– Следовательно, вы – экономка? – серьезно произнес Алексей Аврелин.
– Да. – довольно ответила Петра Степанкова, не замечая удивленные взгляды Михаелы Констатни и супруга Степанкова.
– Вы естественно помогли Евгении обрести безмятежное успокоение в квартире? Перестановка мебели, шторки… – Алексей попал в точку.
Согрела радость девушку, послышавшаяся в голосе Алексея Аврелина. За всю свою жизнь ей еще никогда не нравился ни один мужчина. Тем более она никому не верила, пока не произошли грандиозные события в жизни, проживая в этом старом общежитии.
На лице же Михаелы Констатни четко выразилось желание дать отрицательный ответ, который тут же мог последовать после вопроса, поэтому опередив Петру Степанкову, поспешила сказать:
– У Петры болели зубы. А недавно ей посоветовали оперировать грыжу позвоночника …
– Слишком много новостей! – внезапно прокомментировала Евгения.
Алексей Аврелин воззрился на Михаелу Констатни: прямолинейный по-детски наивный пыл. Отродясь, он не встречал никого, подобного ей. И на миг растерялся. Это сразило. Она улыбками и словами выразила благодарность его почтительности, что не отказался от чая и печенья.
– Ну и что дальше? – упрямо спросил Алексей Аврелин у молодой девушки.
Евгения смерила его взглядом.
Павел Степанков откинулся на спинку дивана.
– Смотря «что?» является причиной вашего интереса, – с вызовом ответила Михаела Констатни. – В конце концов, мне вовсе не хотелось бы раскрывать роковые тайны совершенно чужому человеку. Но должна вам сказать, – добавила она, спокойно посмотрев на каждого за столом: – У нас здесь присутствует только гармоничность …
Обратившись исключительно к домуправляющей, Алексей Аврелин сказал следующее:
– Я могу ответить вам, только если правильно понял ваши слова; а если я вас понял, то вы непосредственно плохо запомнили мои первые слова. Я – писатель. Вам, верно, не понравится, Михаела Констатни, что увижу и узнаю…
Дальнейший их разговор был прерван появлением огромного, высокого, рассеянного с виду старого человека. На нем был опрятно выглаженная рубашка, брюки серого цвета, но ворот рубашки был смят, галстук не присутствовал, а концы волос топорщились. Михаела Констатни не проявила никаких эмоций по части сказанных слов Алексея Аврелина, она ликовала. Восхищение и восторг отражались на ее ухоженном лице. Обратив свой светящийся взор на мужчину, невозмутимо задала вопрос:
– Патрик, все в порядке?
– М-да. – хладнокровно, не раздумывая, ответил Старый Патрик
– Мы будем это знать, Патрик… – сказала Михаела Констатни, давая понять старому «чеху», что может уходить.
Алексей сообразив сразу, что в веселой и уютной компашке замечательного мало, посмотрел на Евгению, которая сидела не шелохнувшись, пустым взглядом всматриваясь в фарфоровую кружечку с расписными цветочками.
– Приятно было познакомиться – Михаела Констатни, супруги Степанковы. Думаю нам с Евгенией пора, – приняв скоропостижно решение, проговорил Алексей Аврелин. Выразительным жестом он пригласил Евгению встать и выйти из гостиной. Устремленные взгляды вслед образовавшейся парочке ясно говорили об нескрываемом любопытстве, которое было неудовлетворенно. Для Михаелы Констатни интриги на сегодняшний день закончились.
Пройдя по коридорному проходу к лестничному маршу, Алексей Аврелин и Евгения молчали.
На первых ступеньках Алексей Аврелин нарушил обоюдное безмолвие:
– Евгения, вы не устали от этого фарса?
– Почему на «Вы»? И почему решили, что это фарс? –перескакивая через одну ступеньку, она обернулась: – На самом деле все было естественно и без банальной интрижки.
Сделав паузу, легко поклонилась и продолжила:
– Для них! Им так хочется верить, что общение и действия выглядят совершенно миролюбивыми, радостными, теплыми. И безусловно в дружеском кругу мало, что покажется необычного.
Евгения повернулась и начала подниматься по лестнице дальше. Алексей пошел следом за ней, разбирая ее ответ. Несколько раз его рука тянулась к внешнему карману кожаной сумки, где лежали блокнот и ручка.
