На следующий день родители уезжают с Дариной в клинику. Когда они втроём выходят из дома, Дину снова на секунду неприятно пронзает плохое предчувствие. Но она сразу же успокаивает себя: сейчас ведь не ночь, а день; папа не несёт Дарину на руках к машине, а ведёт за руку; и мама пообещала, что они скоро вернутся. Только вот, несмотря на всё это, она никак не может заняться чем-нибудь и перестать думать о сестре. Сегодня – выходной день, можно было бы поиграть, порезвиться от души прямо сейчас, пока родителей нет дома и, значит, никто не станет делать ей замечаний. Но вместо отсутствующей Дарины в квартире мгновенно образуется пустота. Она такая вязкая, липкая – растекается по всем комнатам, заполняя собой всё свободное пространство, каждый уголок. Теперь здесь так мало воздуха, что становится трудно дышать. И даже передвигаться очень сложно. Дина чувствует, как эта пустота высасывает из неё все силы. Поэтому всё, что она может сделать, – просто лечь на кровать в детской и ждать возвращения сестры.

Дина просыпается от звука голосов. Она вскакивает с кровати и бежит в коридор. Там мама с папой помогают Дарине раздеться. Увидев Дину, она вырывается из рук родителей и крепко обнимает сестру. В её глазах Дина успевает заметить призрак того самого страха, который мучает её саму уже давно. Так они и стоят, замерев в объятиях друг друга, пока мама не заявляет строго, что Дарине надо отдохнуть после осмотра в клинике, а Дине – заняться уроками. Сёстры отправляются в детскую. Но Дина выходит оттуда уже через несколько минут и нетерпеливо топчется возле ванной, где мама моет руки. Ей хочется задать самый главный вопрос, тревожащий её: что с Дариной? Ответ она получает точно такой же, который уже слышала раньше: её сестре в клинике «обязательно помогут». Спросив то же самое у смотрящего телевизор папы, Дина видит, как он сначала мрачнеет, но тут же заставляет себя улыбнуться и говорит, что «всё будет хорошо». Только вот Дине почему-то не становится легче от этих слов. Когда она возвращается в детскую, её у порога встречает Дарина и снова протягивает ей нитку, на которой узелками написано «больно». И как после этого верить маме с папой?!

Дарина только-только начинает учиться дома. Лариса Петровна приходит к ней после уроков в школе. Пока они занимаются в детской, Дина сидит в комнате родителей и читает, чтобы не мешать: так сказала мама. Но читает она в эти моменты всегда без интереса, постоянно отвлекается: всё потому, что ужасно скучает по сестре. Как и в школе во время уроков, где без Дарины она чувствует себя очень одиноко. Иногда её пробирает дрожь от странного ощущения, будто у неё больше нет сестры. И никогда не было. Она тут же вспоминает тот самый ночной кадр, в котором отец уносит сестру от неё. Когда же он, наконец, передаст плёнку дяде Лёше? С одной стороны, Дине не терпится увидеть готовую фотографию, чтобы понять: были тогда всё-таки на улице папа с Дариной или нет? И что вообще случилось той ночью, когда она или на самом деле увидела что-то страшное, или не видела ничего, а ей всё это лишь приснилось, показалось, почудилось? С другой стороны, она боится столкнуться с этой правдой лицом к лицу, – ведь тогда уже нельзя будет ничего изменить.

Сегодня Дине почему-то особенно трудно усидеть на диване в родительской комнате и делать вид, что она увлечённо читает, пока сестра занимается с учительницей в детской. Из-за стены доносится голос Ларисы Петровны – только вот обычно слов разобрать нельзя, а сейчас голос становится немного громче. Ещё громче. Может, Лариса Петровна ругает Дарину за что-то? Может, у сестры что-то не получается? Дина знает, что подслушивать нельзя, но сейчас она собирается впервые нарушить этот запрет. Подкравшись к двери детской, она прислушивается. Если понадобится, она готова даже войти, прервав урок, и защитить Дарину! Дина ведь знала и говорила, что сестре трудно будет без неё. Но их всё равно разлучили…

Лариса Петровна уже говорит чуть тише. Они с Дариной, оказывается, пишут диктант.

– Ты успела записать? Просто скажи: да или нет?

