– Во-вторых, девочки боятся говорить ему в глаза, а когда его нет, то всегда жалуются.

– И третье, – Потаскушкин демонстративно загнул третий палец, – женщины всегда будут жаловаться на мужское внимание в любой его форме, просто потому, что не хотят выглядеть потаскухами. Если бы твоих подруг по сцене не устраивали щипки за попу и грудь, то они бы отказались от этого спектакля, временно заболев, или, например, готовясь к важной контрольной по математике. Тебя как зовут?

– Катя.

– Ты зачем предлагала в купальниках играть?

– Я думала, они возмущаться начнут, или хотя бы прикалываться.

– А тебе в голову не приходила мысль, что большинство ваших актрис желает, чтобы именно режиссёр хватал их за попу, дабы продвинуться по театральной лестнице? Этакий детский вариант попадания на главную роль «через постель».

– Приходила, – кивнула головой Катя, – а Вы зачем со своим драйвом вылезли?

– Это провокация. Если он сделает спектакль ещё более развратным, то любому зрителю станет очевиден абсурд режиссёрской работы. И тогда всколыхнётся общественное мнение, и Олежке мало не покажется. И вот в этот момент выяснится, что некий журналист уже подготовил обличительную статью, и засандалил Пятиваткину серпом по… – Василий запнулся и замолчал, смутившись.

– Но ведь это неправильно, – удивилась Катя.

– Что именно? – осторожно поинтересовался Василий, размышляя о состоянии яичек Пятиваткина.

– Газета должна не добивать упавшего, а изобличать оступившегося, – к огромному удивлению журналиста выдала школьница в очках.

– Жизнь сложна, – невнятно пробормотал Василий, – так сразу и не поймёшь.

– Что вы хотите сказать?

– По сути, весь мир делится на самцов и самок, и каким образом они доползают или добегают до секса, это личное дело каждого человека. Всякая дорога к сексу уникальна.

– Вы говорите так, как будто у Вас гигантский постельный опыт. Некрасиво этим хвастаться. Не по-мужски.

– Жизнь сложна, – рассмеялся Василий, – так сразу и не поймёшь.

– А сейчас что не в тему?

– Я много размышлял о сексе именно потому, что у меня его никогда не было, – торжественным тоном сообщил Потаскушкин, – я никогда не прижимал к себе девушку с мыслями об интиме. Никогда!

– Я Вам не верю, – красивые Катины бровки высоко вздыбились, – почему? Как такое возможно?

– Из-за моей фамилии.

– И какая же у Вас фамилия?

– Потаскушкин.

– Как?! – школьница в очках расхохоталась, – Но ведь это же круто! Екатерина Потаскушкина!

– Что круто? – еле выдавил Потаскушкин, внезапно осознав, что он в этой жизни чего-то недопонял.

– У меня есть соседка, – сквозь хохот стала рассказывать Катя, – по фамилии Дуракова, так её через каждые два-три месяца на симпозиумы приглашают. Она является ведущим специалистом в термоядерной физике.

– И при чём тут фамилия?

– Она сама мне рассказывала, – отдышавшись, продолжила Екатерина, – если бы не её фамилия, она бы никогда не пошла в науку. Это её девичья фамилия и она всю жизнь толкает её на научные подвиги.

– Это её личное решение.

– Правильно, – радостно кивнула головой школьница в очках, – а кто Вам сказал, что Екатерина Потаскушкина будет шляться по мужикам?

– Ты не боишься, что над тобой будут смеяться?

– Кто? – Катино лицо стало очень серьёзным, – Фамилия Потаскушкина изначально будет бесить всех баб, и как только какая-нибудь шалава откроет рот, то её смело можно будет обвинить в чёрной зависти к тому мужскому вниманию, которое в избытке прольётся на голову Вашей супруге.

– А так как мужики, – ошарашенный догадкой и тем, что она пришла в голову не ему, обладателю фамилии, а девочке-подростку, впервые услышавшей эту фамилии, продолжил Василий, – будут бездумно реагировать на слово «потаскуха», то и всё внимание в первую очередь будут уделять женщине с такой редкой фамилией.

– То есть, шикарная фамилия «Потаскушкина», – Катя прищёлкнула пальцами, – одновременно обеспечивает и внимание мужиков, и раздражение прочих женщин. Идеально!