– Другого здесь не дано, – сказал он, поразившись ее прозорливости. Перед ним мелькали образы и сцена чаепития, которые он предпочел бы не забыть. Но в силу необычности его присутствия в общежитии решил, что сможет делать выводы за вечерним, писательским выполнением работы. Оба остановившись перед дверью квартиры на третьем этаже, Евгения замешкалась в карманах голубого платьица. Достав наконец ключ, она быстро его вставила в дверной замок и открыла дверь. Она повела его по маленькой квартире.
В квартире, где давно не делался обычный ремонт, появилось жуткое ощущение бедности и безысходности. Старые обои коричнево-серого оттенка, деревянные окна с поблекшими стеклами и обычная, дешевая «а-ля! 80-е!» мебель. Хотелось выйти, сразу нанять бригаду рабочих по внутренней отделке домов и привести в наглядный порядок квартиру. Свет сквозь стекла пробивался тусклым и блеклым. Кухня была маленькой, и уже за неказистым столом Евгения улыбнулась смущенно и села на табуретку.
– В нашем современном мире шляпки превратились в своеобразный символ, вы так же считаете Алексей Аврелин? – пробормотала она.
Алексей Аврелин сел за стол напротив Евгении и ответил:
– Не можешь ли ты сделать мне одолжение, Евгения: не обращайтесь ко мне на «Вы», особенно когда мы одни. Я рад редкому обществу – с очаровательной, молодой и красивой девушкой и у тебя нет никаких причин держать дистанцию в вербальном общении. – Евгения ухмыльнулась, он ответил на вопрос: – Шляпа – символизирует в моем случае неординарность и привлекательность. Оригинальности мало, но я их стал носить, когда писал первые работы. Как тебе повезло с расположением дома в большой столице, на этой именно улице. Парк, дружеское отношение соседей и жильцов.
Евгения фыркнула. Подойдя к окну, отворила окно. На холодильнике взяла пачку сигарет со спичками и задумчиво подкурила сигарету. Она вздохнула, подняв руку в знак молчаливого извинения:
– Дружба – весьма растяжимое и разностороннее понятие. Я не курила месяц.
– Хм. – Алексею Аврелину понравилось, что у нее временами, как он заметил, проявляется юмор. Он достал свои сигареты и подошел к окну и встал рядом с ней. Подкурил. Только сейчас – они стали обоюдно разглядывать друг друга. Серо-голубая завеса дыма сигарет окружала кухню. Евгения курила и улыбнулась, любуясь предоставленным ее взору пейзажем из окна. «Удивительная девушка. Веселая, правда – глаза грустные. Черные волосы, ресницы, брови и карие глаза; макияжа практически не существовало на ее бледном лице – это очень красиво!» Ему представился случай, он им воспользовался. На рассмотрение девушки у Алексея ушло не более минуты, а он уже дал характеризующие ей подстать определение – «сирота-красавица».
Евгения докурила и обернулась к Алексею Аврелину:
– Вы пишите книги? – Евгения скорее утверждала, нежели задавала вопрос.
– Точнее «все о людях», о сложной жизни…
Евгения, заставив себя равнодушно пожать плечами, сказала:
– Но вы весьма преуспели в этом искусстве.
– Возможно. – глубокомысленно сказал Алексей Аврелин.
– А зачем вам понадобились я, общежитие?
– Собираюсь писать книгу о фактах, которые влияют на изменение личной жизни от всех общественных источников и проблем. Что-то в этом роде. – улыбаясь откровенно, сказал он.
Она не бежала от Алексея Аврелина, а предоставила ему выбор. Это приведет ее в чувство. Евгения перевела взгляд на него. Ее смущение не ускользнуло от Алексея Аврелина. Решив прервать паузу, он продолжил:
– В 34 года – журналистская брюзга. Так называли меня и во времена студенческие.
– Боже, кто мог назвать вас брюзгой? – в изумлении спросила Евгения. Но Алексей Аврелин очаровательно улыбнулся, что губы Евгении едва не сложились в ответную улыбку.
– Практически все. – ответил он, смахнув с рукава пиджака приставшую пушинку. Евгения еще больше нахмурилась.
