Мы тихонько хихикнула и зашли на кухню. Ирина Дмитриевна накормила нас до отвала. Хорошо поблагодарив за вкусный ужин, мы с Аней поспешили вернуться в ее комнату. Впереди нас ждал разговор до поздней ночи и смех в подушку, чтобы не разбудить всех, кто уже давно уснул.

Перед сном я написала маме сообщение в Мессенджер с пожеланием хорошей ночи. Мы каждый вечер списывались и почти через день соединялись по видеосвязи. Все же современные технологии в таких случаях, когда твой близкий человек за тысячи километров от тебя, невероятно удобная вещь. Чтобы мне там не говорили, а Интернет – это прекрасно!

Утром меня разбудил будильник на телефоне. Семь. Время просыпаться, приводить себя в порядок и идти в школу. Очередной скучный день с людьми, которые тебе до лампочки. Через пару недель я уже не встречусь с ними в ближайшем будущем. Ваши пути разойдутся и вряд ли это кого–то очень сильно расстроит. Еще Федоров со своими дурацкими шуточками! Единственный человек, с которым я планирую поддерживать отношения и общаться – это Лерка.

Кстати, о Лерке. Она так вчера мне и не позвонила. И я тоже ее не набрала. Блин, со всеми хлопотами и нервотрепками совсем из головы вылетело.

Тихонечко вылезла из–под одеяла, оделась. Старалась не шуметь, потому что Аня еще спала. Убрала за собой постель и сложила ее в кучку.

– Доброе утро, – сонный голос подруги заставил меня застыть с одеялом в руках. – Ты уже проснулась? – она сладко зевнула.

– Десять минут назад, – я улыбнулась. – Анют, я пойду, – я положила сложенное одеяло на диван.

– Как это? – она протерла глаза руками. Поднялась на кровати. – А позавтракать?

– Не хочется, – отмахнулась. – Еще зайду домой, переоденусь. Учебники поменяю. Все, я ушла. Пока–пока!

Анечка растерянно смотрела на меня сонными глазами. Я улыбнулась, наклонилась к девушке и обняла ее. Быстренько оделась и вышла из квартиры.

Подошла к своей двери. Прислушалась. Интересно, батя спит? Уф, страшно заходить. Сделала глубокий вдох. Окей, буду тише мыши. Быстро переоденусь, умоюсь и уйду. Вынула ключи, открыла замок. Он даже не скрипнул. Чувствую себя вором, честное слово! Крадусь в собственный дом!

В квартире тихо. На кухне – следы вчерашней пьянки. Пустые бутылки, окурки, потроха кильки. Я поморщилась. Гадость! Двери в родительскую спальню прикрыты, заглядывать внутрь желания нет. Украдкой прошла в свою комнату. Сменила учебники согласно сегодняшнего расписания, вынула рубашку, о которой я успешно забыла. Разложила ее на спинке кресла, пускай просохнет.

Со шкафа взяла одежду, в которой решила сегодня одеть и прошла с ней в ванную. Даже если папа дома и заметит мое присутствие – пофиг. Я тоже здесь живу. И не собираюсь прятаться, как змея под бревно. Быстренько привела себя в порядок, почистила зубы, умылась. Сменила джинсы на черные леггинсы, вместо батника взяла черный гольф и поверх него натянула вишневую трикотажную тунику с глубоким вырезом. Расчесала спутанные волосы после сна, подкрасила ресницы тушью и бледно–розовым блеском губы. Вышла из ванной комнаты, и не задерживаясь ни на минуту, пошла обуваться.

– Полинка, это ты? – послышался голос отца из спальни. Оооо, сегодня я уже Полинка? Обалдеть можно! Всегда одно и то же – вечером я бездельница и ничтожество, а на утро – любимая дочь.

Не хочу с ним разговаривать! Забросила рюкзак на спину и молча вышла из квартиры.

В школу пришла к началу первого урока. Лерка уже сидела за партой и говорила с Дарьей, кудрявой худой одноклассницей, которая сидела в соседнем ряду.

– Привет, девочки! – я приземлилась на стул и улыбнулась.

– О! Полька! Привет! Как дела? – Дарья расплылась в улыбке, показывая брекеты.

– Лучше всех! Лер, – я обратилась к подруге, – ты где вчера пропала?

– Меня родаки припахали, – Валерия тяжело вздохнула. – Забрали на дачу – огороды копать, сажать, полоть. Смотри, – она раскрыла ладони и показала красные мозоли. – Ненавижу деревню!

– Капец, – я раскрыла глаза, глядя на покрасневшие места на ее ладонях. – Мне тебя так жалко…

– Что поделаешь, мои родители из деревни. Любят возится с грядочками. Но я сказала своим, что это последний раз, когда они меня видели на огороде! – блондиночка подняла ладони перед собой. – Таких рук я больше не желаю иметь!

