— Теперь, — сказал ректор, словно подготовив себя к серьезному решению. — Обвинение в злоупотреблении против студента Арона.

— От четырех до пятнадцати ударов и окончательное исключение из Академии, — процитировал Итилгаил.

— Назначаемое число ударов?

Лураш повернулся к фестралу. Арон видел, как крутятся шестеренки у него в голове, рассчитывая, насколько высокую цену он может потребовать с жеребенка так, чтобы магистры проголосовали в его пользу.

— Шесть.

Фестрал замер в ужасе. Он ничуть не тревожился насчет порки, жеребенок принял бы и два десятка, если это поможет избежать исключения. Но если его выгонят из Академии, то жизнь закончится.

— Ректор? — сказал он.

Тот устало и доброжелательно посмотрел на пегаса. Его глаза говорили, что он все понимает, но у него нет другого выбора, кроме как довести дело до положенного финала. Мягкое сочувствие в его взгляде напугало фестрала. Он знал, что должно было случиться.

— Да, студент Арон?

— Могу я кое-что сказать?

— Ты уже все сказал в свою защиту, — твердо ответил он.

— Но я даже не знаю, что я сделал! — взорвался жеребенок. Паника поборола его самообладание.

— Шесть ударов и исключение, — официальным тоном сказал ректор, проигнорировав вспышку. — Кто за?

Таонна подняла копыто, за ней Бэльфалас и Арвэн. Его сердце упало, когда он увидел, как копыто поднимает ректор и Итилгаил, и Кирдан, и Эмин Дуир, и Менелтор, и Иладин. Последним был Иладин. Он лениво улыбнулся и словно помахал жеребенку. Все одиннадцать копыт против него. Арона исключают из Университета. Его жизнь закончилась.

«Исключение», — тупо подумал фестрал, будто никогда не слышал этого слова раньше.

«Исключат и вышвырнут прочь». Он буквально чувствовал удовлетворение, исходившее от Лураша. На секунду Арон испугался, что его сейчас сильно стошнит, прямо здесь, перед всеми.

— Кто-нибудь из магистров возражает против этого? — ритуально спросил ректор, а Арон посмотрел на свои ноги.

— Я возражаю, — жизнерадостный голос мог принадлежать только Иладину.

— Кто за отмену наказания?

Арон снова поднял взгляд, как раз вовремя, чтобы увидеть копыто Иладина. Эмин Дуир повторил жест. Кирдан. Итилгаил. Ректор. Все подняли копыта, кроме Таонны. Арон чуть не рассмеялся от шока и неверия. Иладин снова по-мальчишески ухмыльнулся ему.

— Наказание отменяется, — решительно заявил ректор, и жеребенок почувствовал, как радость сидящего рядом Лураша медленно угасала, словно он до сих пор не мог понять, что же произошло. — Есть еще какие-нибудь вопросы для обсуждения? — Арон уловил в голосе ректора странную нотку. Он чего-то ждал.

Заговорил Иладин:

— Я предлагаю повысить Арона до подмастерья.

— Кто за? — все подняли копыта, кроме Таонны. — Арон будет переведен в подмастерья при поручительстве Иладина сегодня, пятого подпара. Собрание распущено, — ректор рывком встал из-за стола и направился к двери.

— Что?! — завопил Лураш, оглядываясь, словно не мог решить, кого спрашивает. Наконец он выбежал вслед за Таонной, которая быстро зашагала за ректором и большинством остальных магистров. Арон заметил, что Лураш хромает совсем не так сильно, как перед началом разбирательства.

Пораженный, фестрал тупо стоял на месте, пока не подошел Иладин и не потряс его бесчувственную голову.

— Ничего не понимаешь? — спросил он. — Пойдем, прогуляемся. Я объясню.

*

После полумрака и прохлады комнаты яркий дневной свет ослеплял. Иладин неуклюже стянул через голову магистерскую мантию. Под ней обнаружились простая белая рубашка и весьма сомнительного вида штаны, поддерживаемые куском обтрепанной веревки.

— Ты знаешь что такое «Арлен»? — спросил он таким тоном, будто вел светскую беседу.

— Это переводится как «говорящий», — сразу ответил Арон.

— А ты понимаешь, что это значит?

— Вообще-то нет, — признался Арон.

Иладин набрал воздуха в грудь.