– А ты молодец, – удивлённо пробормотал Василий.

– Кстати, «с мыслями об интиме», – с этими словами школьница в очках стремительно подошла к молодому человеку и крепко прижалась к его груди, – Ваше первое прижимание девушки.

– Да, но… – Потаскушкин растерялся и положил правую руку на левое Катино плечо.

Волшебная светлая волна прошла по телу Екатерины. Белый свет распался на множество других, его составляющих. Говорят, кто-то видит двадцать оттенков, кто-то сорок. Самые везучие – около ста.

Мы не знаем, повезло ли школьнице в очках, так как то, что с ней происходило, происходило с ней впервые, но она замерла, смакуя каждое мгновение, наслаждаясь каждой секундой. Она молчала, даже теряя сознание от слишком длительного контакта с рукой Потаскушкина. Она понимала, что сегодня открылась новая дверь, и ей посчастливилось (или не повезло) увидеть то, что пряталось за этой дверью.

Но, так как ощущения у мужчин и женщин абсолютно разные, Василий не знал, что именно творится в душе у девушки и, заметив её странное поведение и свою руку на её плече, трижды проклял себя и стал поспешно приводить её в чувство.

Хрясь! Ягодицы Потаскушкина обожгло. Он взвыл и, стараясь не уронить школьницу, оглянулся. За ним стояла участковая Анна Ивановна и, судя по тому, что она крутила в руках стальные наручники, именно ими лейтенант огрела Василия по заднице.

– Выбрал себе закуток и думаешь, тебя никто не видит? – лицо женщины раскраснелось, по нему изящно металась прядь волос, – Уже на школьниц перешёл? Я тебя издалека заприметила, как ты тут малолеткам по ушам ездишь.

Потаскушкин не мог развернуться к лейтенанту лицом, так как нежное Катино касание ошеломительно подействовало на полностью обделённого женским вниманием возрастного девственника, и в его штанах творилась самая настоящая революция. Нет, он и раньше возбуждался, но это был побочный эффект от просмотра порно, или случайного взгляда на чьи-то трусики на эскалаторе. А вот от контакта с женщиной он впервые ощутил полновесный стояк. Это было новое чувство, и очень приятное.

Участковой не нужно было задумываться о местоположении Потаскушкиной задницы, она рывком приблизилась к ней на нужное расстояние и вновь врезала от души. Василий взвыл.

К счастью, в этот момент пришла в себя Екатерина. Она встала перед журналистом, закрыв своей грудью.

– А что происходит?

– Как что происходит? – лейтенант удивилась реакции девочки-подростка, защищающей взрослого развратника, – У вас сейчас что-то было?

– Да, конечно, – радостно подтвердила школьница в очках.

– Что было?! – Василий не поверил своим ушам, – Что у нас сейчас было?!

– Ну, это… – Катя слегка растерялась.

– Да, что конкретно было? – Анна Ивановна поспешно достала блокнот и карандаш и приготовилась записывать.

До девочки наконец-то дошло, что происходит не совсем то, что принято называть радостной встречей и наезд женщины в форме полицейского на мужчину, с которым она только что пережила крайне приятные минуты, её удивил.

– Ну, это… – Катя переводила взгляд с лейтенанта на журналиста и (ведь ощущения у мужчин и женщин абсолютно разные) думала о том, что оба взрослых человека ломают перед ней комедию.

– Он доставал, – участковая решила пойти другим путём. Девочка, очевидно, стесняется говорить прямо, и ей надо подсказать, – свою фигнюшку?

– Что значит – фигнюшку? – возмутился Потаскушкин, – Ты что видела, что так уверенно говоришь?

– Мне и смотреть не надо, чтобы понять, – Анна Ивановна томно пожала плечами, – у таких, как ты, только фигня и болтается.

– Она не болтается, – Василию, разумеется, не понравилось это слово, ведь этот орган как раз сейчас и болтался, – она целенаправленно смотрит вперёд.

Катя про «болтается» тоже не поняла. Даже сквозь туман в голове и путаницу в мыслях, она очень хорошо ощущала горячее и напряжённое Потаскушкинское естество, упирающееся в её правый бок. Поэтому даже и подумать не могла, что «болтается» именно он.