Когда случаются ситуации, разрешить которые человеческими силами уже не представляется возможным, на помощь всегда призывается Божественное Провидение. Проще говоря, всё решает жребий. Но и этот, казалось бы, вернейший способ не принес ожидаемого результата. Жребий был брошен. Был даже определен новый самодержец. Им оказался Лорд Наслер, Лорд Даус Наслер. Однако на следующее же утро новоиспеченный монарх был найден спящим вечным сном в своей постели. Двор еще не успел присягнуть новому Королю, на теле его не было обнаружено явных следов насилия, а потому никто не стал усматривать поводов для учинения расследования и поиска виновных в столь скоропалительном исходе королевской души из королевского тела. Умер и умер, знать, судьба его такова. Но новый жребий, от греха подальше, бросать не стали.
После долгих раздумий и сомнений, после отчаянных попыток найти выход из сложившегося положения очередной Совет Лордов – представителей знатнейших семейств Эссентеррии, потомков князей, призвавших Рольдов на королевский трон, – принял историческое для королевства решение.
Собравшиеся в тронном зале вельможи долго не знали, с чего начать. «Счастливчик», которому выпал жребий стать основателем новой династии, остывал в соседних покоях. Завистников, готовых принять на себя его венец, почему-то не находилось. Голоса непримиримых спорщиков были безнадежно сорваны ещё накануне. Тронный зал звенел напряжённой тишиной. Лишь назойливые мухи, кружившие где-то под потолком, беззастенчиво жужжали и нудели. Возможно, они таким образом пытались высказать свою точку зрения на происходящие события. Но попытка эта была единодушно проигнорирована достопочтенными Лордами, не привыкшими считаться с мнением насекомых. И напряженная тишина продолжалась, грозя всем присутствующим перспективой голодной смерти, поскольку с самого начала было договорено – дальше тянуть никакой возможности нет, и покуда не будет принято окончательного решения, никто зала совещаний не покинет.
Время шло, хронометр ритмично отсчитывал прошедшие часы, желудки предательски урчали, требуя внимания к своим насущным потребностям, под потолком продолжали жужжать мухи. Когда положение стало казаться уже совершенно безнадежным, тишину нарушил чей-то неуверенный, сам в себе сомневающийся голос: «Послушайте, ведь мы же как-то живем целый год без Короля. Так, может, и не нужен он вовсе…». «То есть как это, не нужен!» – хотел было возмутиться каждый из благороднейших Лордов, оскорбленный до глубины души столь святотатственным предположением… Хотел было, да не стал. Поскольку вдруг каждый из них осознал, что действительно со дня смерти Тина Рольда минуло без малого уже полтора года, прошедших в непрестанных спорах о судьбе королевства. А между тем, все это время корабль под названием Эссентеррия продолжал себе спокойно плыть намеченным ранее курсом. Гребцы на веслах не переставали грести, матросы на палубе – драить шканцы и натягивать паруса, начальствующие над теми и другими – начальствовать. Сами Лорды в своих каютах повышенной комфортабельности тоже не заметили никаких особых изменений, кроме, разве что, отсутствия пристального контроля со стороны капитана. Но это было даже и неплохо. Все, что теперь от них требовалось – лишь следить за ветром и подправлять курс, сменяя друг друга на вахте у штурвала. Вот и все!
После недолгих дебатов Совет принял и утвердил жизненно важное для королевства решение – королевства больше нет! А есть страна, управляемая представителями знатнейших родов Эссентеррии, то есть Советом Лордов. Или просто Советом.
Совет этот, как орган исключительно совещательный, существовал и при Рольде. Но теперь функции его были расширены, а общие правила официально закреплены. Было их немного. Как и прежде, право участия в Совете Лордов продолжало передаваться в двадцати знатнейших родах по наследству. Все члены Совета были наделены равными голосами в принятии решений, а сами решения должны были приниматься путем открытого голосования.
Чтобы хоть как-то регулировать деятельность Совета, ставшего теперь высшим органом власти, кому-то из Лордов нужно было встать у кормила, оказаться Первым-среди-Равных или просто Лордом-Канцлером. Поскольку всем Равным иногда хочется побыть и Первыми, во избежание обид и недомолвок, срок пребывания Канцлера на посту ограничили пятью годами, по истечении которых должны были последовать очередные выборы.
