но второго хлопка не последовало, следовательно, никто не зашёл после меня. Я не хотела вновь встречаться в бою с этой тяжёлой дверью, и обессилено вздохнула, обернувшись.

Кафе работало в своём бешеном ритме, снося всех, кто нечаянно забрёл сюда. Официанты в белых рубашках и чёрных, как сажа, фартуках бегали из стороны в сторону, разнося заказы своим посетителям, которые жили в более бешеном ритме, чем сотрудники этого заведения. Одна девушка, которая разносила заказы, подобно своим напарникам по работе, постоянно цеплялась за мягкое голубое кресло, чуть не украсив его беллини и латте с анчаном. Кресла и мягкие уютные диванчики чередовались с обычными столиками из дерева, украшенными вазами с букетами цветов. Эта обстановка была мне явно знакома. Но откуда? Вопрос вновь ушёл в никуда и я села за один из столиков, находившийся ближе всего к выходу. Мягкое кресло прогнулось под моим весом и немного скрипнуло. Я закрыла уши, ожидая, что этот неприятный звук повторится.