На шум прибежали Ждана и Веся, даже дед Барсук выглянул из сеней.

– Будь ты проклята-а, – завыл почти по-бабьи Ежи, бросился на Дару, повалил её на землю и ударил наотмашь по лицу.

Нить заклятия оборвалась, но разум Милоша уже потух, и тело целиком стало птичьим.

Дара вскрикнула, закрылась руками, а на Ежи сверху обрушились кулаки Жданы. Женщина за шиворот отволокла его от падчерицы, влепила оплеуху.

– Ты что творишь, скотина рдзенская?! Прочь пошёл от моей дочери!

Веся кинулась к сестре, помогая подняться.

А сокол, превозмогая боль, взмахнул крыльями и наконец взлетел. Будто пьяный, он вильнул в воздухе, чуть не врезавшись в печную трубу, увернулся, медленно набирая высоту, взмыл в ночное небо и полетел вслед за спрятавшимся солнцем в сторону Рдзении.

Барсук осел на землю, будто враз растеряв все силы. Дара позабыла про горевшую от удара щёку, про вывернутую руку и кинулась к нему.

– Дед, что с тобой? – Она обняла его за плечи, помогла подняться.

С другой стороны подскочила Веся, вместе они усадили Барсука на завалинку. Он бессильно откинулся назад, вглядываясь куда-то в пустоту.

– Как же так, девочка? – пробормотал он. – Как же так?..

Позади у хлева громко рыдал Ежи. Плакал он будто дитя малое. Завывал, громко хлюпал носом и всё повторял что-то на рдзенском. Ждана, хорошенько огревшая паренька своими крепкими кулаками, оставила его в покое и поторопилась в дом. Вернулась с кружкой в руках. Пахло травами. Дара узнала кошачий корень и ромашку.

– Выпей, отец, – Ждана заботливо поднесла кружку к губам Барсука.

Сёстры сели с двух сторон у его ног, вглядывались обеспокоенно в лицо деда. Он отпил успокоительного настоя, помолчал, жуя губы.

– Как же так, внученька? – спросил он снова.

Дара прижалась к деду, спрятала лицо у него в коленях.

– Прости, прости меня, – произнесла она стыдливо, будто рыдая, но в глазах не было ни слезинки. – Прости. Не могла я поступить иначе.

Весняна посмотрела на сестру с недоумением:

– О чём вы говорите? Что случилось?

– Дарка, что ты натворила? – Ждана облокотилась о стену, сложив руки на груди.

– Милош оборотень, – несмело начала Дара, бросая робкий взгляд на сестру.

Нет, ей не было стыдно. Она сделала то, что должна была. Но ради Веси стоило притвориться, изобразить раскаяние. Сестра должна была понять, что Дара поступила так ради её блага.

Мачеха нахмурилась:

– И?

– Его искали вольные дети. Он убил кого-то из их табора, и они хотели отомстить, – продолжила Дара, наблюдая, как всё бледнее становилось лицо сестры. – Они зарезали бы нас всех, если бы нашли здесь Милоша. Я…

Она потупила взор, делая вид, что ей тяжело говорить дальше. А Веся слушала в гробовом молчании, сцепив на коленях руки.

– Я сделала так, чтобы Милош обратился в сокола навеки и улетел к себе домой. Больше нам ничего не угрожает.

Дара хотела взглянуть на сестру, узнать, как та восприняла её слова, но Веся вдруг подскочила, с силой ударила её в грудь, сбила с ног, вцепилась в косы. Драки не вышло, Ждана растащила их в разные стороны, схватила Весю за руку и затолкала в дом, захлопнула дверь и подпёрла ту плечом.

Всё случилось так быстро, что Дара не успела ничего понять. Она коснулась щеки там, где оцарапала её сестра. На пальцах осталась кровь. Дверь задрожала, Весняна застучала по ней кулаками, пытаясь вырваться, заплакала громко, отчаянно.

Дара осталась лежать на земле, ошарашенная. Она знала, что сестра обидится, будет плакать и кричать, но чтобы напасть…

– Так ты ведьмовством занялась? – поджав губы, спросила Ждана. – Хотя тебе и запрещено?

Барсук громко вздохнул и опустил голову на ладони, закрывая ими глаза.

– Я же просил тебя, заклинал, – пробормотал он. – Мать твоя наказала тебе никогда не колдовать. Дара, что же нам теперь делать?