Это историческое решение было закреплено Указом, подписанным первым в истории государства Канцлером – Лордом Чизеном Вьером. Указ был озвучен народу на главной площади у королевского Дворца, ставшего теперь местом заседания верховного органа власти и резиденцией Канцлера.
Народ Указ выслушал спокойно и так же спокойно разошелся по домам, чтобы продолжать жить ровно так, как и привык до того, то есть по-прежнему. Ведь, по большому счету, какое дело простому молочнику или мяснику, кто сидит во Дворце? Король, Канцлер… не все ли одно?
И жизнь пошла своим чередом. Справедливости ради стоит сказать, что сначала для большинства граждан бывшего королевства, а ныне фактически аристократического государства, жизнь действительно мало чем отличалась от времен правления Рольдов. Люди продолжали пахать землю, сеять, жать, пасти скот, заниматься ремеслом, жениться, выходить замуж и рожать детей.
В год смерти последнего Короля рождением детей были осчастливлены и два семейства, обитающие в разных концах Эссентеррии. Событие это, на первый взгляд абсолютно ординарное и в масштабах страны малозаметное, сыграло впоследствии крайне значительную, если вообще не определяющую роль во всей эссентеррийской истории. Но это будет позже. А пока мир только встречал двух маленьких человечков, двух мальчиков, впервые взиравших на него своими ясными, полными наивного удивления глазами.
Один из мальчиков, названный Блойдом, порадовал своим появлением чету Гутов. Отец семейства – старик Бэкмор Гут был потомственным рыбаком, просоленным и высушенным, как вобла, всеми ветрами южных морей. Стариком, правда, назвать его можно было лишь условно. Когда родился Блойд, Бэкмору едва перевалило за тридцать. Стариком же его прозвали за несвойственную его годам мудрость и рассудительность. А еще за рано выцветшую под палящим солнцем шевелюру и такого же цвета, а точнее бесцветия, бороду, которую Бэкмор не брил принципиально. В чем именно заключался этот принцип, не знал даже сам хозяин бороды, но соблюдал его неукоснительно. Мать Блойда, Соня Гут, была домохозяйкой. И в этом состояло ее главное и единственное призвание. Она без устали занималась всеми мыслимыми и немыслимыми домашними делами. Причем она обладала уникальной способностью заниматься всем одновременно так, что ей могла бы позавидовать сама многорукая богиня Гуаньинь. В доме Гутов всегда было чисто, убрано, застелено, украшено и вкусно пахло пирогами.
Второй мальчик родился на другом конце Эссентеррии, в тихом северном городке Холсвилл у самого подножия Великого хребта. Отвоевав себе у глухих непроходимых лесов место под Солнцем, Холсвилл прочно и основательно врос в него своими крепкими кряжистыми домами и приземистыми мастерскими ремесленников, растекся по склонам предгорья извилистыми улочками и дерзновенно вонзил в нависшие над черепичными крышами небеса стремящуюся ввысь иглу церковной звонницы.
Здесь жил и трудился отец новорожденного, Клеос Спотлер – искуснейший мастер-краснодеревщик. Простая доска в его умелых руках могла превратиться во что угодно – от незатейливого наличника до изысканной этажерки. Многое из того, что рождалось в его мастерской, находило свое достойное место в лучших столичных домах. Говорят, его волшебную резьбу видели даже в самом королевском Дворце! И уж конечно, у его новорожденного сына, нареченного Десполом, была лучшая во всей стране колыбель. Мать Деспола – Лора Спотлер – умерла родами, так и не успев одарить долгожданного первенца материнской лаской и заботой, что не могло не сказаться на непростом характере мальчика.
Спотлеры и Гуты не имели общих дел или знакомых и до поры даже не подозревали о существовании друг друга. Гуты мало что знали о Севере, а Спотлеры не особо интересовались проблемами южан. Каждый из них жил своей собственной жизнью, но все же, спустя годы, судьбам Блойда Гута и Деспола Спотлера суждено будет пересечься, и встреча эта изменит все.