Дарина вместо ответа произносит только «ммм». До начала занятий на дому ей так и не удалось вспомнить хоть какие-то слова и снова научиться говорить так, чтобы её могли понимать все, а не только Дина. Учительница ещё некоторое время пытается добиться каких-то слов от Дарины, но та только мычит. Услышав звук отодвигаемого стула, Дина тихонько убегает обратно в комнату родителей, чтобы её не застали за подслушиванием. А Лариса Петровна выходит из детской и направляется в кухню, где сейчас находится мама, и закрывает за собой дверь. Они начинают что-то обсуждать. Всё говорят и говорят без остановки.

Дина понимает, что надо попытаться расслышать слова; она уверена: там, за закрытой дверью, обсуждается что-то важное. Но почему-то мама с учительницей чуть ли не шепчут, как будто знают: их могут подслушать. Что сейчас и делает Дина. Они знают об этом и не хотят быть услышанными – делают для этого всё возможное. Но несколько слов и фраз всё-таки просачиваются сквозь щели. «Не получается». «Сделали всё возможное». «Плохо влияет». «Тормозит развитие». «Изолировать». И, наконец, вот это: «последнее средство». Также время от времени и мама, и учительница произносят имена двойняшек. Дина не представляет, что всё это может значить. Таится ли тут какая-то угроза? Для неё, для Дарины. Если да, то можно ли узнать, какая именно, и как её предотвратить? Она снова вспоминает тот злополучный ночной кадр. Тогда ей почудилось, что Дарина в опасности, и она попыталась её спасти, а на самом деле… Была ли та опасность реальной? А сейчас? Опасно ли то, что сейчас происходит за дверью? Дине снова кажется, что да, что страшное опять приближается, подкрадывается на мягких лапах и вот-вот выпустит когти и схватит их обеих: прежде всего – её любимую Дарину. Если это не так, то почему её плечи уже начинают сами по себе трястись от подступающих к горлу рыданий, руки – дрожать, а глаза – наполняться слезами?

Юркнув в родительскую комнату, Дина снова садится на диван и притворяется читающей – и очень вовремя: Лариса Петровна как раз выходит их кухни и прощается с мамой в прихожей. Они уже говорят гораздо громче, чем в кухне до сих пор. Им уже нечего бояться – ведь это совершенно обычные слова, в которых не кроется никакой тайны и не таится угроза. Дина, вытерев мокрые глаза, выглядывает из комнаты и машет рукой учительнице. Та смотрит на неё с грустной улыбкой и, как кажется Дине… со слезами на глазах! Значит, она тоже плакала? Как Дина только что? Девочка чуть не вскрикивает от страха. Ей и вправду сейчас так же страшно, как в ту самую ночь, когда появился жуткий кадр и крылатое чудовище в их доме. Чудовище, сначала атаковавшее Дину, а потом умершее, едва приблизившись к Дарине.

Лариса Петровна снова говорит шёпотом – Дина слышит уже знакомую фразу: «последнее средство» – и передаёт маме какой-то листочек. Как только дверь за учительницей закрывается, мама входит в их с папой комнату и смотрит на Дину как-то странно. Как будто она её не знает. Они обе стоят, ни одна не решается сесть на диван. Дина – напряжённо вытянувшись, как струнка, пытаясь унять внутреннюю дрожь и не выдать свой страх. А мама – взволнованно заламывая руки, собираясь что-то сказать: она всегда складывает руки в замок перед тем, как начать какой-то важный разговор.

– Как прошёл сегодняшний день в школе?

Дина очень удивлена. Это и есть то важное, о чём мама собиралась поговорить с ней? Ей так и хочется спросить, о чём мама с учительницей шептались в кухне. Но их с Дариной всегда учили, что лезть во взрослые дела нехорошо. Только вот Дина уже столько родительских запретов нарушила в последнее время… А вдруг мама сама откроет ей какую-нибудь тайну из тех, что они обсуждали с Ларисой Петровной?

– Мы сейчас разговаривали с Ларисой Петровной, и она сказала, что… В общем, она заметила, что ты стала отвлекаться на уроках. Слушаешь невнимательно. Хуже запоминаешь правила. Это может повлиять на твои оценки.