– Ничего. Будем жить как жили, а рдзенцы больше не причинят нам вреда. Этот, – она кивнула в сторону всхлипывающего Ежи, – уйдёт прочь за своим господином. А уж Милош больше никогда нас не побеспокоит, я вам обещаю.

Мачеха молчала. Она продолжала придерживать дверь, хотя в том не было никакой необходимости. Из глубины дома доносились рыдания Весняны, но вырваться она больше не пыталась.

– И как давно ты колдуешь? – пытливо спросила Ждана.

– Впервые. – Дара присела, подняла лицо к мачехе, чтобы показать, что она не скрывала ничего, была честна всем сердцем. – Клянусь, никогда раньше я не колдовала, Создателем клянусь и Мокошью-матушкой. И больше никогда ни одного заклятия не сотворю. Вот вам святое знамение, – и она коснулась пальцами лба, рта и груди.

Барсук дрожащей рукой потянулся к кружке. Дара подскочила и услужливо протянула ему настой.

– Не будет так, Дара. Твоя мать предупредила…

– Её здесь нет, её давно уже нет!

Крик вырвался из груди со слезами. Она ни в чём не виновата, она пыталась защитить, уберечь, отвести беду прочь, а её ругали, как будто она совершила зло.

– Она не могла ничего знать ни о лесе, ни обо мне. Моя мать… да пусть Навь её заберёт, плевать, что она сказала. Вы не могли защитить Весю, никто не мог, только я.

Слова спутались со слезами и всхлипами, злостью и обидой, смешались так, что Дара сама уже не могла их разобрать.

– Фарадалы всех нас… из-за него…

Вдруг закричал петух. Ждана вздрогнула, хватаясь за сердце, вздохнула громко, протяжно и произнесла почти шёпотом:

– Лес придёт за тобой.

Дара невольно обернулась к полям, туда, где вдали чернел Великий лес. Из-за деревьев поднималось солнце, но на мгновение, на один удар сердца показалось, будто тьма выглянула из чащобы.

– Глупости, – отмахнулась Дара. – Я не нужна лешему, иначе бы он давно меня забрал.

Ждана осенила себя священным знамением.

– Ох, Создатель, огради нас ото зла.

Медленно Старый Барсук поднялся, и Дара подставила плечо, чтобы он мог опереться. Дед обнял её, заглянул в лицо.

– Ты должна пойти в лес, пока он сам не явился за тобой.

В груди похолодело.

– В лес? – губы едва пошевелились.

– Барсук, погоди девчонку губить, надо Тавруя позвать, – вступилась неожиданно мачеха, и Дара растерялась от её слов ещё больше. – Он что-нибудь придумает, запечатает опять её силу… подожди, а как ты вообще колдовать-то смогла?

Старый Барсук помотал головой.

– Это Тавруй тебя научил всему? Как рдзенца заколдовать?

Дара кивнула.

– Вот же гадёныш подлый, – процедил дед. – Значит, слушай, что Чернава мне сказала: обычно чародей входит в полную мощь к четырнадцатому лету, но Тавруй твой дар надолго спрятал. Теперь лес почувствует твою силу, он пошлёт за тобой. Хозяину ты нужна, никто другой. И раз уж ты эту силу пробудила… ох, Даринка, как же так?

Его потянуло обратно к земле, и Дара подхватила старика, помогла ему сесть снова на завалинку. Дед замолчал, уставившись перед собой. Он дышал тяжело, сморщенные сухие губы стали белее снега. Рука похолодела, и Дара вцепилась в неё со всей силы. Она снова села у его ног, не отрывая глаз от лица Барсука.

– Я не хочу в лес.

Изо всех сил она старалась не заплакать, а слёзы всё равно потекли по щекам.

– Ой, Дарка, не могу! Натворила делов, сил нет, – воскликнула Ждана и распахнула дверь в избу. – Веська, что орёшь, как нетопырь?

Мачеха скрылась в доме. Громче стало слышно, как плакала Веся.

Петух никак не мог накричаться. Выл Ежи протяжно, точно баба, похоронившая мужа. Даре хотелось заткнуть уши обеими руками, но она крепко держала ладонь деда.

– Я не хочу в лес, – повторила она еле слышно.

Бесцветные старческие глаза заблестели от слёз, мозолистой рукой Барсук погладил внучку по волосам.

– И я не хотел тебя туда отпускать. Я просил тебя, умолял держаться подальше от леса и чародейства. Сколько раз предупреждал, чтобы не водилась с духами и колдунами. А ты что натворила?