– Бусурманов ждёшь? – прозвучал неожиданный вопрос.

– Почему бусурманов? – растерялся Синицкий.

– А кого же, – не сдавался бродяга. – Гордые они шибко. Вином нашим брезгуют. Бусурманы и есть.

– Ну почему брезгуют, – неожиданно для себя вступил в полемику Синицкий. – У людей есть деньги. Они могут себе позволить хорошие вещи. Люди умеют жить!

– Э-хе-хе, – вздохнул бродяга. – Кто на этом свете умеет жить? Кто может поручиться за завтрашний день?

– Бусурмане могут, – усмехнулся Синицкий. – У них всё по плану.

– Эти всё знают, – чуть заметно покачал бородой бродяга. – Только правды никогда не скажут. Ну да Бог им судья. Перстень им мой показывал?

Вопрос застал Синицкого врасплох.

– Ну показывал, а что?

Синицкий решил, что сейчас возникнет вопрос о доплате, и приготовился к отпору.

– Что написано, прочитали? – прозвучал ещё более неожиданный вопрос.

– Там написано, – совершенно неожиданно прозвучал за спиной голос Борке, – что спасеньем от разума может быть только смерть от абсурда.

Синицкий вздрогнул и обернулся. Бродяга остался недвижим.

– Нелепая смерть, стало быть, – донеслось из-под капюшона. – Э-хе-хе. Ну, быть по сему.

– Что это значит? – завертел головой Синицкий.

– Это одновременно может означать и ничего, и что угодно, – заверил его Борке. – Впрочем, если вы суеверны, можете вернуть перстень господину доценту.

– Это значит, что тебя, красавец, спасти может только смерть от абсурда.

Синицкий бестолково крутил головой между Борке и бродягой, не имея возможности вставить слово.

– Спасение смертью? – откровенно засмеялся Борке. – Это противоречит логике современного человека, господин доцент. А впрочем, я согласен. Пусть будет по-вашему. Предоставим возможность молодому человеку самому делать выбор. Вас это утешит?

– Прощайте, люди добрые, – услышал Синицкий вместо ответа.

Бродяга повернулся к ним спиной и бросил через плечо:

– И вы, господа, тоже.

– Прошу в машину, Владимир Игоревич, – предложил Борке.

За спиной чуть слышно скрипнули снегом колёса автомобиля. Второй раз Синицкий удивился, как тихо работает мотор.

– Не решился прерывать ваш учёный спор, господин Борке, – раздался голос Кордака из автомобиля. – Но мне кажется, он доставил вам определённое удовольствие.

– Алкогольная деградация мозга, граф, даёт порой любопытные результаты, – ответил Борке, пропуская Синицкого в салон.

Когда все уселись, автомобиль без всякой команды двинулся по улицам города. На этот раз Синицкому показалось, что за рулём в форменной фуражке сидела женщина.

– Жаль, что господин доцент покинул нас так быстро, – сказал Борке, обращаясь к Синицкому. – Интересный тип.

Борке посмотрел в потолок автомобиля и добавил:

– Только в России среди бродяг можно найти очень интересные личности.

Повисла секундная пауза, в процессе которой Синицкий пытался оценить, насколько искренны были эти слова.

– Но к делу! – прервал паузу Борке. – Итак, господин Синицкий, насколько я понял, наша информация о Черталяках вас заинтриговала.

– Да, любопытная история, – прозвучал уклончивый ответ.

– Для начала давайте сразу определим наши позиции. Вы, господин Синицкий, могли заметить, что мы с графом люди достаточно состоятельные. Поиски кладов не являются ни нашим хобби, ни тем более средством к существованию.

Борке бросил взгляд на Синицкого, желая удостовериться, что слова его нашли понимание.

– Однако волей случая, – продолжил Борке, – чуть более полугода назад нам с графом пришлось стать душеприказчиками одного господина. Это француз, имеющий, однако, русские корни. Звали француза Пьер. Пьер Поладрэн. Фамилия, вероятно, изменена. Дело в том, что Поладрэн служил в иностранном легионе, а бойцам иностранного легиона после демобилизации позволялось изменить две буквы фамилии. Так вот, Пьер Поладрэн был сыном француженки и русского эмигранта и личностью, стоит заметить, удивительной!

Борке на мгновение замолчал, но потом неожиданно обратился к Синицкому с вопросом:

– Вы, Владимир Игоревич, не курите?

– Нет, – растерялся от неожиданности Синицкий.