– Ой, а у меня что вчера было… – я шепотом рассказала ей все подробности своих вчерашних приключений. Ее лицо менялось каждую минуту. То она удивлялась, то возмущалась, то снова удивлялась.

Прозвенел звонок и вместе с ним в класс зашла учительница истории. Урок начался с новой темы, но я словно отсутствовала в этом классе. Как и на других. Мое внимание не хотело концентрироваться ни на одном из предметов. В основном, я делала вид, что читаю или конспектирую.

На последнем, седьмом уроке, я чуть не уснула под монотонный голос учительницы по литературе. Они читала отрывок из какого–то произведения настолько скучным голосом, что мои веки прикрывались сами собой. Веки налились свинцом и беспощадно смыкались. Боже, как хочется спать! Прилегла на согнутую руку и закрыла глаза.

– Марченко!

Лерка двинула меня локтем в бок. Я мигом вскочила со стула на ноги. Быстро моргала, не понимая, что от меня хотят. Кажется, я задремала.

– Марченко, я не слышу ответа, – Ольга Романовна смотрела на меня сквозь очки в черной оправе. Ее губы были сцеплены в узкую линию, а лицо выражало недовольство.

– Э-м-м, – я растерянно посмотрела на Лерку. Она что–то быстренько накалякала на обратной стороне тетради и подсунула мне.

«Откуда отрывок она читала и кто автор произведения»

– Э-э-э, – я снова замялась. Заложила руки за спину. – Вы читали в рывок из произведения… э-э-э… – я умоляющим взглядом смотрела на подругу. Она ткнула пальцем в название текста, но я не разобрала, что там написано.

– Господи, Марченко! Что ты экаешь–бекаешь? – голос учительницы поднялся на тон, но внезапный звонок на перерыв заглушил все, что она говорила дальше. Фух, я спасена!

Ученики начали спешно прятать вещи по сумкам и собираться на выход.

– ТИШИНА В КЛАССЕ! – голос Ольги Романовны заставил всех замереть. – Звонок прозвучал для учителя! Следующий урок начнется с Марченко, – я удивленно подняла брови. Какого черта? Я закатила глаза и скорчила недовольную гримасу. – Пересказом отрывка, который она успешно сегодня прослушала. Теперь можете быть свободны.

Она взяла в руки журнал и покинула класс. За ней сразу поспешили все, кто не желал задержаться в школе хотя бы на лишнюю минутку.

Ну, бляха–муха! Блин, так неохота сидеть над домашкой. Погода классная, солнечная. В самый раз, чтоб пойти гулять, а не дремать дома с учебниками. Мы с Лерой вышли из класса почти последние.

– Хах, Чиполинка нас спасла, – послышался со спины веселый голосок Федорова. Я оглянулась. Парень сидел на подоконнике в компании еще двух одноклассников – Вовки и Назара и улыбался.

– Как ты меня назвал?! – меня передернуло. Я бросила на парня злобный взгляд и в два шага преодолела расстояние, которое было между нами. – Ну–ка, повтори!!! – крикнула я, и мой голос эхом пронесся по пустому коридору.

– Эй, тише! Чего психуешь? Чиполинка звучит ласково, – сказал Сашка и ребята вместе рассмеялись.

– Придурок! – выпалила я и со всей силы ударила его рюкзаком по голове. Но промазала и попала в плечо. Замахнулась еще раз, и еще. Но все время проворный Сашка изворачивался от ударов.

– СПОКУХА, Марченко! – Сашка прикрывал голову руками. – Ты в кого такая бешеная?

Меня прям трясло от злости. Хотелось вцепиться ногтями в красивую рожу этого балбеса и разорвать ее к чертовой матери! Достал уже!!!

– Федоров, предупреждаю, – тяжело дыша, сказала я. – Если ты еще раз откроешь свой рот и ляпнешь какую–нибудь глупость в мою сторону – я за себя не отвечаю!!!

– Я понял, – улыбаясь, продолжал Сашка. – У тебя батя неадекватный. А ты вся пошла в него.

Это была последняя капля. Как в цистерну с бензином бросили зажженную спичку. Я швырнула рюкзак на пол и влепила ему такую пощечину, что ладонь начала гореть огнем. Вовка с Назаром замолчали и с их лиц исчезли глупые улыбочки. Сашка оторопел. Сидел с выпученными глазами и тупо моргал. Я тоже словно онемела. Даже дышать перестала. Не ожидала от себя такого. А потом как плотину прорвало. С глаз брызнули слезы, а из груди вырвался первый всхлип, который намеревался превратиться в громкий плач.