— Давным-давно стоит Академия. Ее построили на мертвых развалинах более старой Академии. Она была очень большой и популярной, так как являлась лучшим учебным заведением на сотни тысяч километров вокруг, поэтому пони приходили туда, учились и уходили. Однажды в пределах стен собралась маленькая группа пони, чьи знания вышли за пределы математики, грамматики и риторики. Они основали в Академии меньшее сообщество и назвали себя Стражами, поскольку сообщество было очень маленьким и тайным. У них была своя система рангов-ступеней, и подъем по этим ступеням зависел лишь от мастерства. Пони могли вступить в группу доказав, что они способны видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. Они становились «реаль», что означает «видящие». Как думаешь, кто становился Арлен? — магистр выжидающе посмотрел на жеребенка.

— Кто мог говорить.

Иладин рассмеялся.

— Правильно! — он остановился и повернулся к фестралу. — Но говорить что? — сияющие глаза магистра пронизывали жеребенка насквозь.

— Слова?

— Имена, — восторженно сообщил Иладин. — Имена — это форма мира, нас, и тот, кто может произнести их, стоит на пути к могуществу. Тогда, в самом начале, Стражи были маленькой группой пони, понимавших мир, знавших имена вещей. Они учили немногих студентов медленно, осторожно поощряя их двигаться к мудрости и могуществу. И к магии. Настоящей магии, — он оглядел здания и слоняющихся вокруг студентов. — В те дни Стражи были крепким бренди, а сейчас – это сильно разбавленное водой винцо.

Арон подождал мгновение, пока не убедился, что магистр закончил.

— Магистр Иладин, что произошло вчера? — Арон задержал дыхание, изо всех сил надеясь на вразумительный ответ.

Он недоуменно посмотрел на фестрала.

— Ты назвал имя ветра, — сказал магистр, будто ответ был очевиден.

— Но что это значит? И что вы имеете в виду под «именем»? Это просто имя, как «Иладин» или «Арон»?

— Как оба, — заявил Иладин, помахав хорошенькой кобылке, выглянувшей из окна второго этажа.

— Но как может имя делать такое? Ведь «Арон» и «Иладин» — просто звуки, которые мы издаем, они сами по себе не имеют никакой силы.

На это Иладин удивленно поднял брови.

— Правда? Смотри, — он оглядел улицу и крикнул, – Натан! — к нам обернулся мальчик. Жеребенок его узнал. Это один из посыльных Кирдана. — Натан, иди сюда!

Мальчик подбежал и посмотрел на Иладина снизу вверх.

— Да, сэр?

Магистр вручил ему свою мантию.

— Натан, можешь отнести это в мои комнаты?

— Конечно, сэр.

Мальчик взял мантию и умчался. Иладин посмотрел на Арона.

— Видишь? Имена, которыми мы называем друг друга, – не имена вещей. И, тем не менее, они имеют некоторую силу.

— Но это же не магия, — запротестовал фестрал. — Ему приходится вас слушаться. Вы — магистр.

— А ты студент, — неумолимо возразил Иладин. — Ты позвал ветер, и ветер послушался.

Арон попытался переварить эту концепцию.

— Так вы говорите, ветер живой?

Иладин сделал неопределенный жест.

— Ну, в своем роде. Большинство вещей живые, так или иначе.

Арон решил зайти с другой стороны.

— А как я позвал ветер, если не знал его имени?

Магистр резко хлопнул.

— А вот это отличный вопрос! Ответ заключается в том, что каждый из нас обладает двумя разумами: спящим и бодрствующим. Наш бодрствующий ум — это то, что мы думаем, говорим и какие делаем выводы. Но спящий ум куда могущественнее. Он проникает глубоко в сердце вещей. Это та наша часть, которая видит сны. Она помнит все, она дает нам интуицию. Твой бодрствующий ум не понимает природы вещей. А спящий понимает. Он уже знает многое из того, что не знает бодрствующий.

Иладин посмотрел на жеребенка.

— Помнишь, что ты чувствовал после того, как назвал имя ветра?

Арон кивнул, не особенно радуясь воспоминанию.

— Когда Лураш разорвал портрет, это пробудило твой спящий ум. Словно огромный дремлющий медведь, которого ткнули горящей палкой, он поднялся на задние лапы и проревел имя ветра, — магистр увлеченно замахал копытами, привлекая удивленные взгляды проходящих студентов. — После этого твой бодрствующий ум не знал, что ему делать. Он остался один на один с разъяренным медведем.