– Отлично! – поддержал его Борке. – Я тоже не курю, но сигару гостю предложить могу. Ну, нет так нет. Продолжим.

Он вздохнул, собираясь с мыслями.

– Личностью, как я сказал, Пьер Поладрэн был удивительной. Ещё мальчишкой сражался он в рядах сопротивления. Отличался удивительной смелостью в сочетании с несвойственным возрасту расчётом. После войны вступил в иностранный легион. И отдал ему всю свою жизнь. Ни жены, ни детей он так и не завёл. Умер полгода назад в доме инвалидов. Наши с ним пути до этого много раз пересекались. Возможно, поэтому он пригласил меня и моего коллегу графа Кордака, чтобы мы исполнили его последнюю волю.

Борке покачал головой и опять обернулся к Синицкому.

– То, что он сообщил нам перед смертью, заставило нас, как бы это сказать, несколько удивиться. Он сообщил, что несметно богат. Но все его фамильные драгоценности спрятаны в России, в небольшом южном местечке Черталяки.

Борке обернулся, чтобы убедиться, слушает его Синицкий или нет. Тот слушал настолько внимательно, что напряжение читалось у него на лице.

– А ещё он сообщил нам, что имеет наследственный титул: Негоциант третий.

– Негоциант? – выдохнул Синицкий. – Простите, вы сказали: «Негоциант»?

– Если быть точным, я сказал: «Негоциант третий», – поправил его Борке. – Так вот, этот Пьер, он же Негоциант третий, пожелал, чтобы мы нашли этот клад. И чтобы хотя бы один предмет этой коллекции положили бы на его могилу.

Борке замолчал. Молчал и Синицкий, явно о чём-то размышляя. Наконец он произнёс:

– Да, интересная история.

– Интересна она тем, что нам с графом заниматься поиском этого клада затруднительно. Нам нужен смелый и энергичный человек, который взялся бы найти сокровища. Один предмет из этой коллекции, любой на свой выбор, этот человек передаёт нам. Остальное может забрать себе. Таковы наши условия.

Автомобиль остановился непонятно где, и в салоне воцарилась тишина. Тишину нарушил Борке.

– Так вот, я задаю вопрос, Владимир Игоревич, согласны ли вы взяться за это дело? Если да, я сообщаю вам примету, по которой вы будете искать клад.

Синицкий молчал ровно столько, чтобы расцепить судорожно сжатые челюсти.

– Да! – твёрдо заявил он.

– Прекрасно, – подвёл итог Борке. – Соглашение наше джентльменское. Поэтому бумаг подписывать не будем. Итак, я должен сообщить вам примету, по которой вы будете искать сокровища.

Борке посмотрел на Синицкого в упор. Тот сидел в невероятном напряжении, боясь пропустить хоть одно слово.

– Пьер сообщил нам, что клад спрятан под землёй в доме на костях. Запомните?

– Под землёй, на костях, – механически повторил Синицкий.

– Отлично, – поддержал его Борке. – Желаем удачи.

Дверь распахнулась, и Синицкий увидел, что автомобиль стоит напротив всё того же рекламного щита. Послушно он покинул салон и скрылся в темноте.

Около минуты Борке и Кордак сидели молча. Первым тишину нарушил Кордак:

– Из ваших уст, господин Борке, пожелание удачи звучит как приговор.

– Напрасно иронизируете, граф. В этой истории у меня чисто академический интерес. Я не собираюсь ни препятствовать молодому человеку, ни тем более содействовать ему. Я лишь хочу оценить, насколько он действительно везуч. Вы думаете, прежде чем обратиться к нам, он уже не обращался к своим игральным костям? Уверен, они дали ему добро. Уверен, что каждый свой шаг он будет проверять на костях.

– Покер на костях, – задумчиво отозвался Кордак, – что же, давайте сыграем эту партию.

– В покер? – иронично усмехнулся Борке.

– В покер, – подтвердил Кордак.

– На костях?

– На костях… – ехидно усмехнулся граф, – господина Синицкого.

Поезд прибыл в Черталяки в тот час, когда столичная ночная жизнь ещё не начиналась. Покинув тёплый и светлый вагон, Синицкий окунулся в сырую неприветливую мглу. Густой туман и редкие фонари делали непроглядную ночь совсем мрачной. Перрона не было. С высокой ступеньки вагона ему пришлось прыгать на крупную щебёнку, на которой он не увидел ни единого признака снега. Вместо него вдоль железнодорожного полотна лежали обломки кирпичей, пластиковые бутылки, куски ржавого металла да обглоданные кости, очень похожие на человеческие.